Последний герой в переплете - Сергей Сакин

Сначала Первый не очень обеспокоился: у него было три голоса против Девятой. Он сам, Аня и Иван. Они мечтали о том моменте, когда Девятки не станет на Острове — они были из тех, кому (задолго до объединения) Наталья врала в глаза. И своим затянувшимся пребыванием в Игре она была обязана заступничеству Сереги-Четвертого. Он уговорил этих троих оставить Наталью, пока ее голос будет необходим на Советах. «Интересно, она сама понимает, что до сих пор жива только из-за Сереги?» — часто думал Первый.

Долгие часы до Совета — 1-Сергей наблюдал, как суетится вокруг 4-Сереги с Инной Девятая («Боги цифру случайно перевернули», — он первый раз за несколько дней улыбнулся.) Окончательно наплевав на то, что могут про нее думать Игроки, Смотрящие, Хранители, Наталья укрепляла свои позиции так, как считала возможным. Она засыпала 7-и и 4-с слащавыми комплиментами, от которых у всех, кто их слышал, закладывало уши, бегом бросалась выполнять любое пожелание этих двоих, а в остальное время преданно старалась угадать, что они сейчас думают, упреждая очередной каприз. (Наталья была маленького роста, и на своих королей смотрела снизу вверх, что особенно подчеркивало собачесть ее поведения.) Вплотную она приблизилась к тому, чтобы мыть им ноги. Того, что от этого прогибания тошнит всех, кроме нее, она не желала замечать. Девятая уверила себя, что теперь-то Серега и Инна окончательно ею очарованы, ей думалось, что она достигла своей цели — они должны почувствовать ее незаменимость и оставить рядом с собой.

Подошла лодка. Чуть замешкавшись в лагере, Сергей-Первый с Анной вышли на берег, когда Иван уже сидел в лодке, а Сергей с Инной залезали в нее. Вокруг них, как всегда, юлила Девятка, хватая то одного, то другого за локти, разрываясь в желании помочь обоим. Оказавшись в лодке, Инна повернулась к Наталье и протянула ей руку. Инна благодарно улыбалась, и в ее глазах Серега-Первый заметил неподдельную симпатию. «Значит, я не ошибся. Она таки и Инку охмурила. И теперь Инка не будет против нее голосовать. Значит… — Первый почувствовал тупую боль в груди, — значит, голоса сегодня разделятся. И три будут против меня». Теперь ему стало окончательно понятно то торжество, с которым Девятка смотрела на них с Аней. Три голоса против трех — и будет брошен жребий. И у него, и Девятки шансы будут равны. Девятка не сомневалась, что фортуна окажется на ее стороне.

Когда лодка рассекала воду в сторону острова, где проводился Совет, 1-Сергей заметил, что 4-Сергей и Инна прячут от него глаза. Наталья, наоборот, смотрела на него прямо, ее маленькие глазки сверкали. И он понял, что его предали…

Когда они возвращались с Совета, обычно гордо расправленные широкие плечи Сергея-Четвертого, казалось, сузились вдвое. Он сильно сутулился и низко опускал голову, пряча от всех лицо. Тезка подошел к нему сзади, положил руку на плечо. Тезка-4 обернулся, и в глазах его видны были страдание, стыд, мольба…

— Серег, ты знал, что Инка против Девятой проголосует? — Четвертый понял, что Первый дает ему шанс. Тезке ведь и самому очень не хотелось, чтобы человек, которому он доверяет, мог пойти против него. Сейчас Четвертому достаточно сказать одно слово «знал» — и дружба будет сохранена. «Знал» — значит, его голос против друга был условным, ничего не решающим. Значит, Серега-Четвертый просто делал то, что обещал, зная, что против Первого не будет большинства или окажется равное количество голосов.

Они остановились, глядя друг на друга. Глаза — в глаза. И Четвертый ответил:

— Не знал…

Не знал того, что Инна (на протяжении всей Игры ВСЕГДА голосуя так же, как он, Сергей-Четвертый) изменит своему правилу и равенства голосов не будет. «Не знал» — значит, думал, что голоса разделятся три на три, и пятьдесят из ста — что останется Девятка, а Сергей-Первый уйдет. Но это еще и означало, что Сергей не стал врать в глаза, предпочел сказать правду, пусть даже такую, которая показывает его…

…Иван, Аня, Инна и Сергей-Первый проголосовали против Натальи. Серега-Четвертый и Наталья — против Сергея…

— Инка, объясни, почему ты так сделала?

— Ну а что, мне надо было против тебя голосовать? — вопрос звучал риторически.

— Да я, честно говоря, был уверен, что Наташка тебя охмурила…

— Серег, брось ты… Она хорошая девушка, искренняя такая, непосредственная..

— ЧТО-О-О-О???!!! ОНА?!!

— Серег, брось, говорю…

— Ну, пожалуй… Спасибо тебе, Инн!

— Не за что… Неужели ты думал, что мы тебя выкинуть хотим? После того как ты меня спас, да и Серегу тоже — поверь, он это отлично понимает.

— Думал… Я так думал…

Бывший Игрок, игравший под номером «девять», ничком лежала на широкой кровати. Кровать, казалось, была четырехспальной, она занимала львиную долю пространства бунгало. Девятка слышала об этом, а теперь увидела — проигравших (вышедших, выкинутых, «съеденных», вышвырнутых) Боги укутывают в мягкие коконы комфорта. Реабилитация…

Она лежала ничком на кровати и тихонько плакала. Иногда плач переходил в что-то, похожее на скулеж, и тогда она становилась еще больше похожа на брошенную под дождем маленькую собачку. «Я ни в чем не виновата… А меня опять… опять выбросили, как сопливую салфетку… Я никому не нужна… Как мне дальше жить?» Наплевав на себя и других ради того, чтобы оставаться в Игре, ступив под казавшееся таким надежным покровительство лжи, она верила, что дойдет до финала. Слишком многим она для этого пожертвовала. И теперь сама Игра, это чудовище — выплюнула ее, не дожевав и обмазав ядовитой, вонючей слюной. Ее жертвы оказались ненужными, маленькая изолгавшаяся девочка стала ненужной.

…Они сидели на берегу, обнявшись, и смотрели на закат. Он подумал, как сейчас страдает на соседнем острове Наталья. «Представь, как она скулит сейчас…» — и улыбнулся. От его вопроса и улыбки лицо Ани окаменело, он почувствовал, что ее плечи под его рукой напряглись, она словно отодвинулась от него.

— Сереж… Ты стал жестоким. Жестоким и слабым…

Их осталось пятеро. Всего один должен уйти, и наступит день последнего испытания. Сегодня — предпоследнее. Они вслух прочитали почту и посмотрели друг на друга. Уже к вечеру их останется четверо… Невольно четверо посмотрели на одного — на Ивана. Он выдержал эти взгляды, как выдерживал всю жизнь в Игре. Он улыбнулся. Он ушел в хижину. Собрал все свои вещи (получилась небольшая котомка). Вышел, еще раз улыбнулся всем. И пошел прочь из лагеря. Он прощался с Островом.

…В далекой Москве АЛ слушал и смотрел (подслушивал и подсматривал) на сладкую парочку, на Сергея с Аней. Девушка сидела, закрыв лицо руками, и рыдала навзрыд. Ее прямые плечи крупно вздрагивали в такт всхлипываниям. Парень, поначалу просто сидевший рядом со сдвинутыми бровями (наверно, он хотел дать ей «выплакаться»), теперь обнял ее и притянул к себе. Она ткнулась ему в грудь и заплакала еще сильнее. Сквозь спазмы плача Аня что-то говорила своему Сергею, что именно, АЛ разобрать не мог. До смотровой доходили отдельные слова: «…Зачем, зачем?.. Я не хочу так… Почему?..»