Кельты. Воины и маги - Теренс Пауэлл

Происхождение слова «gael». Последние существенные изменения в островной кельтской номенклатуре связаны с появлением таких слов, как «gael» («гэл») и «gaelic» («гэльский»). Это англизированные варианты названий, которые долгое время использовались для обозначения ирландского народа и языка, и возникает вопрос, каким образом они пришли на смену известному исстари имени острова – Eire. Древние erainn (эрины), а также племена ulad, connachta, lagin, давшие названия провинциям Улад, Коннахт и Лагин, впоследствии ставшим Ульстером (Ulster), Коннахтом (Connaught) и Лейнстером (Leinster), имели разное происхождение, место обитания и социальный статус на острове. Лишь в процессе дальнейшей эволюции возникла необходимость в общем названии всего народа Ирландии, но появившееся в конце VII века слово «goidel» (гойделы) обусловлено вовсе не политическим воссоединением племен – враждовавшие в те времена династии были далеки от этой мысли.

Наиболее правдоподобной представляется этимологическая связь слова «goidel» с валлийским названием Ирландии – Gwyddel. Мы уже говорили о том, что название местности Gwynedd (Гвинед) в Северном Уэльсе происходит от названия ирландских поселенцев, именовавшихся у себя на родине feni (фении). Созвучное слово «Gwyddel» могло попасть в Ирландию и освоиться в языке в фонетически измененном варианте – Goidel. Каким образом это произошло? По всей видимости, благодаря прибытию на остров в V–VI веках христианских миссионеров из Северного Уэльса, где в те времена было в ходу название Gwyddel, а под мирным правлением «сыновей Кунедды» строились романо-бриттские церкви и процветало христианство. Ничего удивительного, что крещеные ирландцы приняли название «гойделы» перед лицом церкви, начиная новую, христианскую, жизнь.

Однако истинную политическую и общенациональную значимость слово «гойделы» приобрело очень нескоро. Возможно, в какой-то степени его широкому распространению способствовало нашествие викингов в конце VIII века, но более важным фактором примерно в то же время стало искусственное воссоздание истории Ирландии по латинскому канону и появление вымышленной фигуры праотца всех ирландцев Гойдела Гласа. Ирландские церковники состряпали для Ирландии свою историческую схему, позднее нечто в том же духе Орозий выдумал для иудеев и других древних народов. Этот процесс начался, вероятно, в VII веке, и название «гойделы» замелькало в переписанных народных сказаниях и генеалогиях королевских родов.

Терминологическая путаница сохранилась до наших дней, усугубленная учеными, которые использовали слово «гойделы» в филологическом значении «говорящие на языке Q-кельтской ветви» и противопоставляли его «уладам» и «эринам», чье наречие, по их мнению, в корне отличалось. Нельзя забывать и о том, что гойделы в понимании первых ирландских церковников не имели ничего общего с фениями. Слово «feni» изначально было названием древнего населения Ирландии, чье политическое превосходство, по крайней мере в центральной части острова, было весьма ощутимо в период, непосредственно предшествовавший началу христианизации. Однако оно потеряло первоначальный смысл, став родовым именем многих династий, а впоследствии вошло в правовые трактаты как обозначение сословия землевладельцев или свободных людей, имевших право присутствовать на всеобщих собраниях.

Понятия «гойделы» и «фении», таким образом, никогда не отождествлялись, но в формировании ирландского языка именно фении сыграли важную роль. Впрочем, это сложный вопрос, требующий длительного обсуждения и к тому же не связанный напрямую с темой данной главы, призванной наметить в общих чертах линию преемственности кельтской традиции в Европе. Скажем лишь, что ирландский язык в современном понимании, то есть гэльский (goidelg: gaedhilge), был не единственным в древней Ирландии. Не будем пускаться в рассуждения о том, почему гойдельский язык стал общенациональным, обусловлено ли это его популярностью у определенных слоев общества или количественным превосходством говоривших на нем ирландцев, но нельзя не отметить его успех и широкое распространение в Ирландии и Шотландии, по сравнению с полным провалом в Южном Уэльсе, где ирландские колонисты быстро забыли родной язык, обогатив при этом бриттский элементами своей литературной традиции.

Преемственность кельтской традиции. Мы приближаемся к хронологической вехе, за которой изучение кельтской цивилизации становится бессмысленным и начинается история многочисленных мелких королевств, междоусобных раздоров и столкновений с англами, викингами и норманнами. Шли века, появлялись новые влияния, и с исчезновением, вернее, перерождением аристократических сословий кельтский социальный уклад был окончательно утерян. Языки сохранились в основном в земледельческих общинах, среди которых при ближайшем рассмотрении можно выделить даже более древние этнические группы, предшествовавшие кельтам. Как не все, кто считает своим родным языком английский, являются англичанами в других отношениях, так и полный состав кельтоговорящего населения включал в себя социальные группы, которые были древнее или, наоборот, моложе в историческом смысле, чем сами кельты.

Историческая граница исчезновения традиционного кельтского образа жизни и связанной с ним литературной традиции проходит в разных хронологических точках для Уэльса и Ирландии. Валлийцы, то есть северные и западные бритты, в своей борьбе против англов и саксов пережили новый героический век, который принес обильный урожай стихотворных и прозаических произведений, затмивших древние образцы. Прославленные поэты Талиесин и Анейрин в конце XVI века воспевали в старинной кельтской манере своих августейших покровителей и благородных воинов из Регеда и Гододдина. В ту же насыщенную событиями эпоху сражавшиеся за независимость британцы приняли новое имя – cymry («соотечественники»), – в котором остался отзвук древнего названия кельтских племен Уэльса[11]. В фонетически измененной форме оно сохранилось до наших дней в названии графства Камберленд (Cumberland) – как память о давних северных владениях бриттов.

Кельтская литературная традиция поддерживалась в Уэльсе на протяжении многих столетий, до тех пор, пока не канула в небытие валлийская знать, вдохновлявшая поэтов и покровительствовавшая им, и даже на исходе XVIII века еще не забылись куртуазные вирши, а уездные рифмоплеты пели хвалу местным сквайрам – своим благодетелям – в манере предшественников, живших больше тысячи лет назад.

В Ирландии, избежавшей вторжения римлян и саксов, кельтские социальные институты долгое время процветали, и существенно видоизменить их не смогли ни викинги, ни норманны. О роли церкви, которая осуществляла цензуру, адаптируя кельтские сказания к христианской реальности, и, что самое главное, сохранила их для истории, впервые создав письменные своды, говорилось в первой главе, здесь же необходимо сказать о другом ее вкладе в развитие кельтской традиции.

С появлением христианских миссий ирландская культура подверглась новому иноземному влиянию, благодаря которому выкристаллизовались национальные, самобытные черты в литературе и ремесленных искусствах, позволившие Ирландии занять особое место в истории европейской цивилизации. Если творцы героического века вдохновлялись свершениями воинской знати из Ульстера и Коннахта или подвигами Фионна мак Кумалла и его отрядов, то золотой век стал эпохой святых и ученых, проповедников и Евангелий, искусной обработки металлов и, наконец, больших каменных крестов, украшенных рельефным орнаментом. Кельтские декоративные мотивы в новом ирландском искусстве существовали подспудно, но во многих других областях культуры старые традиции по-прежнему были в силе. На великом собрании в Друйм-Кете, состоявшемся в 575 году, святой Колумкилле (Колумба) отвел филидам особое место в жизни ирландского общества, и после этого в течение тысячелетия устная традиция и поэтическое наследие оставались в почете и бережно хранились. И лишь в 1601 году трагический исход битвы при Кинсейле положил конец существованию древнего кельтского уклада.