Условно-досрочное убийство - Алексей Макеев

— Почему же не отправили запрос? Избавили бы себя от долгой дороги. — Жмыхов говорил не спеша, делая большие паузы между фразами.

Гуров не мог понять, то ли полковник тянет время, пытаясь сориентироваться, то ли это его обычная манера общения.

— На бумаге всего не напишешь, — пожал он плечами. — К тому же бумажный экземпляр имеется в личном деле Щурова. В стандартных бланках и слова стандартные: учился, женился, работал и прочее. Мне же хотелось побеседовать с человеком, который знал его лично.

— В характеристике Щурова написано то же самое? — то ли спросил, то ли отметил Жмыхов.

— Разумеется. До момента увольнения с последнего места работы, то есть отсюда. Поступил тогда-то, проработал столько-то, уволился такого-то числа. Выговоров не имел, с обязанностями справлялся, квалификация соответствует должности, — монотонно процитировал Лев.

— Этого недостаточно, я правильно понимаю? — Жмыхов все еще ходил вокруг да около, что начинало раздражать Гурова.

— Мне важно знать, что за человек Щуров. Какими были его отношения с коллегами, ладил ли с начальством, не было ли конфликтов с заключенными?

— Боюсь, не смогу быть вам полезен, — замялся Жмыхов. — Да, Эдуард Щуров работал в колонии в тот период, когда меня уже назначили на эту должность, но я не успел его как следует узнать. В первый год моей службы здесь меня больше беспокоила хозяйственная деятельность учреждения, чем кадровые вопросы. Это заведение досталось мне в плачевном состоянии. Нужно было срочно приводить все в порядок. Кадрами я занялся гораздо позже. Личного мнения о Щурове, как о сотруднике, составить не успел, так как спустя год после моего назначения он уволился.

— Чем мотивировал?

— Понятия не имею. Возможно, семейные обстоятельства, — ответил Жмыхов.

— У Щурова нет семьи, — заметил Лев.

— Вот видите, вы осведомлены о жизни Щурова лучше меня. Скорее мне нужно обращаться к вам с этим вопросом, — неловко пошутил начальник колонии.

— Не подскажете, с кем из действующих охранников я мог бы побеседовать по поводу Щурова?

Задавая этот вопрос, Гуров не особо рассчитывал на положительный ответ. И не ошибся.

— Сложно сказать, — пожал плечами Жмыхов. — Если хотите, мы можем поднять архивы и отследить, с кем из нынешних сотрудников пересекался Щуров, — предложил он.

— Скажите, а заключенного по кличке Вовчик Боб вы помните? — перевел разговор Гуров.

Внешне полковник Жмыхов остался спокоен, но Гуров заметил, как у него дернулось веко. «Что-то ты чересчур сильно нервничаешь, дружок», — подумал он про себя.

Дальнейшая беседа протекала в том же русле. Гуров задавал вопросы, Жмыхов делал вид, что отвечает с максимальной откровенностью. На самом же деле все его ответы преследовали лишь одну цель: выведать, чем персона Щурова заинтересовала полковника Московского уголовного розыска. Владимира Бобкова он не вспомнил. Имел ли Щуров возможность общаться с ним, пока он отбывал срок, сказать не смог. За какие заслуги Бобкова освободили досрочно, не представляет. Поняв, что никакой пользы беседа с начальником колонии не принесет, Гуров свернул разговор. Все, чего он сумел добиться, — это обещания покопаться в архивах и выслать ему письменный отчет. На том и расстались.

В Двубратском Лев не задержался, поехал сразу в Крымск. По дороге он размышлял о странностях поведения начальника колонии. Визит Гурова его явно обеспокоил, только вот чем? Что пугающего может быть в простой формальности? Да, служил у тебя под началом некий охранник, которым спустя многие годы заинтересовались органы, так что в этом неожиданного? Любой другой на месте Жмыхова отдал бы приказ поднять необходимые документы и выдать их для ознакомления московскому полковнику. Жмыхов же этого не сделал, лишь обещаниями накормил. А это заявление, что за год совместной службы у Жмыхова не было возможности узнать, каков характер у его подчиненного? Полный абсурд! То он не знает, об этом не ведает. Не начальник, а Незнайка какой-то. Такое поведение можно было бы понять, если бы Гуров приехал с целью расследовать злоупотребления, имеющие место в работе сотрудников колонии. Да и то только в том случае, если бы данный человек все еще служил под началом Жмыхова. Здесь же ничего подобного не было. Или у Жмыхова у самого рыльце в пушку? Чего он мог испугаться? Что Гуров свяжет его персону с грязными делишками Щурова? А что, если это действительно так? Что, если Щуров и Жмыхов до сих пор общаются?

Мысль, пришедшая ему в голову, была настолько очевидной, насколько и чудовищной. Неужели он прав? Неужели Жмыхов замешан в афере Щурова? Гуров пытался осмыслить новую теорию. Пальцы, вот что не давало ему покоя. Их удалили намеренно. Пальцы — главная улика, способная привести следствие прямиком к преступнику или преступникам. И если это так, то новая теория не лишена смысла. Да что там! Она единственно возможная. Пока непонятно, каким образом связать все воедино, но теперь Лев был уверен: стоит надавить на Вовчика Боба — и ответ будет получен. А после этого кое-кому не поздоровится.

Он достал телефон. Номер капитана Жаворонкова нашелся сразу. Слушая длинные гудки, Лев в нетерпении барабанил пальцами по рулю. Наконец в трубке зазвучал голос капитана:

— Снова задание, товарищ полковник?

— Валера, слушай меня внимательно, — начал Гуров. — Мне нужно, чтобы ты достал списки всех, кто отбывал наказание в колонии Двубратского и был освобожден в определенный период.

— С какого года начинать, товарищ полковник? — деловито осведомился Жаворонков.

— Минимум шесть лет. Лучше с запасом.

— Сделаем.

— И еще кое-что. Меня интересуют все операции, связанные с деятельностью индивидуального предпринимателя Эдуарда Викторовича Щурова. Объемы продаж, точки сбыта, ассортимент. Не забудь сделать анализ: максимальные и минимальные прибыли. Нужны не официальные цифры, которые он представляет в налоговую инспекцию, а возможные прибыли от данного предприятия. Все, что он мог утаить.

— Понял, — невозмутимо произнес Жаворонков.

— Валера, постарайся сделать все как можно быстрее. Если нароешь что-то из ряда вон выходящее, сразу сообщи. Даже если тому не найдется доказательств, которые можно было бы передать в суд, — добавил Гуров.

— Все сделаю, товарищ полковник, — заверил Жаворонков.

— Спасибо, Валера! — поблагодарил Гуров.

— Удачи вам, товарищ полковник!

Закончив разговор с капитаном, Лев снова завел двигатель и помчался к Крымску на максимально допустимой скорости. От былой неуверенности не осталось и следа. Теперь он точно знал, что будет делать. «Жаль, что эта мысль не пришла мне в голову раньше. Не побеспокой я Щурова, было бы больше времени на подготовку, а так каждая минута на счету. Ну да ничего. Бог не выдаст — свинья не съест. Будем надеяться на то, что жадность, которая, судя по всему, в характере Щурова играет главенствующую роль, заставит его не торопиться. Мне бы еще сутки, доказательства подсобрать. Не станет Дмитренко слушать меня без доказательств. По-хорошему, все, что нам нужно, — это ворваться в дом Щурова и проверить тот любопытный подвальчик. Уверен, других доказательств не потребовалось бы. Но как убедить Дмитренко, что захват необходим? Существует определенная доля вероятности того, что я ошибаюсь, и Щуров чист перед законом. Да, дилемма».