Дороги богов - Галина Львовна Романова

Все это время я помалкивал, предпочитая лишний раз не беспокоить человека, который пережил ужасную смерть и избавление от нее, но наконец не выдержал.

— Куда мы едем? — спросил я.

Ворон встрепенулся, словно пробуждаясь от тяжкого сна.

— В Невриду, — не сразу ответил он. — Оттуда в земли, которые тебе, Олав, могут быть хорошо известны по северным сагам, — вы называете их Йотунхеймом…

— Мы едем в земли турсов? — ахнул я. — В Утгард?

— Почти. Мы проедем границей между Утгардом и Йотунхеймом, а дальше…

Он замолчал, неопределенно махнув рукой, и я не смог вытянуть больше из него ни слова. Ворон вообще стал необыкновенно молчалив и порой за день не произносил ни звука. Мне приходилось ловить каждое слово.

Постепенно мы углубились в дремучие леса, где единственными путями были запутанные тропинки, вьющиеся в зарослях. Порой их перегораживали упавшие стволы деревьев, выворотни или овраги. Мы то и дело спешивались и вели лошадей в поводу. Для ночлега выбирали прогалины у берега многочисленных ручьев и речек. Все они спешили в небольшие болотца, расположенные в низинах.

Леса нас окружали молчаливые, настороженные. Мы редко видели звериные следы, почти не слышали голосов птиц, но меня не покидало ощущение, что за нами постоянно пристально наблюдают. Ворон наконец заметил мою тревогу.

— Это леса невров, — объяснил он на одной из ночевок, когда я вертелся на месте особенно часто. — Почти все они природные оборотни — по крайней мере, способны раствориться даже в высокой траве и переговариваются голосами зверей. Они не допускают в свои владения никого чужого и зорко следят за ними. Если им покажется, что мы представляем собой опасность, нас убьют прежде, чем мы это поймем.

Он сказал это спокойно, словно рассказывал свой сон, и я с того дня старался изо всех сил показать, что не желаю лесам Невриды зла, — я даже старался не ломать лезущих мне в глаза веток, а осторожно отводил их в сторону.

Однажды Ворон поднял меня на ноги задолго до света. Продрав глаза, я удивился серому дыму, ползущему между деревьев. Это был туман — такой густой, что лошадей нам пришлось искать ощупью. Кони жались друг к дружке и плохо слушались повода. Мы кое-как оседлали их и осторожно тронулись в путь.

Ворон ехал чуть впереди, ведя Серого, на котором сидел я, в поводу и выбирая путь по одному ему ведомым приметам. Я только сейчас оценил в полной мере его мудрость, когда он, вернувшись к жизни, не захотел принять обратно своего любимого коня, оставив его мне. Конь понимал, что всадник на его спине плохой наездник и делал все за меня — мне оставалось лишь смирно сидеть на его широкой спине и настороженно пялить глаза в никуда.

Туман был настолько плотен, что я с трудом различал пальцы на вытянутой руке. Ворон вместе с конем, окружающий нас лес — все вставало по сторонам неясными тенями. Трудно было разобрать направление, невозможно оглядеться. Казалось, мы движемся наугад и вот-вот земля исчезнет из-под копыт лошадей, и мы упадем — не в простой ручей или овраг, а провалимся в бездну. Звуки глохли, и нельзя было понять, по траве или голой земле идут кони.

Постепенно просветлело — мы выехали из леса на открытое место. Здесь мы поехали чуть быстрее, и это родило первые звуки — под ногами что-то еле различимо захлюпало, словно жидкая грязь.

Долетевший словно издалека голос Ворона подтвердил мои подозрения:

— Мы выбрались на болото.

— И что теперь? — окликнул его я.

— Перейдем его, — отозвался мой наставник и надолго замолчал.

Мы продолжали движение тем же неспешным шагом. Ворон ехал впереди, я за ним. На болоте он отпустил повод Серого, и теперь каждый следовал сам по себе, полагаясь на удачу. Конь пошел пружинистым, скользящим шагом — под его копытами был напитанный водой мох, под которым скрывалась скользкая земля, а то и вовсе трясина, в которой ждут своего часа вечно голодные духи болот.

— Правь на мой голос, — послышалось вдалеке, и я пришпорил коня.

Серко сделал несколько шагов и резко остановился, наткнувшись на что-то мордой и оседая на задние ноги. Я чуть не вылетел из седла.

— Будь очень осторожен, — прозвучал совсем близко, но как-то приглушенно голос Ворона. — Это очень опасное место. Я поеду впереди. Старайся не отставать.

— Но как я буду следить за тобой?

— Старайся, чтобы конь шел прямо, никуда не сворачивал, — был единственный совет.

Дальнейший путь мы проделали в молчании, хотя я неоднократно пробовал заговаривать. Но мне либо не отвечали, либо отзывался фырканьем и храпом конь Ворона.

Развиднелось еще больше — подошло время рассвета. Теперь мы ехали в сером мареве, чуть темном у земли и светлом в небе. Сизыми тенями вокруг проплывали деревья. Но — странное дело — то ли ехали мы по гребню холма, то ли сами деревья были невысоки, но большинство из них были вровень со мной! Казалось, протяни руку — и коснешься их вершин. Отягченные листвой ветви колыхались чуть ли не у лица, но в то же время дотянуться до них было очень трудно — деревья словно отступали, когда я пытался до них дотронуться.

Я не помню, сколько времени продолжался путь. Туман поглотил все — время и пространство. Я доверился коню и решил не мешать ему. Серко сам находил дорогу.

Только ветер смог немного разогнать туман, и я с удивлением увидел, что подъехал к подножию небольшого островка твердой земли посреди однообразной равнины, покрытой болотной травой и тоненькими чахлыми сосенками, между которыми торчали кочки и тускло поблескивали озерца обманчиво спокойной воды. Кое-где виднелись проплешины голой земли — на некоторых оставались следы наших лошадей, словно мы уже несколько раз, блуждая по болоту, выезжали на это место. Ворон замер на коне на островке и холодным взором смотрел вдаль. Он не повернул головы, когда я к нему присоединился.

— Мы перешли болото, — только и сказал он.

— И куда двинемся теперь?

— Туда, — без колебаний махнул он рукой вперед. Там тоже простиралась болотистая равнина, ничем не отличавшаяся от той, которую мы пересекли в тумане. — Ты можешь отдохнуть и обсушиться, если хочешь.

Последнее было кстати — я промок, вспотел от страха и проголодался.

Болото мы одолели вечером второго дня. Сидя над костром, разведенным наконец на твердой земле, Ворон впервые за это время обернулся ко мне.

— Куда ты намерен податься? — спросил он.

— К богам, — не раздумывая, ответил я. — Ты говорил, что они осудили тебя — я хочу заставить их взять обратно свой приговор. Они должны простить тебя, и я все сделаю для этого!.. Только не знаю, куда идти. Ты поможешь мне?

— Никто не должен искать богов с тем, чтобы что-то требовать у них, — покачал головой мой наставник. — Если ты им нужен, они сами найдут тебя… А уж выслеживать их… Но все-таки спасибо тебе!