Двенадцать лет с Гитлером. Воспоминания имперского руководителя прессы. 1933-1945 - Отто Дитрих

Чтобы все-таки как-то отметить Рождество, возник обычай устраивать рождественский обед от его имени в мюнхенской пивной. Это дневное мероприятие назначалось на 24 декабря, и Гитлер никогда его не пропускал. После обеда он произносил речь, полуполитическую-полутоварищескую. Даже после прихода к власти, когда его дом наполнялся подарками и цветами с поздравлениями, он отказывался ставить у себя рождественскую елку. Однако, что касается подарков, Гитлер был очень внимателен к своим друзьям. Его берлинский управляющий неделями обходил людей, включенных в список Гитлера: его многочисленных политических соратников, обслугу, близких знакомых и многих артистов. Однажды на Рождество во время войны Гитлер подарил каждому человеку из своего списка по пакету кофе, присланного в подарок ближневосточным шахом.

Когда я поселился в Мюнхене в 1931 году, вместе с ним в квартире на Принцрегентенплац жила сестра Гитлера, фрау Раубаль. Позже она несколько лет вела его хозяйство в Оберзальцберге. Тогда же в его доме жила племянница Ангелика, молодая девушка, которую я никогда не встречал. Гитлер ее очень любил, и она почти всегда сопровождала его в театр, кино или кофейню. Выходили ли его чувства к ней за пределы родственных, утверждать не берусь.

Однажды ранним утром осенью 1931 года Гитлер отправился в одну из своих автомобильных поездок. По дороге в Вюрцбург он остановился в Ансбахе: ему пришло телефонное сообщение. Оказалось, вскоре после его отъезда из Мюнхена Ангелика застрелилась. Она взяла револьвер из ящика его ночного столика. Гитлер, как мне рассказывал его шофер, был потрясен этой новостью до глубины души; он тотчас же вернулся и на протяжении всех трех с половиной часов обратного пути не произнес ни слова. Гесс, Грегор Штрассер и другие уже ждали его дома. Вернувшись в Коричневый дом, Штрассер доложил о заявлении Гитлера, что ввиду скандала, вызванного ужасным событием, он должен покинуть пост председателя национал-социалистической партии. Штрассер рассказал, что ему с большим трудом удалось вывести Гитлера из жестокой депрессии. В то время самоубийство объяснили нарушением душевного равновесия Ангелики, вызванного запретом Гитлера вернуться в Вену, где у нее завязались нежные отношения с молодым доктором. Гитлер испросил у австрийского правительства разрешение на въезд на два дня и отправился в Вену на похороны. Позже, бывая в австрийской столице, он никогда не забывал посетить кладбище и положить венок на могилу Ангелики.

Тесный круг его постоянного общения в Мюнхене ограничивался семьей Генриха Гофмана, фотографа, в доме которого Гитлер бывал почти каждый день. Гофман был знаком с Гитлером с самых ранних лет его борьбы и на протяжении почти двух десятилетий обладал монопольным правом фотографировать Гитлера. Искусству фотографии он обучался в Лондоне и до встречи с Гитлером специализировался на фотографиях для сенсационных новостей. Одна из самых знаменитых его фотографий – снимок, сделанный в 1905 году, запечатлевший царя Николая II и кайзера Вильгельма во время охоты в парке Фюрстенбергского дворца в Донауэшингене. До 1923 года нового политического революционера Адольфа Гитлера никто вообще не фотографировал. Защищаясь от преследований политической полиции, Гитлер систематически избегал фотографов. Однажды Гофман подкараулил его и сфотографировал в дверях мюнхенского партийного здания. Спутники Гитлера незамедлительно отобрали у него фотопластинку. Некоторое время спустя Дитрих Эккарт рекомендовал Гофмана Гитлеру, который пообещал фотографу «привилегию первой фотографии». Эту привилегию Гитлер оставил за ним навсегда.

К величайшей досаде Гитлера, в 1936 году Гофман тяжело заболел. Гитлер пожалел, что Гофман, бывший рядом с ним в самый тяжелый период его борьбы, не сможет увидеть вместе с ним «декаду подъема Германии». Когда врач Гофмана доктор Морелль поставил фотографа на ноги, Гитлер был так потрясен, что назначил доктора Морелля своим личным врачом. Тот же самый Гофман, снимавший в Германии царя Николая и опубликовавший фотографии без позволения царя, сопровождал Риббентропа в Россию и сделал снимок маршала Сталина за столом в Кремле. Однако Сталин просил не публиковать фотографию, и Гофман исполнил просьбу.

В Мюнхене жили многие старые сторонники партии, и Гитлер из глубокого чувства долга иногда заходил к ним на чашку чая. Среди них была жена издателя Брукмана, в салоне которой я впервые встретил Гесса. Гитлер также часто наносил визиты Ганфштенглям и гаулейтеру Вагнеру, у которых встречался с художниками, в чьем обществе по-настоящему расслаблялся.

Однако чаще всего он бывал в доме Гофмана. Приезжая в Мюнхен, он приходил туда и днем и вечером. В Гофмане Гитлер ценил интересного собеседника и знатока живописи. Некоторое время Гофман жил в Швабинге, а позже в Богенхаузене, в непосредственной близости от дома Гитлера. Гитлер заходил туда, когда ему надоедало одиночество в квартире на Принцрегентенплац. Задолго до 1933 года он встретил в ателье Гофмана его помощницу Еву Браун. Она была дочерью уважаемого школьного учителя, красивой девушкой, жизнерадостной, интересующейся культурой и совершенно аполитичной, а эту черту Гитлер высоко ценил в женщинах.

Вполне естественно, что, бывая у Гофмана, холостяк Гитлер получал удовольствие от общества фрейлейн Браун. Но более глубокие чувства, которые пришли к нему позже, вызваны ее попыткой самоубийства. Считая, что отвергнута им, молодая женщина попыталась перерезать вены на запястьях. Об этом прискорбном случае и о потрясении Гитлера, когда он узнал о трагедии, мне в частной беседе рассказал сам Гитлер. С тех пор он проводил больше времени с фрейлейн Браун, которая позже переехала с сестрой в небольшой домик по соседству с ним, через улицу от Гофмана. Он приглашал ее на автомобильные прогулки и все чаще возил к себе на Оберзальцберг над Берхтесгаденом. Однако в Мюнхене она никогда не появлялась на людях в обществе Гитлера.

Мюнхен был единственным городом в рейхе, где Гитлер, даже став главой государства, открыто посещал рестораны и кофейни как частное лицо, не опасаясь осады любопытными. Естественно, кое-какие полицейские предосторожности предпринимались, во избежание неприятных сюрпризов. Между прочим, я никак не мог понять, почему все пятнадцать лет своего правления Гитлер всегда и повсюду носил в руке собачий поводок, привязанный к его запястью полоской материи. Однажды он рассказал, как воспользовался им, чтобы защититься от нескольких задиристых мюнхенских студентов. Гитлер, его секретарь и Рудольф Гесс с несколькими дамами сидели в мюнхенском кафе, когда проходившие мимо молодые люди стали приставать к дамам. Гесс гневно приказал им убраться, а они в ответ потребовали удовлетворения. Вот тут-то и был пущен в ход поводок! Гитлер был решительным противником дуэлей; придя к власти, он боролся с этой досадной традицией и выпустил приказ, запрещающий поединки.

В мирное время ежедневная программа пребывания Гитлера в Мюнхене была следующей. Просыпался он примерно в полдень. К часу обязательно шел в мастерскую Трооста, где его уже ждали архитекторы с последними моделями проектируемых зданий. Гитлер горел желанием сделать Мюнхен еще более прекрасным, чтобы в нем выразилась вся сила Третьего рейха. С этой целью он снес многие здания, любимые жителями Мюнхена, но мешавшие осуществлению его планов. Он постоянно был поглощен планами перестройки сердца Мюнхена и не обращал внимания на ворчанье горожан.