Отражение бабочки - Инна Бачинская

— Не, ну сказал пару теплых, конечно, допекла она меня, понимаешь? — Он достал из кармана комбинезона плоскую флягу, открутил, налил себе в чай, отхлебнул.

— На работе? — не удержался Федор.

— У меня смена кончилась… — он посмотрел на часы, — сорок минут уже. Я аккуратно, у нас с этим строго. Это она тебе настучала? Брехня! Один раз малеха… Да и то! — Он махнул рукой и снова отхлебнул. По комнате поплыл спертый дух дешевого алкоголя. — Она чуть что, кидалась, как тигра, — поверишь, три дня огородами ходил с поцарапанной мордой, не хотел светиться…

— Когда ты видел ее в последний раз?

— В последний раз? — повторил Смолик, бессмысленно глядя на Федора. — Ну как и все, когда гуляли… Она ж типа проводы устроила, пришла вся из себя, типа, я в европах, а вы тут лохи… Ленка накидалась в хлам, ревела как маленькая… — Он снова отхлебнул. — Дуры бабы!

— Окуневская?

— Ага! Жаба ее задавила. Да ее на Ларку всегда завидки брали! Лучшие подруги, блин! После отъезда Ларки у нее вообще крыша поехала, поймали на краже и поперли на хрен. Трепала, что Ларка ее к себе заберет… Дура! Царствие ей небесное. — Он перекрестился. — Померла от пьянки. Угорела. Сосед нашел, Витя, я его знаю по городу. Приходил за бабками, ну все дали, кто сколько мог. На похороны. Но вроде никто не ходил, кому оно надо, чужое горе.

Он подпер щеку рукой и пригорюнился.

— Кто отвез ее в аэропорт, не знаешь?

— Ну я предложил, а она зубы скалит, типа, есть кому, остынь. Я сначала думал подстеречь и… — Он сжал кулачищи. — А потом меня Светка зацепила… Хорошая девка! — Он ухмыльнулся. — Главный менеджер. Попросила проводить, все такое. Ну я и остался у нее…

— Понятно. Ты не видел у Огородниковой подвески, старинная на вид, сапфиры и бриллианты? Ты в этих вещах, похоже, разбираешься.

— Разбираюсь, у меня дядька ювелир. Не видел. Она что, сперла у доктора цацку? И с концами в Европу? А что, зачетно. Ну, Ларка! — Он снова заржал — ему было приятно, что доктор тоже огреб от Ларки.

— Почему ты думаешь, что у доктора?

— А у кого ж еще? Ларка говорила, что он миллионер, бабла немерено, фамильное золотишко, все такое. Правда, и Прыщ тоже небедный, — добавил после паузы.

— Кто?

— Рома Прыщ… Которому я морду подрихтовал. Та еще сука! Ни одной девчонки не пропустит. Устраивает конкурсы красоты, ищет пацанок, обещает… Они ж все как с ума посходили, на все готовы! Хвастался, что из Ларки певицу сделал, ну и по старой памяти ее… — Смолик прищелкнул языком.

— Прыщ — фамилия?

— Погоняло. Пригудов фамилия. Роман Пригудов. У него студия на площади, поверишь, отбоя от малолеток нет, очередь до базара. Козел! Ему не только я морду бил, он многим задолжал.

— Как называется студия?

— «Декорум» вроде. Или похоже.

— Этот Прыщ… Худой длинный тип? Ездит на «Бентли»?

— Ты чего! Жирный недомерок, лысая башка и длинные патлы. — Смолика передернуло. — «Мерс» у него, черный.

— Понятно. Не он, значит. Спасибо, Геннадий. — Федор поднялся.

— Уже идешь? Так а чего спросить хотел? — Смолик с недоумением смотрел на Федора.

— Про Ларису Огородникову. — Федор протянул Смолику руку.

— И чего теперь? — Смолик протянул руку в ответ, и мужчины обменялись крепким рукопожатием.

— Теперь буду работать.

— Ты это, если надо чего, обращайся, лады? — Он тоже поднялся и проводил Федора до выхода. — Интересная у тебя работа, братан. Может, вам охрана нужна?

— Я подумаю, — сказал Федор.

Он сел за столик первого попавшегося уличного кафе, спросил кофе, достал блокнот и ручку. Усмехнулся, вспомнив краснорожего амбала с пудовыми кулаками и какой-то невзрослой фамилией Смолик. Гена Смолик. Знавал он таких, драчливых, туповатых, простодушных парней, которые сначала бьют, а потом спрашивают пароль. И зачастую плохо кончают.

«Роман Пригудов. Прыщ. Студия «Декорум». Виктор Саликов, сосед Окуневской, деньги на похороны», — записал, отхлебывая кофе. Последнее замечание имело смысл не для расследования, а лишь для познания человеческой натуры: подсуетился Витек, сшиб бабки с бывших коллег Окуневской. Ему, Федору, упомянуть об этом забыл, и не факт, что употребил по назначению. А пес у него классный… Бинго!

Сницар вернулся в центр. Ему не хотелось оставаться одному, на людях было легче. Да и бумаг накопилось, надо разобрать.

Он заглянул к Нине. В палате было темно, на тумбочке горел ночник — крошечная лампа под зеленым абажуром. Нина спала, дыхание ее было ровным. Он вздохнул, глядя на нее, спрашивая себя, что же делать. Он не знал.

Он сидел в кабинете, углубившись в бумаги, когда пискнул селектор. Сестричка Тоня доложила, что к нему пришли. Кто, спросил он. Какой-то мужчина, говорит, очень важно.

В мужчине, переступившем порог его кабинета, Сницар с удивлением узнал соседа Елены Окуневской, подруги Леры.

— Вечер добрый, док, — непринужденно произнес гость. — Шел мимо, дай, думаю, зайду. А вы все работаете, днем и ночью, все трудитесь. — Он пододвинул к себе стул, сел.

— У вас ко мне дело? — спросил Сницар, разглядывая небольшого плотного мужчину с жестким ежиком волос над невысоким лбом и пытаясь вспомнить, как его зовут.

— Вы что, не помните меня? Виктор Саликов, сосед Ленки Окуневской, я же к вам приходил, когда она… Это самое, помните? Вы тогда еще денег дали. Такое горе, не передать. И Ларису я хорошо знал, они ж не разлей вода были. Она говорила, что хорошо вас знает, что вы хороший человек… Она тогда без работы сидела, говорила, доктор, дай ему бог здоровья, помогает. Вспомнили?

— Вспомнил. У вас что-то случилось?

— Да нет, просто зашел, типа, поздороваться. Говорю же, в вашем районе был. А у вас тут солидно поставлено, не то что в городской, я там лежал с аппендицитом, никакого сравнения, беднота страшная. Лерка говорила, у вас частная больница, из других городов едут. Дорого у вас небось? Хорошие бабки зашибаете… Вам, кстати, по ремонту никто не нужен? Я могу и слесарем, и столяром. Я все могу, на все руки. Я ничего, у меня работа нормалек, но хочется чего-то… — он запнулся, — новенького! А то скучно. А у вас тут культурно, персонал вежливый…

— Я не занимаюсь вопросами кадров, — сухо сказал Сницар.

— А я тут вспоминал, скоро два года, как Ленка померла, молодая еще была, жить да жить! Угорела. Даже не верится, оставила чайник на плите и вырубилась. Не похоже на нее, она умнейшая женщина была, инженер, пила, правда, но меру знала. Никогда такого не случалось, чтоб забыла. А тут поставила, и с концами. И я с ней чуть с копыт не загремел, Бинго спас. Это моя собака, Бинго, умнейший пес, все понимает. У Лены вроде мужчина был, я слышал голос, и видел, правда, издалека. Приходил, когда меня не было. Я работаю сутки через трое. Я же видел, ну там, тарелки, рюмки, шампанское… У нас кухня общая. Была. Теперь вся квартира моя, выкупил у наследника. Так он, поверите, даже на похороны не пришел! А она расцвела, на шопинг каждый день, одежа новая, бабки появились. И шампанское! Она тоже в Германию собиралась, говорила, меня Лариса заберет, как устроится, она обещала. Звонила ей все время, а телефончик-то и отключен. — Витек с улыбкой смотрел Сницару в глаза. — А потом вдруг повеселела, приоделась, я спрашиваю, как там Лариса, не звонила, а она мне: тю-тю твоя Лариса! Поняла, что не судьба ей в Германию, и успокоилась. И надо же такому случиться, угорела! Как только налаживаться стало, так и кирдык. Не повезло.