Тень белого ворона - Ян Мир

– Смотри, – проговорил Рен, почувствовав на себе мой взгляд. – Это созвездие называется Глаз Ворона, – он указал пальцем.

Среди рассыпанных звезд удалось выделить несколько. Они образовывали око с радужкой. Самая яркая, крупная звезда, представлявшая собой зрачок, находилась в центре.

– Почему именно ворона? – не удержалась я.

Рен приподнялся на локтях и повернул ко мне голову.

– Потому что именно ворона, – сдержанно сказал он. – Это созвездие одно на все миры. И где бы ты ни была, ты всегда его увидишь. В других мирах другие созвездия, но Глаз Ворона остается неизменным. Он словно следит за всем, что происходит.

– Откуда ты столько всего знаешь?

– И как только у тебя появляется такое количество вопросов? – ехидно поинтересовался Рен, переводя тему. – Голова не болит от информации? – Он взял бутылку и сделал несколько глотков, затем передал мне.

Я села и, отпивая крепкий алкоголь, дотронулась губами до горлышка.

– В этом мире не так уж и плохо, – я решила поделиться своим мнением с Реном.

Он внимательно слушал.

– Все, что я вижу, – это уставших и измученных людей, которых нужда толкает совершать ужасные поступки, – проговорила я, возвращая бутылку Рену. – И сектор Бета вовсе не место отбросов. Да, мы далеки от идеала. Но сегодня, в пабе, между людьми не было злости.

– Ты просто так и не научилась читать между строк, – возразил Рен. – И что-то подсказывает мне, что ты такой и останешься.

– Это плохо?

– Дает тебе меньше шансов на долгую жизнь. Но именно это и отличает тебя от других.

– Ты хочешь, чтобы я изменилась?

– Я хочу, чтобы ты жила, – поправил меня Рен.

Я опустила ладони на шершавую поверхность блока и удивленно посмотрела на Рена. Размышляя о своем, он прикрыл глаза.

– Кем ты работаешь?

Лицо Рена немного напряглось.

– И как ты помог той девушке, которую мы встретили на рынке? А еще та женщина, в красном платье…

– Тебе понравилось сидеть на плечах у незнакомца? – прерывает меня Рен.

– Ты уходишь от темы?

– Так да или нет? – он сел.

Меня интересовало сейчас совершенно другое, но Рен не хотел раскрывать карты, предпочитая держать меня все так же на расстоянии. Я пожала плечами.

– Ты выглядела очень счастливой, – Рен ехидно улыбнулся и наклонился ко мне.

– Из-за твоей песни, – я тоже приблизилась, и теперь между нашими лицами было расстояние не больше сантиметра. – Ты подарил людям надежду.

Рен отшатнулся и ненадолго задумался.

– Не говори такие вещи, – слегка хмурясь, попросил он.

– Почему? Тебе неприятно?

– Нет, просто… просто странно, – ответил Рен после некоторой заминки, поднимаясь на ноги.

Я вскочила следом. От резкого движения мир поплыл перед глазами, а тело наклонилось к обрыву. Рен рванул вперед, успевая перехватить меня за предплечье и сбивая ногой бутылку. Послышался жалобный звон. Мы с Реном одновременно посмотрели на источник звука. Под нашим взглядом бутылка, расплескивая половину содержимого, откатывалась к краю бетонного блока. Рухнув вниз, она соприкоснулась с замерзшим озером и разлетелась осколками. Я виновато посмотрела на Рена.

– Пора домой, – спокойно произнес он.

Рен спрыгнул с блока и помог мне спуститься, затем неожиданно присел на корточки, отвел назад руки и посмотрел на меня через плечо.

– Ну? – поторопил он, вопросительно приподнимая бровь.

– Ты серьезно? – удивилась я, понимая его приглашение.

– Давай, мелкая, дорога длинная. Будешь тормозить – придем в Бету только днем. – Видя мое сомнение, Рен вздохнул: – Долго мне ждать?

Не желая упускать редкую возможность, я крепко обняла Рена и прижалась грудью к его спине. Он перехватил меня под коленками и с легкостью выпрямился. Запах кислых зеленых яблок действовал умиротворяюще.

Боль проникает в тело сквозь кончики пальцев и устремляется дальше. Разветвляется ядом под кожей. Тишину нарушает звук собственных рвущихся мышц, щелканье суставов. Я оголенный клубок пульсирующих нервов.

Мир кричит.

Чужой голос проникает в голову, в мысли и с каждым словом, с каждой буквой плотно увязает внутри сознания. Хрипло втягиваю раскаленный воздух сухими губами. Темнота вспыхивает огнем. Бушующее пламя поглощает все, до чего может дотянуться. Я в центре пожара.

Ему больно.

Нескладный хор криков взрывается в агонии. Душераздирающие вопли усиливаются. Я слышу голоса тех, кто не смог выжить в этом мире. Их души тянутся ко мне в желании соединиться, стать одним целым. Меня заставляют проживать смерть каждого. Крепко сжимаю челюсти, подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками. Сжимаясь в позу эмбриона, я стараюсь стать меньше, стать незаметной, никем. Чужие ногти впиваются в мою кожу, оставляют глубокие царапины. Раны вспухают, покрываются кровью. За языками пламени пляшут тени.

Слышишь?

Прохладная рука, принося слабое облегчение, мягко опускается на мой лоб. Ища спасение в чужом прикосновении, я прижимаюсь к ладони и медленно поднимаю веки, встречаясь взглядом с синими, как океан, глазами. Пальцы незнакомца неспешно скользят к моему виску. Стирают капли пота, очерчивают скулу.

Слышишь?

Повторяет незнакомец и вонзается пальцами в мой глаз. Я резко переворачиваюсь на спину, выгибаюсь, хватаясь за левую половину лица. Собственный крик рвет голосовые связки.

– Лис! – меня вжимают в кровать, держа за плечи.

Пытаясь вырваться, я с силой бью ладонями в грудь нависшего надо мной человека. Мои ноги скользят по простыне, комкают ее. Взгляд мечется по комнате. Потолок, окно, край кровати, корешки книг – все это сплошные размытые пятна. Сердце заходится в учащенном ритме, пульс стучит в висках. Мое плечо отпускают, хватают за подбородок. Крепко сжимая, заставляют повернуться, заставляют сосредоточиться.

– Лис!

Сдавленно всхлипываю, чувствуя отголоски боли, и прекращаю бессмысленную борьбу. Несколько раз моргаю. Ощущение такое, будто в левый глаз насыпали песка. По моей щеке скатывается слеза. Зрение все еще расплывчатое, но реальность постепенно возвращается.

– Лис, – Рен обеспокоенно зовет меня по имени.

Я прикасаюсь рукой к его запястью, стискиваю пальцами, облизывая пересохшие губы.

– В норме, – вру ему охрипшим голосом. – Можешь отпустить.

Рен в сомнении отстраняется от меня и садится на край кровати. Его лицо выражает встревоженность, волосы растрепаны. В комнату проникают закатные лучи солнца. Значит, мы проспали все утро и весь день.