Широко закрытые глаза - Мейбл Сили

– Большое спасибо, мистер Грант. Вы можете идти.

– Этот парень задал мне задачу, – сказал Штром, когда старик покинул комнату. – Если бы мы только могли установить, имеет ли он какое-то отношение к темному прошлому миссис Гэр – но это не в наших силах! Двое моих сотрудников в течение двух дней изучали его прошлое. Все, что мы смогли выяснить – это то, что он прибыл в Джиллинг-сити четыре года назад. Он утверждает, что приехал сюда из Дейтройта. Этого, конечно, проверить невозможно. В Дейтройте тысячи Грантов! Сразу же по своем прибытии он поселился в этом доме и живет на проценты от каких-то акций. Мне бы очень хотелось узнать, не сыграла ли миссис Гэр с ним когда-нибудь злую шутку. Он не тот человек, который стал бы убивать ради нескольких сотен долларов, но может это сделать, чтобы заплатить по старым моральным счетам.

– Но со мной у него нет никаких старых счетов, – заявила я. – И, кроме того, я не могу представить себе этого старого человека в роли крадущегося в ночи душителя…

– Но не забывайте то, что услышали от него. И, кроме того, вы ведь тоже задали несколько очень неприятных вопросов!

– Тогда, значит, он хотел убить меня, чтобы защитить себя. Но мне он представляется человеком, который совершенно безразлично относится к собственной безопасности. Он апатичен…

– Ах, эти ваши психологические рассуждения! – утомленно сказал Штром. – Кистлер уже дома? Сколько сейчас, собственно, времени? Четыре часа? Тогда мы должны подождать ещё мисс Санд. Пригласите, пожалуйста, Уэллеров.

При появлении супружеской пары Уэллеров у меня началось учащенное сердцебиение. Не произносил ли лейтенант Штром в их адрес слово «шантаж»? Меня удивляло, что они меня ни разу за прошлый день не навестили. Я помнила, что, когда я пришла в сознание, миссис Уэллер заботилась обо мне. А мистер Уэллер помогал Кистлеру взломать дверь. Странно, что они ни разу не справились о моем здоровье.

Войдя в комнату, они лишь бросили на меня мимолетный взгляд. По приглашению лейтенанта Штрома они сели. У обоих на лицах было одинаковое, непроницаемое выражение. Но за этими неподвижными масками скрывались неуверенность и страх.

– Уэллер – приветливо начал Штром, – не будете ли вы так добры повторить ещё раз для сведения миссис Дакрес, что вы нам уже рассказывали о событиях понедельника.

Мистер Уэллер рассказал, что после судебного расследования он в обществе своей жены и мисс Санд отправился ужинать. Он сообщил, что сразу по прибытии домой он и его жена легли спать и были разбужены криками Кистлера. Так же, как и он, мистер Уэллер помогал доктору в попытках вернуть меня к жизни. Впервые я узнала о своем ужасном состоянии. Во всяком случае, я тут же поблагодарила их за помощь. Когда оба закончили свои рассказы, Штром с минуту сидел неподвижно, а затем вновь обратился к мистеру Уэллеру.

– Теперь я должен спросить о некоторых, сугубо личных вещах, Уэллер. – Голос Штрома звучал уже не так учтиво, как прежде. – Почему вы до сих пор умалчиваете, что у вас есть долговая расписка миссис Гэр?

Уэллер вздрогнул, и я заметила, что маленькая полная рука миссис Уэллер тоже сильно задрожала. Ее муж избегал смотреть в глаза лейтенанту полиции.

– Эта расписка никак не связана со смертью миссис Гэр. Речь идет о частном деле.

– Такое частное дело может легко привести к крупной ссоре и, возможно, к убийству! – прикрикнул на него Штром.

– У меня не было с миссис Гэр никакой ссоры.

– Это вы говорите! А я знаю случайно, что миссис Гэр предлагала вам покинуть этот дом. А теперь правдиво расскажите нам, почему миссис Гэр была вам должна деньги.

– Много лет назад она взяла у меня взаймы.

– Почему?

– Ну… потому что… вероятно… потому что ей нужны были эти деньги.

Уэллер облизнул языком свои сухие губы.

– Хм. Уэллер, миссис Дакрес рассказывала мне, что миссис Халлоран видела эту долговую расписку, когда заходила к вам по поводу квартирной платы.

Уэллер ничего не ответил.

– Почему вы не предъявили эту расписку в комиссию по наследству?

– Я не хотел торопиться. Я думал, что будет приличнее немного подождать. – Уэллер все ещё избегал смотреть на Штрома.

– Может быть, вы хотели подождать пока полиция закончит свое расследование?

– Нет, нет – мне просто казалось слишком корыстным и непорядочным, сразу с этой распиской… – Он замолчал, так как Штром перебил его:

– Ах, значит вы настолько деликатны и скромны? При такой сумме это уже кое-что значит. Миссис Халлоран была поражена размером этого долга. – Он подался вперед: – Когда это произошло?

Миссис Уэллер громко сглотнула.

– Это несущественно…

Штром вспылил:

– Эта расписка у вас, Уэллер! Я желаю её видеть!

– Это мое личное дело, и только мое. Я не отдам эту расписку!

– Это мы ещё посмотрим! Вэн, Билл – обыскать!

Двое рослых полицейских с грозным видом подошли к Уэллеру. Он смотрел на них испуганными глазами.

– Подождите… подождите… это лишнее, лейтенант. Я покажу вам эту долговую расписку.

Полицейские стали, как вкопанные, в то время, как Уэллер поднялся со стула и вытащил из внутреннего кармана своего пиджака бумажник. Достав из него довольно грязный, помятый листок бумаги, он подал его лейтенанту.

Мы все стояли молча и неподвижно, пока Штром не прочитал эту бумагу и не положил её в свой бумажник. Когда он поднял голову, в его глазах был опасный блеск, а в голосе звучала сталь.

– Уэллер, эта расписка датирована 8 июля 1919 года. Я повторяю, 8 июля 1919 года. Что произошло между вами обоими в тот самый год, когда миссис Гэр попала в тюрьму?

Лейтенант полиции с трудом пытался скрыть свое возбуждение. Похоже, что эта дата – 8 июля 1919 года – имела колоссальное значение, что в ней был ключ к разгадке тех жутких событий, которые происходили в последние недели в доме на Трент-стрит! Как будто в то время, как Штром бродил в потемках, кто-то вложил ему в руку фонарь, осветивший ярким светом всю эту мистерию.

Уэллер опустился на стул, его лицо покрыла смертельная бледность.

– Миссис Гэр пришла ко мне за помощью. Ей были нужны деньги.

– Почему она пришла именно к вам?

– Я поставлял в ее… э…хм… дом спиртное.

– Значит – бутлегерство, так?

– Нет, нет, ведь сухого закона тогда ещё не было. Я был посредником по продаже водки и ликеров.

– Ага. Следовательно, она обратилась к вам?

– Да.

– Вы знали тогда, для чего ей были нужны деньги?

– Конечно – об этом ведь даже писали газеты.

– Вы имеете в виду это дело Либерри?

– Я…да… именно это…