Код Гагарина - Дмитрий Юрьевич Дубинин

– По-моему, он пустой внутри. На вид сталь, но это не она. Более легкая.

– Алюминий?

– Не похоже… Ой!

Таня на своей работе занимается, в числе прочего, физикой металлов, поэтому ей можно верить – я привык, что свойства некоторых «железок» она определяет буквально «на глаз» и куда точнее, чем я… Но вот к тому, что у нее вещи то и дело валятся из рук, я так и не смог привыкнуть. Хотя я ведь тоже не без мелких недостатков…

Я вытащил крест из камина. Пытаясь изловить его в падении, Таня умудрилась забросить крест на колосники, покрытые золой и пеплом. Пришлось его хорошенько протереть. Я дал Тане платок, и она, придерживая крест за края перекладины буквально кончиками пальцев, стерла следы преступления и аккуратно потом положила на камин, прикрыв сверху той же пленкой.

Диван во второй комнате уже был аккуратно застелен – видимо, на первом этаже устроила себе спальню мисс Роузволл: на покрывале валялись пилка для ногтей и смятые комом нейлоновые колготки. Странная рубашка-«власяница» была брошена на кресло рядом. Я кстати вспомнил, что Кэсси, в отличие от мужчин, крайне редко надевала эту грубоватую одежду, предпочитая простейший стиль – прямые брюки и блузку светлых тонов. И то верно – а на кой черт и для кого эти представления устраивать? Прихожан и потенциальных адептов я на даче так ни разу и не увидел с момента заселения арендаторов. Не рабочих же из Таджикистана они намерены обращать в свои идеалы?

– Наверх поднимемся? – шепнула Таня.

Я согласился. На втором этаже была устроена мужская спальня. Там стояли две не менее аккуратно застеленные кровати. Как и при прежних хозяевах, они располагались вдоль противоположных стен – обстановка сейчас в общем и целом не изменилась. На одном покрывале лежали часы, вроде бы принадлежащие Ричарду, на втором не было ничего. Поверхность столика тоже был пуста, если не считать электрического ночника в виде мухомора с облезлым металлическим абажуром. На стене висели старые механические часы с частично отвалившимися цифрами. Странно, что здесь, так же, как и внизу, никто не позаботился о настенном распятии или просто кресте.

«Нет, никакие они не евангелисты», – подумал я в очередной раз.

Мы спустились по деревянной лестнице и снова оказались на первом этаже. В коридоре было еще довольно светло, но я еще включил фонарь и внимательно изучил все основание этой лестницы. Взял монтировку и проверил доски. Вроде все надежно, кроме… Ага, кажется, тут что-то есть…

– Похоже, это действительно ход в подполье, – сказал я, аккуратно отдирая доски вагонки от основания лестницы, переходившего в пол коридора и стену. – Если не знать, ни за что не догадаешься.

– Ты потом сможешь приколотить все, как было раньше? – негромко спросила Таня.

– А то как же!

Из образовавшейся дыры тянуло холодом и запахом погреба. Лезть в эту могильную черноту было жутковато. Я долго светил фонарем вглубь, но толком ничего не увидел. Почти вертикально вниз уходила не очень надежная на вид деревянная лестница, вернее просто две длинные палки с перекладинами.

– Время у нас есть, – сказал я. – Мы все равно должны проверить, что там внутри. Это же наша дача, в конце-то концов.

Таня нервно хихикнула.

Я протиснулся в проем ногами вниз и осторожно спустился по шаткому и хлипкому сооружению. Возможно, когда-то эта лестница была немного надежнее, но четыре года в подполье не пошли на пользу древесине.

– Все, я на месте, – сказал я, почувствовав под ногами твердую поверхность.

– Лови меня! – крикнула Татьяна.

Я помог ей спуститься, придерживая сначала за лодыжки, потом – за коленки и, под конец – за талию. Через несколько секунд мы оба стояли рядом внизу этого подземелья. Я поднял фонарь на высоту плеча и осветил место, в котором мы оказались.

– Ух ты! – только и сказала Таня.

Несостоявшийся кандидат наук постарался серьезно. Он действительно выкопал немаленький бункер. Высота его была метра два, площадь примерно три на три. Пол был земляным, три стены закрывала опалубка из досок. Четвертая представляла собой мощную и на вид весьма древнюю каменную кладку с неровной дырой посередине, куда можно было бы легко засунуть голову. Выкрошенные камни валялись рядом. Дыра эта меня беспокоила. Казалось, оттуда словно исходит то ли свечение, то ли едва слышный тонкий певучий звук. Я посветил в дыру. Это была ниша, предназначенная, видимо, кем-то и когда-то для хранения неких предметов. Но сейчас в дыре было пусто. По-моему, и Таня что-то чувствовала: она сама подошла вплотную к дыре, потом зачем-то посмотрела вверх… Потолок являлся простым деревянным перекрытием; расстояние между ним и полом дома не превышало полуметра. Словом, если приложить еще немного сил и денег, то получится роскошный погреб.

Ратаев, однако, не стремился использовать вырытое помещение под хранилище картошки и домашних консервов. Похоже, он действительно что-то искал. Наверное, какие-нибудь артефакты. На полу лежали две лопаты – стандартная штыковая и малая саперная, мелких размеров кайло и хозяйственная сумка. Посередине «бункера» имелись два деревянных ящика – один служил столом, другой – табуреткой. На «столе» стоял большой светодиодный фонарь, имитирующий керосиновую «летучую мышь», рядом с ним была брошена простая пластмассовая авторучка, сломанная пополам.

– Рабочее место археолога, – шепнула Таня. Ее слегка потряхивало – то ли от сырости, то ли она нервничала. А может быть, ее охватил своего рода азарт исследователя.

Таня нагнулась, чтобы поднять сумку, но я на всякий случай остановил ее:

– Там могут быть крысы.

Татьяна отшатнулась. Я взял с ящика фонарь (он не включался) и осторожно потыкал им в сумку. Никаких крыс там и в помине не было.

– Вот теперь бери, – сказал я.

Таня подняла сумку, принялась в ней копаться, и вдруг с визгом отбросила ее от себя, принявшись отчаянно трясти руками. Я немедленно посветил своим фонарем ей на руки, приготовившись увидеть черт знает что. С кистей Таниных рук на пол сыпались какие-то извивающиеся сикараки. Я пригляделся – ничего опасного. Обычные уховертки, которых дети прозвали «двухвостками», но уж очень крупных размеров. Татьяна быстро успокоилась, только дернулась всем телом и пробормотала с омерзением: «буэ, гадость какая».

Из сумки, кроме уховерток, удалось извлечь сложенный вдвое листок бумаги, завалившийся под плотную нижнюю подкладку. Больше ничего интересного в сумке не нашлось. Как, впрочем, и во всем «бункере» в целом. Для очистки совести я простукал пол, потолок и стены, попытался отогнуть доски опалубки. Но искать больше тут было нечего. Возможно, за каменной стеной можно