Виллы, яхты, колье и любовь - Мария Жукова-Гладкова

– И меня вышлют в Россию, – с мрачным видом произнесла наша новая знакомая.

– Совсем необязательно. Но если ты не заявишь, а потом найдут еще один труп, то вполне могут.

– Мне нужно подумать до завтрашнего утра, – сказала Норик. – Проводите меня к моей комнате.

Провожать пошли мы с Татьяной, Пашка остался на диване с пивом.

По пути назад мы с Татьяной молчали. В парке было пустынно, но кто знает, за каким деревцом скрываются лишние уши? А у себя в апартаментах мы удалимся в ванную, включим воду и сможем обсудить то, что не предназначено ни для чьих ушей.

Мы обе пришли к одинаковому выводу: мы должны проследить за Нориком сегодня ночью. Мало ли что дверь ее комнаты заперта. Нора относилась к той породе людей, которые способны открывать все запертые двери, тем более столько времени жила бок о бок с талантливым родственником. Мы решили поспать часа три-четыре, потому что Норик явно никуда не денется, пока на территории народ не ляжет спать. А до отхода ко сну местной публики еще есть время… Пашка останется в апартаментах, так сказать, на связи. Если мы не вернемся к утру, он поднимет людей на поиски.

Оператор даже не пытался нас отговаривать, зная, что это бессмысленно. Мы, в свою очередь, знали, что можем на него положиться. Пашка не подведет. Он даже обещал сегодня вечером сократить потребление пива, чтобы проснуться от звонка мобильного, если мы с ним свяжемся с просьбой о помощи.

Еще по прибытии мы выяснили, что по ночам дозор никто не несет, только один человек на всякий случай дежурит на причале. В парк можно выйти из дома и флигеля, в котором поселили Норку, а также попасть с воды. С обеих сторон высокие заборы, хотя навряд ли французский граф полезет к Василию Степановичу, скорее наоборот. Не отказывающую никому женщину, вывешивающую флаги в отсутствие мужа, тоже не ждали.

Поэтому после часа ночи мы не опасались встретить кого-нибудь. Я приготовила два фонарика, небольшой бинокль, прибор ночного видения, который у нас с Татьяной был один на двоих, диктофон, маленький фотоаппарат, позволяющий снимать в темноте, мобильный поставила на виброзвонок, чтобы не зазвонил случайно в самый неподходящий момент. Татьяна заявила, что нам следует взять одну Пашкину камеру, которая также дает возможность снимать ночью.

– Обойдетесь, – сказал оператор. – Фотоаппарата хватит. Что такого Норка может учудить? Думаете, в морг направится, тело любимого брата выкрадывать? Да она ведь даже не спросила, где морг!

Но Татьяна настаивала на камере. Ей иногда попадает вожжа под хвост, и разубедить ее в чем-то бывает трудно.

– Паша, ты помнишь, что тебе вторую камеру сибирская мафия подарила, и она не состоит на балансе холдинга? Ты помнишь, как мы все были в Сибири и…

– Я пойду с вами, – сказал Пашка и стал одеваться. – Правильно говорит Иван Захарович: вас никуда нельзя отпускать без присмотра.

– Так он и тебя имеет в виду, – заметила Татьяна.

– Нет, он имеет в виду только вас. Можешь позвонить и уточнить. И он меня отдельно просил за вами присматривать.

– Вот сейчас возьму и позвоню!

– Таня, в Питере сейчас три часа ночи.

– Ничего, Иван Захарович не удивится. Как раз его предупредим, куда направляемся.

– Мы не знаем, куда направляемся, – заметила я и написала записку на стандартом листе А4, которую положила на Пашкин диван.

– «Мы пошли следить за Норой». Умнее ничего не придумала?

– Таня, что с тобой?

– Предчувствие у меня дурное, вот что. Не нравится мне эта девка. Вся фальшивая, как и родственники ее. И где уверенность, что папа-дядя погиб? Что это Миша его утопил, а не наоборот? Может, это как раз он от Норки пытался избавиться? И еще и от Миши заодно? Мы же не знаем, что там произошло на яхте. И не знаем, вернулся Миша или нет. Жаль, не позвонили вечером.

Я пожала плечами. Сейчас было уже поздно кусать локти. И вообще Норка может никуда не выйти сегодня ночью. Мы просто решили, что она куда-то отправится, но ведь могли и ошибиться?

Наконец мы втроем покинули апартаменты. Все были в удобных легких кроссовках, позволяющих ступать неслышно, в шортах и футболках темного цвета. На талиях у нас у всех были специальные непромокаемые сумочки, подаренные Иваном Захаровичем. Мы их дома в ванне проверили: все внутри осталось совершенно сухим. На всякий случай взяли ксерокопии паспортов, я засунула себе в поясную сумку диктофон и фотоаппарат, Татьяна упаковала бинокль. Там же лежали мобильные и фонарики. Пашкина камера тоже была в специальном непромокаемом и мягком противоударном чехле, закупленном холдингом. Последним штрихом стали тонкие виниловые перчатки, прихваченные во Францию специально для подобных вылазок. Не нужно нигде оставлять свои отпечатки пальцев.

В особняке, похоже, все уже спали. Мы неслышно спустились по лестнице, следуя в затылок друг другу, потом прокрались по парку к флигелю, в котором разместили Норку. У нее в комнате были задернуты шторы, но сквозь них пробивался свет. Не спит.

Я приникла носом к решетке, закрывающей окно, но щелка между шторами была узкой, я увидела только быстрые перемещения Норки по комнате. Куда собирается? Мы пристроились в ближайших кустах, благо растительность тут была буйная и густая. Освещение в парке ночью отсутствовало. Правда, во время вечеринок зажигали небольшие фонарики, высотой не более метра. Они создавали очень приятную подсветку. Но в обычные дни их, похоже, никто не включал.

Потом мы услышали царапанье в дверном замке. Татьяна схватила меня за руку. Значит, у Норика и оснащение имеется? Хотя, конечно, папа-дядя не мог не иметь орудий своего весьма специфического труда, а Норик не стала оставлять их женам усопшего олигарха Серафима Вяземского.

Кстати, а где эти приспособления, благодаря которым предприимчивая парочка ворвалась в дом Владимира Павловича? Там ведь они отключали электронную систему защиты. Значит, требовалось нечто посерьезнее универсальной отмычки. Приборы утонули вместе с владельцем? Или остались у Миши на яхте? Или у Владимира Павловича, то есть его начальника охраны? Завтра обязательно нужно наведаться в гости в дом Вяземского.

Норик справилась с замком довольно быстро. Свет в комнате погас, и девица выскользнула из двери, одетая во все черное. На плече висела небольшая спортивная сумка, тоже черная. На ногах были кроссовки, как у нас. Она направилась к воде, мы на некотором удалении следовали за ней, держась за кустами. Она не оглядывалась, видимо, не ожидала преследования. Пашка пока ничего не снимал, я смотрела в прибор ночного видения, хотя путь можно было рассмотреть благодаря звездам на небе и каким-то огням с воды. Но мне требовалось все видеть четко – или настолько четко, насколько позволяет прибор ночного видения.

На причале сидел один охранник и смотрел на воду. Сидел он на краю, свесив ноги, и явно скучал. Наверное, на протяжении многих ночей здесь не происходило ничего интересного, и парень считал свою работу никому не нужной. Ну и что, если кто-то случайно заплывет по пьяном у делу? Естественно, из соотечественников. Дорогу указывать? «А пошли бы вы все…» – наверное, скажет он. Но приказ есть приказ, и парень не спал.