Ни слова правды - Ульян Гарный

– Лесных стражей ты не увидишь, но они с тобой, до границы тебе нечего бояться, иди по тропе. Зараженный лес ты увидишь сразу. Да поможет тебе Дану и тот, в кого ты веришь.

Взяв флягу, я размеренно зашагал на восток, навстречу утренней заре. На яркой листве затрепетали утренние лучи, стало заметно теплее. Невидимое солнце дало о себе знать яркими бликами на капельках росы, иногда врываясь в прорехи между листьями снопами слепящего света.

Так, наслаждаясь утренним лесом, вдыхая запахи трав и цветов, я протопал добрых два часа. Стражу я так и не заметил, хотя незримое присутствие ощущал. Такое ощущение возникает, если кто-то смотрит в затылок, но стоит обернуться – никого нет. Иногда замолкали птицы, но ни шороха, ни шагов, ни треснувшей под ногой ветки я не услышал.

Границу между владениями эльфов и фомора я увидел сразу. Ярко-зеленая трава с мелкими цветами уступила место темно-зеленому разнотравью и высоким кустарникам. Появились лиственницы и ели, кедры и сосны, боярышник и лещина уступили место багульнику, жимолости и красной смородине. Если лес эльфов напоминал ухоженный парк, то вставшая на моем пути высокой стеной тайга завораживала первозданной дикостью и манила своими тайнами. Тропа закончилась, пришлось пробираться через упавшие стволы, покрытые мхом и лишайниками, налетела мошкара. Гнус вгрызся в меня не на шутку, заставляя чесаться и с тоской вспоминать о репеллентах своего мира. Но вспомнил о народных средствах, нарвал одуванчиков и натерся соком, зуд притих, да и кровососущие стали пореже жалить. Окружающий меня смешанный лес был на вид вполне здоровым, никакой гнили или скукоженных черных деревьев мне не попадалось. А вот зверья и птиц здесь было гораздо больше, по своим делам спешили барсуки и белки, в верхушках промелькнула куница, с молодой кедровой шишкой мимо меня проскакал бурундук. Слышно было лесных барабанщиков – дятлов, огнем в кустах вспыхнула и пропала лисица, серой тенью проскочил волк. Жизнь в «испорченном лесу» кипела, не встретить бы косолапого хозяина, хотя летом он незлой – сытый. Продираясь через заросли, набрел на целую полянку земляники, не удержался – набил ароматными ягодами полный рот. Потом набрел на заросли красной смородины, с удовольствием почувствовал сводящий скулы вкус, не зря ее кислицей называют. Так от смородины – к дикой малине, но возле малинника нашел здоровую дымящуюся кучу, задерживаться не стал. Вспомни мохнатого, он и появится. Встреча с мужиком в шубе не входила в мои планы, и я заспешил дальше. Поднялся на горку и увидел огромное озеро синего цвета. Берега заросли ракитой и тальником, на мелководье качались камыши еще без сигар. Подошел поближе, увидел, как играет рыба, из воды вскинулась в отчаянном рывке стайка мальков, будто в воду кто-то бросил горсть мелких камешков: окунь гоняет мелочь. Эх, сюда бы спиннинг. Но про рыбалку я сразу забыл, увидев, как над водой мелькнул огромный змеевидный хвост и еще раз, уже ближе. Мать честная, а ведь фомор просто громадина.

Он поднялся из воды во всем своем ужасном великолепии. Сверкая единственным глазом, протянув ко мне чудовищную руку – ладонь величиной с рыбацкий баркас! – Фир Болг закинул назад голову и разразился леденящим душу визгом. Лес умолк, рыба перестала плескаться. Мне показалось, что я смогу его понять, если перейду на ускоренное восприятие, но сколько ни пробовал, использовать этот свой навык мне не удалось.

Неожиданно фомор сказал по-русски:

– Чужая магия не работает в моем лесу, добрый молодец! Здравствуй, если пришел с миром, или умри, если замыслил недоброе!

– Приветствую тебя, хозяин озера, – вежливо ответил я, разглядывая чудовище. Фомор выглядел так, будто великана разрезали напополам. Росту в нем было метров пятнадцать, не меньше, над глазом загибался за спину гигантский рог, с правой стороны бугрилась мышцами единственная рука, над плечом висело ухо, любой слон позавидует. С другой стороны симметрия отсутствовала: ни руки, ни рога, ни глаза, ни уха – только бледное тело. Белый торс фомора переходил в черный хвост, который, извиваясь, исчезал в воде. На груди, руке, даже на лице виднелись следы былых сражений – шрамы бледно-голубого цвета, их было столько, что местами они сливались в причудливый рисунок. Когда фомор говорил, половина его синего рта неприятно кривилась в презрительной гримасе.

– Меня зовут Фир Болг, я – фомор. Кто ты и что здесь делаешь? – вновь зарокотал половинчатый.

– Я Василий Тримайло, русский. Пришел к тебе за советом, – честно признался я.

– Что ж, если ты говоришь правду, тебе нечего бояться, мне приятно помогать людям в память о Да Дерге. Заходи в озеро, я приму тебя как гостя, – пригласил фомор.

Я вошел в прибрежные камыши и поплыл. Прохладная вода приятно освежила мое покусанное тело. Следуя за фомором, я нырнул, в прозрачной воде увидел окуней, щук и лещей. Рыба совершенно не боялась хозяина озера, разбегаясь от меня в разные стороны, подплывала к мерно работающему чудовищному хвосту. У меня закончился воздух, я собрался всплыть, но фомор показал на свою половину рта и закивал, раздувая легкие: дыши, мол. Я, после недолгих колебаний, вдохнул, и ничего не произошло. Никакой разницы, все происходило естественно, я дышал, как будто стоял на берегу: чудеса! Если присмотреться, а вернее, причувствоваться, то видно было, что вода не касается моего рта, носа, глаз и ушей. Увлеченный новыми ощущениями, я не заметил, как вокруг пропала рыба. Вокруг замелькали бледно-зеленые тела странных существ, небольших, величиной с кошку, но больше похожих на жаб с хвостами. Крупная стая обступила меня, разглядывая выпуклыми глазами. Потом, как будто следуя приказу, они разом набросились на меня, разинув внушительные пасти, полные острых, как иголки, зубов. Во все стороны поплыли клочки моей одежды, но вода, на удивление, не окрасилась кровью. Фомор обернулся, разинул рот и издал тот самый душераздирающий визг, которым приветствовал меня. В воде вопль звучал еще неприятнее, мне пришлось зажать уши руками, казалось, кровь закипит и вытечет через уши. Когда он замолк, зубастые жабы пропали. Уже в одиночестве мы подплыли к водовороту, который начинался у дна. Это был смерч наоборот, у дна широкое жерло, а узкое вращалось, не доходя до поверхности. Фомор, приглашая следовать за ним, махнул рукой и исчез в водовороте. Я вплыл в странную воронку, и меня увлекло вверх, потом я попал в невидимую трубу, которая вознесла меня далеко вверх над озером, я вылетел из трубы на прозрачный пол, который прогнулся подо мной подобно батуту. Меня слегка подбросило, но посадка была мягкой. Я оказался в огромной прозрачной башне, которая парила над озером без видимой опоры. В просторном зале был бассейн, где уже возлежал фомор, держа в руке кубок. Рядом с бассейном стояли грубо сколоченные деревянные стол и стул. На столе стояли разнокалиберные глиняные кувшины и несколько блюд с жареной и печеной рыбой, вареными раками и зеленью. Далеко внизу сверкала на солнце вода, ступать по прозрачному полу было неуютно – ощущение, что рухнешь вниз в любой момент, не оставляло меня. Фомор, видимо, уловил мое настроение, и пол стал непрозрачным, цвета грозовой тучи.

– Присаживайся, угощайся. Человек ты непростой, я чую в тебе чуждую кровь, не этого канона, и слышу след Апсу[82], как будто ты водяник. С нетерпением жду твою историю, но ты не торопись, поешь, выпей, – гостеприимно предложил фомор.