Цыганский барон - Дженнифер Блейк

Ее преследовали эти жизненно важные вопросы, но был и еще один, не дававший ей покоя: как ей завтра посмотреть в глаза Родерику?

Она чувствовала себя израненной, измученной, словно только что побывала в бою. Грудь болела, губы горели, но больше всего в этом отчаянном бою пострадала ее гордость. С одинаковой страстью она жаждала мести и забвения — все, что угодно, лишь бы избавиться от пережитого унижения. И в то же время к ней пришло облегчение. Увидев, как Родерик обращается с людьми, вызвавшими его неудовольствие, она понимала, что ей удалось выйти из столкновения с ним почти без потерь. Она имела право испытывать облегчение.

Самообладание принца стало для нее откровением. Она думала, — несомненно, под влиянием своего опыта с Деннисом, — что мужчинам вообще не свойственно самоотречение, что они слепые рабы своих желаний. Родерик желал ее, этого он не смог от нее скрыть. Однако он не пошел на поводу у своего желания. По каким-то непонятным ей причинам он отказался от легкой добычи. Несмотря на ее доступность, ее объятия, даже ее мольбы, он нашел в себе силы отвергнуть ее.

Мара села в постели, откинула назад упавшие на лицо волосы и стала обдумывать поведение Родерика, сравнивая его с поведением Денниса Малхолланда. Постепенно ей стало ясно, что, оставшись с ней наедине в летнем домике, Деннис утратил самообладание. Он повел себя как ребенок, оставшийся один в кондитерской. Ему случайно представилась возможность удовлетворить свои желания, и он ухватился за нее обеими руками. При этом он ни минуты не думал о Маре, ее судьба его совершенно не заботила. У нее были все основания сердиться на него в тот вечер и отказаться от замужества. И он это знал. Его смерть ничего не изменила.

Ей показалось, что огромное черное облако, давившее на нее все это время, вдруг рассеялось. Она ни в чем не виновата. Деннис Малхолланд погиб не по ее вине. Она не была роковой искусительницей, лишившей его всякой возможности сопротивляться, а затем отправившей на верную смерть. Это он проявил слабость, он сам сделал выбор. Он мог бы удержаться, когда она упала в обморок, мог бы пощадить ее чистоту и невинность, но он этого не сделал.

Почему же она раньше об этом не подумала? Может быть, из-за замужества, навязанного ей отцом и Деннисом словно в наказание за грехи? Или дело было в раскаянии за свое легкомыслие, или в общественном мнении, как будто ожидавшем, что она возьмет часть вины на себя? Или в религиозном воспитании, в притче об изгнании из рая, возлагавшей ответственность за слабоволие Адама на плечи Евы?

В чем бы ни была причина, только поведение балканского принца сегодня ночью открыло ей глаза на свои заблуждения. По крайней мере, за это она должна быть ему благодарна. Но ей было бы куда легче испытывать благодарность, если бы она могла никогда больше не видеть Родерика.

Следующее утро принесло с собой прусского воздыхателя Джулианы. Около одиннадцати утра Сарус, затянутый в безупречную ливрею, несколько напоминающую гвардейский мундир, нашел Мару в ее маленькой гостиной, где она обсуждала с поварихой обеденное меню на этот день. Он сухо поклонился и подал визитную карточку на серебряном подносе.

— В чем дело? — спросила она, взяв карточку и глядя на нее в полном недоумении. Имя на карточке, предваряемое длинным списком титулов, ничего ей не говорило.

— Это кронпринц, мадемуазель.

— Наверняка он пришел с визитом не ко мне. Отнесите это принцу Родерику.

— Принц вот уже полчаса как совещается с Лукой. Он приказал его не беспокоить.

— В таком случае кронпринцу придется подождать.

— Но пруссак… проявляет нетерпение.

— Пруссак? О! — До Мары наконец-то дошло, о ком идет речь. — Может быть, вы известите принцессу Джулиану о его прибытии?

— Принцесса еще не покидала своей спальни.

— Разве он не может подождать, пока она встанет и будет готова его принять?

Сарус помедлил, глубокие морщины тревоги избороздили его старое лицо.

— Он не привык ждать. Он может отправиться на поиски принцессы Джулианы, и тогда она…

— Да, могу себе представить, — торопливо кивнула Мара. Джулиана будет недовольна, и все об этом узнают. Подобного скандала всеми силами следовало избежать.

— Хорошо. Я буду там через минуту.

Когда она вошла в парадную гостиную, прусский кронпринц стоял у одного из окон и смотрел вниз на засыпанный снегом двор. Заслышав ее шаги, он повернулся и поклонился по-военному, щелкнув каблуками.

— Мадемуазель, я прошу прощения за то, что оторвал вас от работы.

— Не стоит извиняться. — Мара сделала реверанс и указала ему место напротив себя на кушетке. Он был высок и хорошо сложен, с могучей бочкообразной грудью. Ему было под сорок, его светлые усы поражали своей пышностью, особенно по контрасту с обритой наголо головой. — Желаете чего-нибудь прохладительного? Прекрасно. Тогда чем я могу вам помочь?

Он откашлялся.

— Это весьма деликатное дело.

Увидев, что он умолк, Мара спросила:

— Оно касается принцессы Джулианы, не так ли?

— Совершенно верно. Обворожительное существо. Я получил разрешение ее отца ухаживать за ней.

— Вот как?

— Она молода и легкомысленна. Она сама не знает, чего хочет.

Мара, уже начинавшая чувствовать себя престарелой вдовствующей тетушкой, про себя подумала, что это описание совершенно не подходит Джулиане. Но вслух она ничего не сказала, только ободряюще кивнула.

— Одним словом, она от меня сбежала. Она здесь?

— Разве Сарус вам не сказал? Да, она приехала погостить к брату.

— Что ж, это хорошая новость. Могу я ее увидеть?

— Предупреждая вашу просьбу, Сарус уже пошел справиться, дома ли она.

— Я должен ее видеть!

Его горячность встревожила Мару: кровь прилила к его лицу, жилы на шее вздулись так, что, казалось, были готовы вот-вот лопнуть. Что же ей делать, если он вскочит и бросится обыскивать дом? Этого она не знала.

— Давно вы знакомы с Джулианой? — спросила Мара в надежде отвлечь его.

Где же Джулиана? А Родерик? Хоть кто-нибудь! Почему никто из гвардейцев не заглянул в гостиную хотя бы из любопытства? Неужели никто не захотел взглянуть на «лысого пруссака»? Может, они тоже совещаются с Родериком?

— Мы познакомились в Рутении, в королевском дворце. С того дня прошло два месяца.

Во дворе под окном застучал дверной молоток. Где-то залаял Демон, и в ответ раздалось пронзительное тявканье Софи, китайской собачки Джулианы. Мара воспряла духом: похоже, ее спасение было близко.

— Разве это не собачка Джулианы? Значит, она где-то здесь! Она никуда не ходит без своей любимицы.

— Это Париж, ваше высочество. Здесь есть места, куда нельзя пойти с собакой.