Говори со мной по-итальянски. Книга 2 - Лаура Тонян

– Уходи. Все уже знают о сообщение, которое ты распространил.

Кончик языка Шеридана упирается в щеку. Он ухмыляется и хмыкает, изучающе глядя на Ферраро.

– Я…, – начал было отговариваться Алистер, но я резко подошел к нему и взялся за ручку двери, выжидающе посмотрев на ирландца.

Киваю на выход.

– Ладно, – Шеридан смеется, – не берите на себе много, это простое любопытство. Такой шум подняли, а два человека всего лишь трахаются.

Я слышу резкие вздохи за спиной, когда воротник рубашки Алистера оказывается у меня в кулаке. Припечатываю урода к стене, позади слышится − от кого, не различаю:

– Лукас, не надо.

Не надо. Конечно, бл**ь, не надо. Но он же сам меня вынуждает. Возможно, ирландец специально провоцирует, однако и я не могу похоронить в себе зверя.

– Не думай, что я простил тебе месседж, которым ты поделился со всем универом. Алистер…, матч с Ла Сапиенца начнется… и закончится. Ты же это понимаешь?

Шеридан улыбается. Черта с два, он усваивает уроки. Дейл с Маркусом оттягивают меня от поганца, но именно ладони Ферраро я сбрасываю со своих плеч. И думаю, тот догадывается, почему. Наша дружба стала хрупкой, как фарфор. Очень бы хотелось, чтобы Марк пораскинул мозгами и уяснил это себе. Сделал выводы, дьявол! А не бегал за моей девушкой!

Мёрфи закрывает за Шериданом дверь. Мы остаемся вдевятером. Несколько вопрошающих взглядов были обращены к голубоглазой брюнетке, что привела с собой Ева.

– Если уж мы решили все обсудить, – отстраненно и пренебрежительно начинает Пьетра, – давайте решим, останется ли, – она обводит руками конференционный зал, – в этой переговорной комнате милашка? – указывает пальцем на спутницу Мадэри, даже не удостоив ее взора.

Ферраро рассматривает маникюр на своих ногтях. Она очень сильно расстроена, но делает вил, что ей наплевать на нас всех вместе взятых. Ева берет себя в руки и принимается объяснять ситуацию приятельнице:

– Тебе лучше уйти. Состоится не очень приятное разбирательство.

Девушка не спорит. Относится к делу без капризов и, обняв Еву, идет к двери. Выбираясь из конференц-зала, она подносит ладонь к уху и изображает жест “позвони мне”. Нас становится на одного меньше, тогда мы с Евой, наконец, встречаемся взглядами. И почему у меня такое ощущение, что игнорировали друг друга все это время?

– Хорошо, а теперь, – заметно успокоившись, Доминик садится задницей на длинный овальный стол, – давайте уже что-то решать.

Мадэри вонзает пальцы в волосы и запястьями сдавливает виски. Локти практически соприкасаются друг с другом. Откровенно говоря, моя голова тоже раскалывается.

– Что решать? – взрывается Ева. – Что решать-то?! – она метнула поверхностный взор на металлическую дверь. – Вы на меня набросились там, как на преступницу, даже слушать не стали. Вам просто было похрен на то, что переживаю я. Да, мы встречаемся! – обращается к своим подругам. – Да, Дейл и Маркус об этом знали. Почему? Да потому что они не осуждают! Я простила их, ясно? Простила! И вы уж постарайтесь, пожалуйста. Для меня это важно. Это пережила я, – моя девушка прислоняет ладонь к груди. – Это случилось со мной. И перестаньте тыкать меня лицом в отношения, которые я хочу, – снова посмотрела на меня.

Я не свожу с нее глаз, но остаюсь холоднокровным, думая о том, что у Евы произошло с Маркусом. Наверное, она ищет во мне поддержку, но как назло я не могу сейчас ее дать. Меня сдерживают слова Алистера о моей девушке и лучшем друге, поэтому, скорее всего, я выгляжу отчужденно. Как будто ничего к ней не чувствую. Или словно между нами никогда ничего не было, но я бы этого хотел, однако не позволяю нам сблизиться.

Селест кротко интересуется:

– Как давно вы вместе?

Ева мнется, поэтому отвечаю я:

– Меньше месяца.

Пьетра измеряет шагами комнату отнюдь не малых размеров. Ее возмущениям нет конца:

– Все это время вы скрывали, что между вами…, – она запинается, взметнув рукой. – Почему, собственно, мне предлагают смириться? Я считаю, что содеянное вами дело – гадское! – кузина Маркуса оглядывает нас троих по очереди.

– Поверь, – меланхолично откликается ее брат, – мы тоже этим не гордимся.

– Да что ты! А, по-моему, вы вообще не понимаете, насколько данный инцидент чудовищен.

Селест и Доминик поддерживают Пьетру. Дейл предотвращает их общее рвение обвинить. Отяготить атмосферу. Он выступает вперед, сцепляет пальцы в замок перед собой. Пока собирается с мыслями Сел и Доми обсуждают бардак, в который превратился этот день. Я бы сказал хлеще.

– Все совершают ошибки. В семнадцать лет я думал только о том, чтобы больше выпить и выбрать самую красивую девушку на тусовке, чтобы нагнуть ее раком, – сознается Мерфи, но никто не смущается. Драматичное положение вещей делает собравшихся устойчивее. – Маркус и Лукас вряд не отличались примерным поведением. – Безотчетно устремляю взгляд к Еве, она сделала то же самое. – Тем вечером, когда мы встретили Еву, нам просто хотелось развлечься, извергнуть не незнакомую девочку накопившийся гнев. Никто не допускал, что травка и алкоголь у нас в крови создадут такие проблемы. Мы были слишком жестокими, мы были подростками, которым на**ать на чужие чувства. А под влиянием дополнительных средств разрядки… Вы можете себе представить, каких сволочей вырастил Лондон. Я могу долго ссылаться на критический возраст, переломные моменты, наркотики, неудачный год, месяц, день… Но, если начистоту, оправданий никаких нет. Я искренне просил прощения. Знаю, что Марк и Лукас были также прямодушны в своих извинениях. И хоть я не считаю, что мы снискали Евиного расположения, но решать все-таки ей. Ева и Лукас нравятся друг другу. Несмотря на прошлое, они могут быть вместе.

Это круто – то, что Дейл вступается за меня. То, что ему не плевать на меня и на мою девушку. Но продолжающееся безумие реально сводит с ума. Язык, словно завязался в узел. Я не могу выйти в центр и сказать все, что думаю, все, что считаю верным. Потому что чувствую свою вину и буду чувствовать до конца жизни. Но не могу ничего поделать с тем, что думаю о ней, ревную ее, хочу быть с ней. Спать с ней, просыпаться, готовить завтрак, знать, как у нее дела и быть уверенным, что в ее жизни я – единственный мужчина. Многие никогда не смогут воспринять пару, в которой один из партнеров был жесток и несправедлив к другому. Что для людей такие отношения? Разве не табу? Кто захочет понять связь, изначально не являющуюся нормальной?..

Ева задает вопрос, который пока никто не ожидал услышать.

– Что ты собираешься делать? – она всматривается во встревоженное лицо Пьетры.

Они обе, как по команде сглатывают. Ни одна, ни другая не отводит глаз друг от друга. Напряженный момент длится не пару секунд – больше минуты.

– В каком смысле? – уточняет Маркус.

Похоже, и он, и я в некотором ступоре. Думал, что только мне показалось предложение Евы странным. Но Дейл также подтягивается: