Арбалетчики князя Всеслава - Безбашенный

– Так думал же, что при себе сохраннее будет…

– Нет, ну взял-то не зря, – Володя показал на ладони полурасплющившийся свинцовый «желудь» от пращи. – В поясницу, млять, такую дуру увесистую схлопотать – тоже приятного мало…

Потом частокол загорелся. Добротно загорелся, от души, и когда осажденные, занятые тушением собственных домов, обратили на это внимание, с их смехотворными маленькими деревянными бадейками там делать было уже нечего. А командование, в основном подавив пращников противника, выслало людей уже и к самим стенам.

У наглотавшихся дыма защитников стены слезились глаза и тряслись руки от кашля, а раскрутить пращу можно было лишь стоя, высунувшись над стеной, и балеарцы расстреливали таких героев «желудями». Включились в это дело и мы.

Конечно, нам противодействовали. Подступивших к стенам пытались забросать дротиками, чего наш начальник и добивался – чем меньше их у противника останется, тем меньшими будут наши потери в уличных боях. А я, схлопотав стрелу буквально рядом с бронзовой нагрудной пластиной пекторали, порадовался тому, что не пожлобился давеча в Гадесе разориться на толстый кожаный панцирь, который меня и спас. А лучнику тоже было не очень-то удобно целиться, и для выстрела он выпрямлялся, становясь заметным. Это и сгубило его на третий раз, когда болт Васькина сшиб прикрывавшего его напарника щитоносца – наши с Володей болты продырявили самого стрелка. Серега же продолжал обстреливать горящими болтами частокол, который уже полыхал весь.

Мы тоже постепенно продвигались к укреплениям, и я напомнил своим, чтоб рядом со мной не кучковались. Вчера я хорошенько промедитировался на везение, но это было мое личное везение. Промах в меня мог запросто обернуться случайным попаданием в кого-то другого. А возле меня все чаще шлепалась галька, а то и свинцовые «желуди». Какой-то фантазер даже дротика не пожалел – недолет, конечно. Но из-за густого дыма и нам целиться становилось потруднее. Чтобы не тратить зря болты, я принялся стрелять «желудями» и в кого-то, кажется, даже пару раз попал…

Тем временем прогорели и обрушились створки ворот, вынуждая защитников встать за ними живой стеной, на прореживание которой сразу же переключились наши балеарцы. Для штурма же Тордул постепенно перебрасывал людей к нам – догорающий частокол при своем обрушении должен был предоставить нам достаточно широкий фронт для атаки. Уже теперь начинали падать отдельные головешки, затем прорехи увеличились, и мы начали выцеливать противника сквозь них. Никто не собирался геройствовать без нужды. Пара шагов вперед – прицеливание – выстрел – перезарядка, затем процедура повторялась. Наши попадания отмечались воплями пораженных, и не всегда это были вопли взрослых мужчин. Но разве у нас было время разбираться? Зазеваешься – схлопочешь дротик, мы уже подошли на опасную дистанцию, а собственная шкура всяко дороже. На войне – как на войне.

– Держать строй! Мушкеты наизготовку! – дурачился Серега, пародируя старый испано-американский боевик «Капитан Алатристе».

– Гляди в оба, болван! – Володя лишь в последний момент успел оттолкнуть этого клоуна, и цельножелезный саунион проткнул только краешек кожаного панциря, каким-то чудом не задев ребра.

– Эти уроды нас зауважали, – пробормотал спасенный и ойкнул, получив от спецназера добротную затрещину. Как мечут эти саунионы наши сослуживцы, мы не раз уже наблюдали на тренировках. Если уж этот длинный заостренный ломик, брошенный умелой рукой, летит в тебя и ты не в состоянии увернуться, то похрен, какой у тебя – ага, при жизни – был щит и какие доспехи. Против лома нет приема, как говорится…

Потом рядом со мной рухнул продырявленный таким же саунионом навылет турдетан-ополченец, а Хренио только нагрудная пектораль вроде моей спасла от дротика, и тогда мы уже окончательно озверели.

– Расчистить преграду! – скомандовало невесть как успевшее уже оказаться тут начальство.

Полтора десятка иберов-копейщиков под прикрытием плотного обстрела наших пращников быстренько подскочили к остаткам упавшего частокола и принялись усердно расковыривать их наконечниками копий. В дыму то и дело мелькали защитники «города», пытавшиеся им помешать, но сегодняшний день не заладился для них с самого начала…

Вскоре от бывшего частокола осталась лишь россыпь тлеющих угольев – не по всей его длине, но брешей хватало – и Тордул скомандовал атаку. И наши пошли – после убийственного залпа дротиками и саунионами. Никто не орал «За родину, за Тарквиниев!» – мы матерились, иберы тоже не блистали изысканными выражениями своего языка – как, впрочем, и противник. Не было здесь и картинных поединков а-ля «Спартак на арене» – обороняющихся просто методично расстреливали. Их вояки один за другим уносились к своим иберийским богам, а пейзане-ополченцы все чаще бросали оружие. После нашего появления в тылу у защитников ворот, геройски пали и они, и в открытый проход к нам устремилась подмога.

Кое-где наши уже приступили к зачистке с сопутствующим мародерством, но главную улицу перегородили отборные бойцы противника, образовав большими овальными щитами некое подобие фаланги. Неорганизованная атака ополченцев на них быстро захлебнулась, а за спинами живой стены начали накапливаться легковооруженные. Туго нам придется, если эта кодла контратакует – ведь терять им нечего!

Тут-то и настала очередь наших лучших болтов. Мы снова били парами – пока первая пара перезаряжается, вторая ее страхует. Никогда еще мы не перезаряжались с такой скоростью, да и пращники превзошли самих себя. Когда из-за голов «фалангистов» по нам попытался прицелиться лучник, два болта и добрый десяток камней превратили его в кровавое месиво. А потом крутые герои-профессионалы у противника как-то быстро кончились, а герои-любители мало что умели, так что уличные бои превратились в бойню. Кто-то еще пытался приласкать нас с крыши чем-нибудь увесистым, кто-то тыкал из окна или дверного проема копьем, а то и вовсе дрекольем, но наши болты и дротики иберов тут же это дело пресекали, и герои-непрофессионалы тоже скоро кончились. Ну, почти…

– Не подходи! Убью! – провизжал какой-то нескладный мальчишка, бестолково размахивая дубинкой.

– Ты сам-то хоть понял, чего сказал? – я как раз выдернул меч из брюха только что проткнутого матерого пейзанина, пытавшегося уложить меня топором, и гонор пацана меня позабавил.

– Уууууууу! – он ничего не понял и попытался отважно атаковать.

Боммм! – это его дубинка встретилась с умбоном моей цетры. Шмяк! Ааааа! – это он покатился кубарем от моей подножки, а я наподдал несостоявшемуся герою клинком плашмя по заду.

– Получай! – это он, вскочив, решил снова проверить меня на вшивость, а мой шлем на прочность, но мне это уже начало наскучивать.

Хрясь! – я встретил его охреначник клинком и укоротил его наполовину.

– А в лобешню? – поинтересовался Володя, выбивая у него ногой выхваченный из-за пояса нож. – Ну прям, млять, чеченский аул какой-то!

По-русски этот иберийский пионер-герой, конечно, ни бельмеса не понимал, но наш смех оказался доходчивее не только слов, но и подзатыльников. Один из наших турдетан погнал пацана к остальным пленникам, а мы продолжили зачистку…