Мастерская чудес - Валери Тонг Куонг

Я затормозил возле дома Зельды.

— Забудем о Мариэтте, ну ее, — сказал Жан. — Сейчас важнее узнать, что на уме у Малютки.

А что у нее на уме? Тут уж я впал в думку. Опять чем-то не тем запахло. Жан надулся, насупился как хорек, напрягся. Снова бульник за пазухой держит? Оскорбили его? Не хочу, чтоб он к ней прикапывался, как к Мариэтте. Пусть хоть заранее предупредит. Нет, помстилось, это у меня уже крыша поехала. И чудится невесть что. С этой работой своей я совсем затрюхался. Психую много, и дел невпроворот. Не разберешь этих, где у них правда, где ложь. А справедливости и подавно не сыщешь.

Раскуроченные коробки со всяким ненужным хламом загромоздили весь пол. Как только Мариэтта уехала, я легла на диван и уставилась в потолок. Разбирать вещи дальше не было сил, я попробовала, но руки не слушались. Братья словно бы забрали меня с собой.

И потом я ждала неминуемых последствий.

Рано или поздно он придет и потребует объяснений. Влюбленные женщины не умеют хранить секреты. Мариэтта обязательно проговорится, ведь она любит Жана. А он призовет меня к ответу, предъявит внушительный счет. Жаль, что из нас получился банальный любовный треугольник. Она любит его, он любит другую, которая не любит его… Комедия стара как мир. На мне все заканчивается, ломается, рушится. Я тупик, глухая стена, разрыв в цепи. Печаль!

В дверь позвонили. Я знала, что это Жан. Больше некому. Какое облегчение! Конец притворству, бегству, лжи. Сегодня рвутся узы, развязываются узлы.

Он приехал опять с мистером Майком, но без Мариэтты. Глянул на меня недоверчиво, напряженный, колючий. Руки дрожат. Я не стала дожидаться расспросов, заговорила первая, опередила его.

— Вы вправе обвинить меня во лжи. Другие долгие годы считали, что я обманщица, абсолютно несправедливо. Говорили, что только юный возраст служит мне оправданием, что иначе мне бы не избежать ответственности за поджог, что напрасно я все отрицаю… Разве можно жить с таким грузом? Назвали лгуньей — я стала лгать. Амнезия казалась мне единственным спасением, я вправду решила забыть прошлое и начать все с чистого листа. От безвыходности, от отчаяния.

Они переглянулись. Мистер Майк явно растерялся. Жан разозлился и обиделся до крайности.

— Я не поверил Мариэтте Ламбер. Однако она сказала правду. Вы цинично использовали меня, обвели вокруг пальца, надули. Никакой амнезии не было и нет. Просто в голове не укладывается! Как вы могли так поступить со мной, Зельда?! Как вы могли?

— Поймите меня, Жан, войдите в мое положение. Амнезия — моя давняя заветная мечта. Я бы с радостью избавилась от ужасных воспоминаний и от себя самой. Пожар и прыжок из окна я не выдумала. Помощь была мне нужна. Разве вы не говорили, что ваше призвание — налаживать и чинить, собирать и склеивать осколки? Судьба расколола меня на тысячу кусков, я превратилась в черную дыру, зияние, пробел. Я задыхалась, умирала от жажды. Вы стали для меня живительным источником, который чудом возник посреди пустыни.

Жан весь покраснел и затрясся. Я взглянула с мольбой на мистера Майка, ища поддержки и защиты, но тот замер с суровым непроницаемым видом.

— Нет, нет и нет! — завопил наш благодетель. — Я никогда и ни за что вас не пойму. Вам нет прощения. Это за гранью, это немыслимо. Я доверял вам, а вы посмеялись надо мной. Поглумились, втоптали в грязь. К черту вашу судьбу, не вам судить, в чем мое призвание и кому какая помощь нужна. Здесь я решаю, не вы. Я создал «Мастерскую», я управляю всеми и не позволю, чтоб кто-то мной помыкал. Я вам не прислуга, прими-подай. Я спасаю людей. А вы обошлись со мной как с мальчиком на побегушках.

Мне пришлось сесть. Ноги подогнулись, живот свело. Но я все равно пыталась достучаться до него, выразить свою искреннюю признательность.

— Жан, ваши усилия не пропали даром. Я внимательно слушала вас, обдумывала каждое слово и поняла, что вы правы. Тяжелые испытания не губят нас, а многому учат. Жизнь прекрасна. Благодаря вам я ее полюбила. Ведь вы не знаете, как я жила прежде. Я карабкалась, старалась изо всех сил. Я вовсе не паразитка, поверьте.

Он не желал меня слушать. Вернее, слышал лишь то, что хотел. В его голосе появились уже знакомые мне металлические нотки. И снова я испугалась.

— Я старалась, я слушала, я полюбила, я, я, я. Вы, Зельда, эгоцентричны до крайности. Или Милли… Как вас там? Неважно. Что было прежде, не знаю и знать не хочу. Вы могли бы рассказать мне об этом еще тогда, в больнице. И я бы вас выслушал. А теперь слишком поздно, поезд ушел. Никаких объяснений, никаких оправданий. Не знаю, на кого я больше сержусь: на вас или на себя? Как подумаю, что меня угораздило… Да, человек слаб. Молодая, красивая, до странности похожая на нее… Нет, вы и мизинца ее не стоите, бледная копия, слабое отражение… Тьфу! Как я мог обмануться! Ладно, все в прошлом. Вы украли чужое место, чужую жизнь. Придется вернуть украденное.

Вернуть? Если я и заняла чужое место, то заняла его прочно. Вычеркнуть и выкинуть меня невозможно.

— Мне жаль, что вы настолько разочарованы. Честно говоря, я надеялась, что вы сможете меня понять и даже простить. Вы казались другим. Ничего не поделаешь. Я принимаю и такую реакцию. Больше вы обо мне не услышите. Отныне я не доставлю вам никаких хлопот. И в «Мастерской» иногда ошибаются. Смиритесь. Забудем друг о друге навсегда, будто и не встречались.

Его лицо исказилось от гнева.

— Вздумали снова мне диктовать, устанавливать правила, распоряжаться? Не выйдет! Вы глупы и бессовестны, иначе у вас язык бы не повернулся такое сказать. В понедельник я первым делом позвоню Робертсону, и он вас уволит. Ищите другую работу!

Жан кричал на меня, оскорблял, унижал — я все сносила безропотно. Таких несправедливых и грубых нападок я, конечно, не ожидала. Но, в конце концов, он имел право злиться. Я действительно виновата. Я его обидела, отвергла. Не мне его судить, сама хороша. Как ни странно, наше общение и впрямь пошло мне на пользу. Я поверила в свои силы, в свои возможности. Обрела вкус к жизни. Мне понравилось общаться с людьми, к чему-то стремиться, учиться, действовать, преодолевать препятствия. Я готова уйти, я справлюсь и без опеки.

— Робертсону не придется меня увольнять, я уйду по собственному желанию. Он достойный человек, и мне стыдно ему лгать. Вы, Жан, доказали мне, что я чего-то стою и могу рассчитывать на многое. То, что мне удалось у Робертсона, удастся и в другой фирме.

Сказала и сразу почувствовала: что-то не так. Жан злорадно заулыбался: мол, ишь чего захотела! Мистер Майк смутился, забеспокоился, принялся умолять его взглядом промолчать, пропустить свой ход. Тщетно.

— Ах, вы чего-то стоите, да неужели? Не страдайте манией величия, деточка. Не обольщайтесь: без ангелов-хранителей такому ничтожеству ничего бы не удалось. Я заставил Робертсона взять вас на работу и продвигать по служебной лестнице. А без мистера Майка вам бы не видать китайцев как своих ушей. Кстати, поздравляю, мистер Майк! Вы потрудились на славу. Браво! Такую хитрую комбинацию придумали, шпионам бы у вас поучиться. И Возель опоздал по вашей милости, и шину Сандры вы проткнули, и сумку ее стащили, отлично! Одна сказка про старую больную мать чего стоит! Такую не всякий придумает. Тут нужен особый талант, воображение, вдохновение. Вот вы, мистер Майк, не зря мой хлеб едите.