Моя чужая женщина - Ольга Дашкова

этого не было сделано. Но как это было делать пятнадцатилетней девчонке, которой некому было подсказать, что хорошо, а что плохо? Хороший вопрос.

Гектор, закинув ноги в начищенных до блеска осенних ботинках на журнальный столик, что-то читает в телефоне. Выйдя из душа, я не ожидала увидеть его в этом номере, парней нет, мы одни.

– Мы не можем поехать поездом?

– Нет, мы поедем на машине.

– А ты брезгливый.

– Не люблю скопище людей не пойми кого и откуда.

Вытираю волосы, тут же пытаясь запахнуть полы безразмерного халата. Хоть это и дыра, но даже есть фен.

– А с каких пор ты такая скромница?

Мужчина отрывается от телефона, кинув его на столик, смотрит на меня. Не скажу, что его внимание напрягает, это не наркоман Коба, не его дружки-наемники, Гектор вроде как знакомый и чувство опасности рядом с ним притупляется. Может потому, что он ничего не делал плохого мне лично.

Весь такой лощеный, свежая черная футболка – и где только взял? Он проводит пальцами по своему подбородку, прищуривает глаза, изучает меня.

– Год назад ты танцевала стриптиз в баре, как его, напомни – «Шульга», «Фольга»?

Как он мог забыть название того места, где сам ошивается? Прям великий конспиратор.

– «Фольга», было дело, выпила лишнего, а ты стоял и смотрел? Серьезно? Понравилось?

Сажусь в соседнее кресло, закинув ноги на столик, зеркалю его позу, также склонив голову, смотрю в голубые глаза.

– Надо было, чтоб Никифор тебя пиздил днем и ночью за такие выходки с детства.

Нет, меня с детства приучали к другому.

– А тебя пиздили? Ты тоже детдомовский? Метод насилия малоэффективен, он вызывает лишь протест.

Он не отвечает, на скулах лишь играют желваки.

Кидаю взгляд на его телефон, можно было взять без спроса, позвонить, но там точно заблокирован экран, как и у двух наших сопровождающих. Я могу позвонить только Нинке, ее можно попросить перезвонить на тот мой номер, чтобы она объяснила Тихону, где меня искать.

И почему дельные мысли приходят так поздно? Почему меня должно было вывернуть наизнанку несколько раз? Для того чтоб понять, что я действительно беременная, и этот ребенок от Покровского, и я уже не принадлежу самой себе, и не вправе скрывать этот факт и строить из себя героиню. А еще нужно не бегать и прятаться, а сходить к гинекологу.

– Так от кого залетела?

Он Люцифер, а не Гектор.

Смотрим друг на друга несколько долгих секунд, веду пальцами по все еще влажным волосам.

– Не помню.

– Даже так?

– Я получила свою долгожданную свободу, и меня понесло во все тяжкие. Почему нет?

– И то верно, почему нет? Но ты ведь, Арина, не такая.

Гектор так красиво протянул мое имя, намекая на то, что сколько бы я ни танцевала раньше пьяной в клубе, скидывая с себя одежду, я все равно никого к себе никогда не подпускала. И Костя об этом знал. Все об этом знали. И я действительно никого не подпускала. Собака была в этом плане верна своему хозяину.

– Говорю же, пьяная. Ром и кола сделали свое дело.

– Так, может, он был и не один?

– Может, – равнодушно смотрю в окно, уже стемнело.

– Так, может, и мы перепихнемся от скуки, скрасив время?

Во рту сразу пересохло, хочу облизать губы, сжимаю до боли в пальцах край халата.

Нет, Гектор блефует.

– Не побрезгуешь? Это теперь как ехать в плацкарте. Ты же не любишь железную дорогу.

Гектор достает из кармана джинсов серебристый квадрат с упакованным презервативом, бросает на стол. Сам садится прямо, начинает расстегивать ремень и снимать футболку.

У него белая кожа, немного растительности на груди, жилистый, широкоплечий, мышцы как у спортсмена, а не качка. Но меня поразили даже не его действия, которые мало укладывались пока в голове, а татуировка. Черные штрихи, ничего лишнего, реалистичный рисунок, словно выполненный карандашом очень умелым мастером.

Это был профиль древнегреческого воина в шлеме, с копьем в поднятой руке. Гектор, это был именно он, сын троянского царя, что сражался с Ахиллесом. Я помню, читала, Гектор пал от удара копья Ахилла. Но судьба Гектора – это путь истинного воина, который вызвал на бой после смерти друга заклятого врага и проиграл. Плохо представляю мужчину перед собой таким.

– Шутишь?

– Нет. Раздевайся.

– Косте это не понравится.

– Косте много что не нравится, но мы ему не скажем. Давай скидывай с себя эту тряпку.

Мужчина так быстро оказался рядом, хватает за халат, дергает, тут же начинает снимать его с меня, вскрикиваю от неожиданности, начинаю сопротивляться.

– Ты думала, что все так просто, да? Что можешь сидеть и врать о каком-то случайном ебаре? Или мне позвать парней, если ты так любишь групповушки? Можешь вот так, сидеть, смотреть и нагло разговаривать? Но я ведь не Костик, я могу сделать больно.

– Нет.

– Что «нет»? Или ты такая смелая лишь на словах? А по сути, обыкновенная шлюха и сучка одного хозяина?

– Отпусти.

Чувствую, как зашкаливает пульс, как мое сердце выламывает грудную клетку, как адреналин обжигает вены. Он сейчас может сделать что угодно со мной, а потом сказать, что я сбежала, я ведь совсем не знаю, чего ожидать от Гектора, и кто он такой для Никифорова на самом деле: помощник, друг, соратник, палач?

Вскинув голову, смотрю с вызовом и ненавистью, сейчас мне доступно только это, продолжая упираться в грудь мужчины, царапая татуировку ногтями. Еще один мужик обиженный бабами. Сейчас это так отчетливо по нему видно. Иначе с чего Гектору так на меня набрасываться?

– Никифор как-то сказал, выпив лишнего, что ему с тобой иногда страшно. Ты слишком похожа на своего отца. Взгляд убийственный, как сейчас.

А вот это реально выбило из колеи и оглушило. Но хватка ослабла, Гектор отпустил меня, толкнув в кресло, сам снова надел футболку, взял телефон.

– Утром выезжаем, у тебя есть время придумать красивую историю, может, полковник и не убьет тебя, хотя… сомневаюсь.

Он ничего больше не сказал, просто вышел, хлопнув дверью. А я так и сидела, оглушенная услышанным, прокручивая в голове раз за разом фразу, сказанную о моем отце.

Глава 34

Арина

– Ты меня не понимаешь, не слышишь и не хочешь слышать! Я хочу нормальной жизни! Хочу учиться, работать, хочу быть как все!

– Ты живешь лучше, чем все.

– Это не то, Костя! Сколько еще должно пройти лет, чтоб я тебе, в конце концов, надоела? Чтоб ты перестал видеть во мне куклу, начал понимать,