Актриса на роль подозреваемой - Ирина Градова

– А твой протеже хоть по-нашему говорит? – со смешком поинтересовался Роберт у Всеволода Андреевича. – Я, знаешь ли, терпеть не могу, когда прекрасный английский язык коверкают все кому не лень!

– Я его не слышал, – покачал головой Лазарев. – Но сын утверждает, что парень многого достиг меньше чем за год. Тебя никто не заставляет зачислять его на курс – просто взгляни на него. Если он тебе не понравится, я не буду в обиде!

Сергей шел на встречу с маститым артистом на ватных ногах. Ему приходилось выходить на сцену, у него напрочь отсутствовал страх перед публикой, однако Сергей понимал, что ему предстоит не только продемонстрировать мастерство, но и убедить Роберта Кармайкла, блюстителя чистоты английского языка, что он, Сергей Свердлин, достоин на этом языке произносить слова, написанные для тех, кто с этим умением родился!

Входя в зал, где Кармайкл назначил встречу, Сергей готовился к фиаско. «Ну что самое худшее из последствий этого прослушивания? – спрашивал он себя. – Он меня обольет грязью, выгонит с позором и посоветует забыть об актерской карьере? Пусть, зато попробую, чтобы не сожалеть об упущенном шансе!»

Едва он вошел, как услышал хорошо поставленный, мягкий голос, являвшийся визитной карточкой Роберта Кармайкла:

– А вы не похожи на русских, какими я их себе представляю! Тип скорее англосаксонский, нежели славянский.

Сергей не знал, как реагировать на такую реплику, а потому счел за благо промолчать.

– Вы не отвечаете, потому что приняли мой вопрос за риторический или потому что не поняли? – спросил актер, в душе жалея, что согласился потратить время. Из-за просьбы Лазарева он пропустил вечеринку у друзей!

– Я понял, сэр, – ответил Сергей, понимая, что отмалчиваться не имеет смысла. – Просто я…

– Ладно, так что вы мне почитаете?

Сергей готовил монолог Генриха Четвертого. Шекспир казался ему наиболее выигрышным вариантом, чтобы продемонстрировать с таким трудом приобретенный идеальный английский акцент. Однако теперь это уже не казалось ему такой уж хорошей идеей. И Сергей, неожиданно для самого себя, начал изображать Элизу Дулиттл, героиню комедии «Пигмалион» Бернарда Шоу. При первых словах монолога юной цветочницы и без того лошадиное лицо Кармайкла вытянулось еще сильнее. Сергей решил, что ошибся в выборе, но прерываться не стал: отчаяние и сознание провала выбросили в его кровь огромное количество адреналина, и он ощутил такой душевный подъем, что даже испугался, что ноги оторвутся от пола и он взлетит к потолку, словно воздушный шарик, сорвавшийся с веревочки. Резкий «кокни» Элизы отличался от языка Шекспира, как язык питерских гопников отличается от языка директора Эрмитажа. Через две минуты после начала монолога Сергей понял, что начинает получать удовольствие. Страх и неуверенность ушли, появилась свобода, и ему стало все равно, как реагирует на ситуацию единственный зритель.

Сначала Кармайкл решил, что его разыграли: не может иностранец так точно передать типичный лондонский простонародный акцент, для этого нужно родиться и вырасти в британской столице, воспитываться в определенных слоях общества, впитав в себя его атмосферу и особый дух. Ничто, даже если бы этот незнакомый парень заговорил языком диктора Би-би-си, не смогло бы поразить знаменитого артиста больше, чем происходящее сейчас.

Закончив, Сергей поднял глаза на своего судью и увидел, что по щекам Роберта Кармайкла катятся слезы: актер беззвучно хохотал. И Сергей понял, что выдержал экзамен. Успокоившись, артист сказал:

– Это было непередаваемо, молодой человек! Жаль, что времена Шекспира миновали и мужчинам больше нет нужны играть женские роли… Вы можете показать что-то еще?

Вот и пришел черед Генриха. В один миг перевоплотившись в юного английского короля, Сергей сделал два глубоких вдоха, и слова полились легко и непринужденно:

обращался он к невидимому собеседнику.

– Простите, государь! – внезапно донеслось из темноты зала.

Сергей и Кармайкл закончили сцену вместе. Умирающий король двадцати трех лет и пятидесятилетний принц – они поняли друг друга и поймали одну тональность.

– Отлично, мой мальчик! – похвалил Роберт, когда Сергей спрыгнул со сцены в зал. – Вы прошли хорошую школу, это видно. Разумеется, есть над чем работать, но, возможно, я еще буду гордиться тем, что открыл вас. Придется пройти прослушивание перед полным составом комиссии. ЛАДИ редко принимает в свои ряды иностранных студентов, но мы вот как поступим. Я не скажу, что вы русский. Пусть вас посмотрят: держу пари, ни один из членов комиссии не сможет определить по акценту вашего происхождения! И мы, пожалуй, оставим за кадром то, что вы уже окончили одно театральное заведение.

Слова Кармайкла оказались пророческими. Комиссия решила, что перед ними абитуриент, запоздавший с экзаменами. На этот раз он выбрал монолог Эбена Кэбота из пьесы Юджина О’Нила «Любовь под вязами». Три дня до прослушивания Сергей упорно работал над американским акцентом, и его выступление прошло на ура. Его попросили исполнить что-то еще, и, по совету Роберта, Сергей повторил трюк с Элизой. В результате Сергея зачислили слушателем в Лондонскую академию драматического искусства, несмотря на то что ему пришлось признаться, что он не англичанин. Артур не ожидал такого поворота.

Он надеялся, что бойфренд попытает счастья, с треском провалится и вернется, убедившись в тщетности своих стараний добиться чего-то на театральном поприще. У Сергея началась новая жизнь, в которой оставалось все меньше места для Артура. Как голодающий пытается насытиться, получив доступ к пище, Сергей впитывал в себя театральную жизнь Лондона с жадностью и восторгом, присущими молодым. Он посещал все спектакли в многочисленных театрах столицы, изучая не только различную манеру игры, но и разнообразные типы акцентов. Обладая великолепной памятью, Сергей мог без запинки повторить сложнейшие монологи, пару раз прослушав их со сцены. Он не искал любовных приключений, испытывая благодарность к Артуру. Тот утратил часть своей привлекательности, однако Сергей не забывал о том, где бы сейчас находился, если бы не помощь бойфренда и протекция его отца.

Много времени Сергей проводил с Робертом Кармайклом. Их объединяло не влечение к мужскому полу, а любовь к языку и театру. Роберт натаскивал Сергея в свободное время, не пытаясь делать попыток сблизиться с ним физически, что его подопечный особенно ценил. Однако Артур относился к этим занятиям с подозрением. Приходя домой, Сергей частенько заставал Артура пьяным, раздраженным, сыпавшим обвинениями, словно ревнивая женщина, чей муж пришел домой поздно. Артур требовал от Сергея отчета о том, где он был и куда направляется, когда вернется и с кем проведет время.