Франция и Англия X-XIII веков. Становление монархии - Шарль Эдмон Пти-Дютайи

Но нужно дойти до царствования Иоанна Безземельного, чтобы заметить политику, благоприятную, хотя и с перерывами, для развития муниципальных свобод. Именно при своем вступлении на престол и во время серьезных кризисов своего царствования, в 1204–1205 гг. и в 1215–1216 гг., он даровал большую часть из тех шестидесяти одной хартии, которые зарегистрированы в Charter Rolls; это было, конечно, фискальным средством, но в то же время и своего рода способом добыть себе союзников. Две трети этих актов помечены годами 1199, 1200, 1201-м. А именно в это самое время, с целью, которую мы подчеркнем позднее, Иоанн умножал свои милости и по отношению к городам Нормандии и Пуату. Необходимо сопоставить эти факты, чтобы найти их истинное значение: это одно из многих доказательств того, что ученым не следует отделять историю Англии в эту эпоху от истории «анжуйской империи».

Нормандские и анжуйские короли, наследники королей англосаксонских, не отказались ни от одного из притязаний этих последних. Этельред принял некогда титул «государя английского племени, короля всего Британского острова и других островов, его окружающих». Это был суверенитет номинальный, о котором Генрих II мог бы и не думать, в то время как ему приходилось поддерживать огромное здание своих французских владений. Впрочем, опасения, которые он мог испытывать при виде авантюристов с шотландской границы и мелких кельтских князьков Уэльса, нападающих на его пределы, не были лишены основания, но Генрих напал даже на Ирландию, которой нечего было опасаться, а из этого следует заключить, что он сознательно стремился установить на всех Британских островах свое хотя бы феодальное верховенство.

Начиная с 1155 г. Генрих мечтает завоевать Ирландию. Трудно составить себе точное представление о том месте, которое занимала в то время Ирландия в христианском цивилизованном мире. Предвзятые взгляды на это некоторых ученых могут только сбить с толку читателя. Верно лишь то, что эта страна была жертвой раздоров между кланами и что только ее бедность могла защитить ее от полного завоевания. Ее царьки были бессильны установить порядок, и они не имели ни дисциплинированного войска, ни замков, чтобы защищаться от нашествий. Римская церковь ненавидела церковь кельтскую вследствие сохранявшихся в ней традиций независимости; к тому же самые благочестивые из ирландских клириков и монахов взывали к радикальной реформе. Неудивительно поэтому, что Генрих II считал захват Ирландии делом нетрудным и что он получил от папы Адриана, как об этом свидетельствует Иоанн Солсберийский, буллу, жаловавшую ему Ирландию в наследственное владение. Он пробыл на этом острове шесть месяцев (в 1171–1172 гг.), принял оммаж от многих вождей, и было решено произвести реформу церкви. Но после его отъезда не было сделано ничего серьезного, чтобы упрочить завоевание, и Иоанн Безземельный, сделанный своим отцом сеньором этой страны, окончательно свел на нет это завоевание своим сумасбродным поведением.

Горцы Шотландии и Уэльса недолго сносили подчинение. Они воспользовались слабостью короля Стефана. Генрих II потребовал возврата земель, захваченных королем Шотландии, и после восстания 1173–1174 гг., в котором король Вильгельм Лев имел неосторожность принять участие, Генрих поставил гарнизон в Эдинбурге и во многих других местах и заставил Вильгельма принести ленную присягу (оммаж) за все свое королевство. Но феодальные связи, которые он хотел укрепить, продолжали быть слабыми. В течение четырех столетий Шотландия будет оставаться угрозой; она была проникнута духом независимости, который должен был привести ее к союзу с Францией.

Единственным следствием действий Генриха II, имевшим действительное значение, было то, что северные графства его королевства, которые чуть не были присоединены к Шотландии, были с этих пор крепко привязаны к Англии. В Уэльс Генрих II совершил три похода при очень трудных условиях; ему пришлось удовольствоваться сюзеренством, которое почти ничем не стесняло обоих туземных королей. Уэльсцы ждали только случая, чтобы снова взяться за оружие: безумие Иоанна Безземельного доставит им такой случай. Завоевание этой суровой страны будет произведено лишь Эдуардом I, и притом не без труда.

Все войны Генриха II с целью попытаться подчинить Ирландию, Уэльс и Шотландию относятся к первой половине его царствования.

В дальнейшем другие заботы поглощали его энергию, и, для того чтобы измерить свое величие его царствования, следует обратить взоры в другую сторону.

Генрих II и Ричард Львиное Сердце имели политические виды, вкусы, космополитические тенденции, подходящие скорее для императора, чем для короля; вот почему выражение «анжуйская империя», придуманное современными историками, является правильным. Во всяком случае, Генрих и Ричард были скорее французами, чем англичанами. Генрих II за все свое царствование, продолжавшееся тридцать четыре года с половиной, не провел в Англии и тринадцати лет. На материке он живал подолгу, иногда по два года, по четыре и даже больше (в начале своего царствования — с августа 1158 г. по январь 1163 г.; с марта 1165 г. по март 1170 г.). Что касается Ричарда, то он наносил своим английским подданным лишь короткие визиты.

Это потому, что, как мы видели, Плантагенетам принадлежала в качестве ленных владений западная половина Франции. Они владели почти всем берегом Ла-Манша и всем побережьем Атлантического океана. Никакие препятствия в виде гор не разделяли их владений: из Руана, из Дрё, из Кана, из Ле Мана воины, купцы, богомольцы находили удобные пути к крупному торговому и религиозному центру Туру, а оттуда — к Анжеру и Нанту, или же к Пуатье, к Бордо, к Пиренеям. Наконец, права, которые Генрих II и Ричард через Алиенору имели на графство Тулузское, давали им надежду достигнуть когда-нибудь и Средиземного моря. Французские домены, где находилась колыбель их рода, пользовались их особым расположением. К тому же, чтобы их сохранить, необходимо было не спускать глаз со своих вассалов и своих чиновников, постоянно усмирять восстания, не поддаваться Капетингам. Это было тем более сложной задачей, что владения анжуйской династии, от Нормандии до Аквитании, были совсем не схожи между собой.

Мы попытаемся здесь сказать, как они управлялись. Такого общего описания никогда не делали, без сомнения, оттого, что наука до сих пор не дает еще материалов для такого синтеза. Замечательные работы, которые не все еще, однако, разъяснили, дают возможность воспроизвести нормандские учреждения; но для Анжу, для Бретани Плантагенетов, для Аквитании у нас слишком мало точных сведений. Да и источники в этом отношении очень скудны.

Дать общую картину невозможно. Генрих II, который в Англии был великим законодателем, не ставил себе целью согласовать законы и администрацию своих владений за морем. Бессмысленно творить, что он хотел сделать из Бретани английскую провинцию. Пусть не возражают указанием на субсидии 1166 и 1184 гг. для защиты Святой земли и на десятину Саладина 1188 г., которыми были обложены все подданные; это были обязательства религиозного порядка, которые, естественно, имели характер общий и даже интернациональный. Обследования, к которым приступил Генрих II, чтобы узнать местные кутюмы, доказывают, что он намерен был уважать их, насколько он находил их приемлемыми. Это не значит, конечно, что он запретил себе делать постановления, касающиеся всей совокупности его владений. Он дал силу закона во всех заморских землях Ассизе о вооружении 1181 г.; он даже ввел в Нормандии и в Бретани анжуйскую практику наследования на равных правах («par parage»), что препятствовало субинфеодации в случае раздела, и таким образом он не вполне следовал указаниям своего отца не вводить в Анжу кутюмов Нормандии или Англии и обратно. По поводу просьбы, с которой к нему обратились монахи Граммона, он постановил, что его подданные не могут быть принуждаемы служить залогом для своих сеньоров, и это «повсюду в его potestas — в Нормандии, в Аквитании, в Анжу и Бретани». С другой стороны, мы видели, что его чиновники могли в известной мере заменять друг друга, перемещаясь из одной страны в другую, и что он перебрасывал их, считаясь лишь с нуждами администрации и со способностями своих служащих. Но он, конечно, и не мечтал о систематическом объединении, против чего все говорило. Если бы у него даже была такая мечта, то он не мог бы ее осуществить: у него не было тождественных способов действия на всем протяжении его potestas. Только одна Нормандия, отличная от всех других заморских земель, имела весьма централизованную администрацию. А в Бретани и в Аквитании, например, не могло быть и вопроса о введении аналогичных учреждений: могущество Плантагенетов могло дать себя почувствовать здесь лишь осторожно и другими способами.