Небо на двоих - Ирина Мельникова

Взяв в руки кувшин с водой и перекинув полотенце через плечо, Сырма вышла из комнаты.

Мы пошли вслед за нею и стали мыть руки. Первым мыл руки Давид, но прежде он вежливо предложил другим, и в первую очередь мне, как гостю. После пререканий очередность была установлена, и мы все вымыли руки. Поливая Вадиму, девушка отворачивалась, слегка закусив губу. Но Вадим вел себя безмятежно, и я успокоилась. Скорее всего, опять разыгралось мое воображение. Ну как загнать его в узду?

Мы вернулись в пацху, сели за стол. И я на время забыла о своих подозрениях. Ели жирные, сочившиеся маслом, горячие хачапури, и мне казалось, что я ничего вкуснее в жизни не едала. Секрет кухни был прост: сыра в лепешках оказалось больше, чем теста. Вадим сидел рядом, искоса на меня поглядывал и то и дело, словно невзначай, касался меня. То ли подразнивал, проверяя мою реакцию, то ли ему просто нравилось прикасаться ко мне. Я выпила на этот раз совсем немного вина и размышляла вполне трезво: скоро мы вернемся в дом Вадима… Неужели он отправит меня спать, не поговорив? Ведь у меня накопилось к нему столько вопросов!

Словно прочитав мои мысли, Добров вдруг поднялся из-за стола.

– Спасибо, Мадина. Спасибо, Давид, за стол, за вкусное угощение. – Вадим прижал ладонь к груди и слегка склонил голову. – Вы можете еще посидеть, пообщаться, а нам с Олей пора идти. Она устала, нужно отдохнуть.

Я говорила какие-то слова благодарности, даже расцеловалась на прощание с Мадиной и Ингой, но сама уже жила предчувствием. И удивлялась своей реакции на Вадима. Ведь даже во времена сильнейшей влюбленности в Юру я так не волновалась и не тряслась в ожидании свидания. Или во мне проснулись дремавшие до сей поры инстинкты? В столь диком краю и инстинкты, должно быть, дикие. Но я не боялась отпустить их на волю. Не смущало меня и то, что я почти не знала Вадима. Мне хватало того влечения, которое я испытывала. И он как будто об этом догадывался.

Мы вышли из пацхи. Вадим держал меня под локоть. И я ощутила, что его пальцы подрагивают.

Возле ворот нас дожидались две лошади.

– Вторую Давид для тебя пригнал, – пояснил Вадим. – Тут вкруговую до моего дома километров пять, а напрямую, через гору, метров двести. Но там круто и тропа узкая, так что двинем по дороге. – И спросил: – Одна на лошади поедешь?

– Почему бы нет? – пожала я плечами. – Давно, правда, верхом не ездила, но справлюсь как-нибудь.

– Как-нибудь не надо, – улыбнулся Вадим. – Но ничего, Конфета у нас дама спокойная. Шибко ее не понукай, она и без поводьев к своему овсу дойдет. Но может остановиться, травку пощипать, тогда не жалей, огрей ее камчой.

Добров подал мне плетку с петлей на рукоятке. Я надела петлю на руку и взобралась на лошадь, причем без помощи Вадима. Страха я не испытывала. Так, слегка тревожно было, потому что впереди разлеглась абсолютная темнота, лишь над головой небо казалось чуть светлее. Звезды почти затянуло тучами. Где-то глухо рокотал гром. Небо освещали редкие вспышки далеких молний.

Мы вновь оказались в лесу. Слева и справа между деревьями промелькнули и остались позади проплешины света. Видно, там тоже жили люди. И мы остались один на один с ночью. Тихо шумели деревья. В темноте серебрились колонны буковых стволов. Тропы не было видно, но лошади сами находили дорогу. Правда, моя Конфета безбожно отставала. Видно, пощипать траву или оторвать лист с придорожного куста считала делом первостепенной важности. Мне было жалко стегать ее камчой, и Вадим то и дело окриками и свистом подгонял лошадь, но ненадолго. Вдруг Добров остановился.

– Тихо, – сказал он, когда я поравнялась с ним. – Слышишь?

Я натянула поводья и насторожилась. Что случилось? В вязкой тишине трудно было что-то разобрать, кроме клацанья удил на зубах у лошадей.

– Что там?

– Дождь нас догоняет, – пояснил Вадим. – Надо спешить!

И я вдруг не просто расслышала – кожей почувствовала далекий гул. Показалось, к нам приближается грузовой состав. Все вокруг притихло, затаилось, даже деревья не шуршали листвой в тревоге перед надвигавшимся ливнем.

– Вперед, быстрей! – Вадим пустил своего коня рысью.

Но Конфета заупрямилась – она только принюхалась к молодой травке на обочине, и вдруг такое насилие над личностью.

– Стегани ее сильнее! – крикнул Добров и, не дожидаясь моей слабой камчи, так гикнул на лошадь, что меня мгновенно затрясло в седле. Конфета с места рванула рысью и вырвалась на корпус вперед.

– Крепче держи поводья! – крикнул весело Вадим. – А то разнесет чертовка!

Лошади шли рысью, меня все трясло и трясло в седле. Из всех звуков самыми громкими были частый и глухой стук копыт о твердую дорогу, иногда звяканье подков о камни. Казалось, пять километров никогда не закончатся. А сзади медленно и неуклонно приближался шум ливня. Вдруг яркий фиолетовый сполох озарил все вокруг – то ударила молния, а следом грянула настоящая канонада. Удар следовал за ударом, словно по гигантской стиральной доске катилась телега и подпрыгивала на ухабах. По листве застучали редкие, но тяжелые капли, упали на плечи, лицо…

– Чувствуй поводья! – снова крикнул сзади Вадим. Не очень понимая, что значит чувствовать поводья, на я всякий случай крепче сжала их в руках.

Молнии вспыхивали почти непрерывно. Из-за громовых раскатов я ничего больше не слышала, не понимала и полагалась только на Конфету, которая резво перебирала ногами. А я боялась одного – чтобы меня не сбило веткой во время галопа.

Вдруг я почувствовала рядом дыхание лошади Вадима и его ногу почти вплотную к моей ноге. Он что-то развернул в темноте и, не останавливая лошадь, набросил мне на плечи. Я поняла: это бурка. И вспомнила, что та была приторочена к седлу его лошади. Тут же ощутила руки Вадима у своего подбородка и, прежде чем догадалась, что он завязывает тесемки у меня под горлом, прижалась к мокрой ладони щекой. Вадим только на мгновение коснулся пальцами моего лица и, гикнув на Конфету, заставил ее снова пуститься вскачь.

И все же ливень догнал нас. Настоящий водопад обрушился на землю. Грохот дождя по листьям был настолько силен, что почти заглушал гром. В свете молний вдруг высвечивались прямые, как проволока, струи дождя, мокрая, сбившаяся грива и испуганно прижатые уши лошади, огромные стволы буков. Дождь барабанил по бурке так, что перебивал остальные звуки. Но я уже ничего не боялась. Пальцы Вадима едва коснулись моей щеки, но отчего-то мне стало весело, хотя, согласитесь, скачка под проливным дождем, да еще ночью – удовольствие не из приятных. Но, кажется, после сванского моста меня уже трудно было чем-то напугать.

– Эй! Эй! – покрикивал Вадим, и я поняла, что этими криками он подгонял Конфету. – Не отпускай поводья! – напоминал мне Добров после каждого удара грома. Видно, боялся, что лошадь понесет.

Начался подъем, и животные перешли на шаг. Копыта чмокали в потоках воды, стекавшей по склону.