Дитя ярости - Клэр Легран

И узкая каменная плита, казалось, подчинилась ей. Она стояла, устремившись ввысь, содрогаясь под натиском все сокрушающей на своем пути лавины. Воздух казался кисловатым на вкус, влажные щупальца магии с характерным запахом земли рассекали воздух, напрягаясь до предела.

Крошечная искорка ликования засветилась в груди Риэль, хотя легкие ее горели и дышать было невыносимо тяжело.

Они попытались убить ее и потерпели неудачу.

Они обрушили гору над ее головой, и она осталась жива.

Она стояла, дрожа, на краю обрыва, но та самая гора, которая пыталась убить ее, теперь защищала ее.

– Пожалуйста, остановись, – прошептала она каменной громаде. Она не винила ее за то, что та рассердилась на подобное с ней обращение. Риэль прижалась щекой к горячей поверхности скалы, застывшей и неподвижной, как будто она не возникла здесь несколько секунд назад, а веками стояла на этом самом месте – странная каменная колонна, одинокая и непоколебимая.

Кончики ее пальцев пылали. Если она будет продолжать в том же духе, ее сердце разорвется и легкие не выдержат.

– Пожалуйста, – прошептала она, обращаясь к бесчувственному камню, каждое слово давалось ей с трудом, – пожалуйста, остановись. – Слезы от усталости и полного истощения текли по ее щекам, а у нее не было сил даже их вытереть.

А затем, то ли в ответ на ее мольбу, то ли просто потому, что в этот момент Великий Магистр Флоримон решила, что на сегодня с нее хватит, гора отступила. Лавина остановилась и затихла, валуны, которые она несла с собой, в одно мгновение рухнули вниз.

За несколько мгновений рев хаоса сменился оглушительной тишиной.

Где-то сиротливо крикнула птица.

Риэль обессиленно опустилась на землю у подножия спасшей ее скалы. Снег показался ей мягкой прохладной подушкой под ее пылающей щекой.

– Осталось всего шесть испытаний, – прошептала она, и слабая улыбка заиграла на ее губах, а затем боль, страх, усталость – все сразу обрушилось на нее, погружая в беспамятство.

«Я буду здесь, когда ты проснешься», – сказал ей голос в ее голове, и какая-то неясная, но все еще бодрствующая часть ее усталого сознания прошептала в ответ: «Спасибо».

– Слышала, ты умеешь сочинять сказки, – произнесла Нави.

Элиана настороженно ждала, что ответит Реми.

Но мальчик молчал.

Вот уже двое суток они скакали на север по ночам, прячась в укрытиях при малейших признаках появления преследующих их патрулей адатроксов, а потом, с рассвета до заката, затаившись в напряженной тишине леса, ждали под кронами деревьев наступления ночи.

Однажды, когда им пришлось прятаться днем в сыром, грязном овраге, Реми шепотом спросил у нее:

– Что случилось с Харканом?

– Он остался, чтобы дать нам время убежать, – объяснила Элиана, стараясь говорить небрежным тоном и чувствуя, как ее сердце истекает кровью. – Я оставила ему инструкции, как нас найти. Он догонит нас позже…

– Не надо мне лгать. Он погиб, ведь так?

Она не могла смотреть ему в глаза.

– Харкан? Да ладно, ты же знаешь, что он способен справиться с целой сворой адатроксов…

– Заткнись.

– На самом деле, Реми, ничего еще нельзя сказать наверняка. – Даже произнося эти слова, она не могла заставить себя поверить в них. – Он, может быть, еще жив…

– Пожалуйста. – Реми подтянул коленки к груди и отвернулся от нее. – Просто помолчи.

С этого момента мальчик не произнес ни слова.

И вот теперь Нави вознамерилась его разговорить.

– И какие же сказки ты любишь рассказывать? – спросила она.

Была очередь Элианы охранять их небольшой лагерь, и она стояла, прислонившись к серебристому дубу, сжимая Арабет в одной руке и Свистуна в другой, и пристально вглядывалась в лес. Их окружали стройные дубы с серебристой листвой и призрачно светящейся корой, и деревья гемма с восковыми листьями и крупными белыми цветами. Встречались и огромные деревья с покосившимися толстыми стволами, полностью без веток, лишь с пучком листьев на вершине. Их называли сторожевиками из-за сходства со сторожевыми башнями. Они были весьма популярными в Орлине, где их сажали вдоль внешней стороны городской стены, чтобы отпугивать захватчиков, что всегда смешило Элиану – ей они казались похожими на пузатых стариков со всклокоченными волосами.

Когда она в первый раз сказала об этом Реми, он посмотрел на ближайшее гигантское дерево, а затем церемонно поклонился ему и произнес:

– Приятно познакомиться, достопочтенный господин. Не желаете ли воспользоваться моей расческой?

Элиана тогда хохотала до слез.

Она сильнее сжала кинжалы.

Господи, как же хочется подраться.

Вместо того, чтобы стоять здесь, предаваясь жалости к себе.

И сгорая от гнева.

Всепоглощающего гнева.

Нет. Она медленно, глубоко вздохнула. Вместо того, чтобы тосковать по Харкану.

И матери.

И отцу.

На секунду она позволила себе представить, что Харкан сейчас рядом с ней, тоже охраняет лагерь, как и она, не доверяет Саймону, беспокоится о матери – и ее горло так болезненно сжалось, что она едва не задохнулась.

Не отвлекайся, Элиана. Ты должна быть начеку.

Она пристально всматривалась в глубину леса, пока глаза не стало жечь от напряжения, а потом бросила взгляд на Саймона, который отдыхал в тени другого дуба, устремив взгляд на залитый лучами рассветного солнца лес.

Она молча, исподтишка рассматривала мятежника, испытывая в душе все большее отчаяние и тревогу. Тишина просто сводила ее с ума.

Что он сделает, если она неожиданно бросится на него с кинжалами в руках? Он сумел одержать над ней верх там, в городе, но лишь потому, что был вооружен револьвером. Если она сумеет вонзить лезвие ему в живот, прежде чем он дотянется до кобуры…

А что потом? Весь смысл всей этой безумной авантюры был в том, чтобы не убить, а использовать его в своих целях.

Элиана от отчаяния стукнулась головой о ствол дерева и уставилась в небо.