Венера из меди - Линдсей Дэвис

Я ушел. Она не стала меня держать.

– Ио98, любимая! Все, что мне нужно, это девушка, которая бы оставалась дома и принимала сообщения!

– Ты не можешь позволить себе платить ей, – сказала Елена.

Хвастаться тем, что я быстро решу это дело, оказалось опрометчивым решением. Конца даже видно не было. На самом деле, это было только самое начало, как я вскоре узнаю.

Когда я шел домой, я больше думал о женщинах, чем о деле. Нормальное занятие – хотя навешали на меня сегодня ночью много больше обычного. Мои клиентки, Северина, моя девушка, моя мать – все имели собственные планы относительно моего душевного равновесия. Даже моя сестра Майя, которую я еще ни разу не видел с тех пор, как ма выкупила меня из темницы, маячила как символ вины, потому как я еще и не попытался отблагодарить ее за спасение жетонов с ипподрома, которыми я оплатил новую квартиру… Все это выводило меня из себя. Я должен был что-то сделать; лучший способ что-то сделать – не делать ничего. Я должен на время отступить, дать себе передышку, и дать дамам возможность спокойно подумать.

Я планировал следующие три дня провести, посвятив их исключительно моим удовольствиям и пользе. Я сумел справиться с этим всего за два дня: неплохой показатель успешности моего плана.

Сначала я провел утро в постели размышляя.

Затем, так как я все еще считался официально работающим на Императора (я как-то не удосужился сообщить ему об обратном), я отправился на Палатин99 и обратился с просьбой об аудиенции у Веспасиана. Я целый день бродил по лабиринту дворцовых контор, прежде чем какой-то лакей не соизволил мне сказать, что Веспасиан отсутствует, он наслаждается летним отдыхом на холмах Сабины100. Теперь, когда он стал носить пурпур101, старик любил напоминать себе о своих скромных корнях, скидывая императорские сандалии и шевеля пальцами ног в пыли старых семейных поместий.

Опасаясь встречи с Анакритом, если я буду тут крутиться слишком долго, я покинул Дворец и отдал личность Фалько в распоряжение своих старых друзей. Тем вечером я обедал в доме Петрония Лонга. У него была жена и трое маленьких детей, поэтому это было тихое событие, которое закончилось рано (и по нашим меркам, довольно трезво).

Утром я перенаправил свое прошение об аудиенции к старшему сыну Веспасиана Титу Цезарю. Тит управлял империей, по сути, вместе с Веспасианом, таким образом он обладал достаточными полномочиями, чтоб приказать Анакриту перестать меня беспокоить.. Он также был известен как чрезмерно доверчивый человек. Это означало, что мое прошение должно будет занять место в горах других свитков с историями разных несчастий от всяких сомнительных типов. Тит трудился упорно, но в августе расточение милосердия на бедствующих должно было продвигаться медленнее, чем обычно.

Пока я ожидал, что моя собственная записка привлечет утомленное внимание Его Цезарского Величия, я отправился на конский рынок со своим шурином Фамием. Мне очень не хотелось расставаться с Малышом, но в конюшне для колесничных лошадей, где Фамий работал ветеринаром на партию Зеленых102, не ожидали, что предоставят место моему коню навсегда, – хорошо, хоть не даром, каковой и была существующая договоренность (неизвестная Зеленым). Таким образом Фамий и я выставили на аукцион бедного старого Малыша, прежде чем стоимость его содержания не превысила его выигрыша. С деньгами в кошельке я направился в Септу Юлии103, где позволил себе соблазниться ржавым канделябром, выглядевшим так, словно его можно отчистить (как обычно, неправда), и перстнем египетской работы (который хорошо подходил, когда я его примерял, но оказался слишком большим, когда я пришел домой). Затем я заглянул к паре букинистов и ушел с охапкой греческих пьес (не спрашивайте меня зачем, я ненавижу греческие пьесы). Я отдал часть денег матери на ее ежедневные расходы, и, наконец, отнес, что осталось, своему банкиру на Форум.

На следующий день еще не было никаких приглашений подняться во Дворец и заставить Тита посмеяться над моими злоключениями, поэтому я отправился к сестре Майе. Она позволила мне поболтаться вокруг ее дома большую часть утра, что привело к обеду, а затем к послеобеденному сну на солнечной террасе. Я пообещал Майе принести ей кое-каких пирожных с Пинция, но она знала, как со мной следует обращаться: ей удалось расширить обещание до предложения отпраздновать мое новоселье в просторной новой квартире. Подобно дельцу, обещающему все уладить со своим банкиром, я побыстрее ускользнул, забыв условиться о дате.

Мы с Петронием провели этот вечер в различных винных лавках, пытаясь выяснить, настолько ли они хороши, какими мы их помним во времена нашей молодости. Благодаря бесплатным чашам, которые нам наливали, чтоб мы почаще заглядывали, кувшину, которого я купил для Петрония, и стопочек (Петроний честный человек), которые он в ответ выставил мне, это событие закончилось не рано и не трезво. Я проводил его до дома, так как начальник стражи рискует стать жертвой мести, если злодеи, которых ему, возможно, случалось арестовывать в прошлом, встретят его спотыкающейся походкой бредущего через город.

Его жена Сильвия заперла перед нашими носами дверь. Но служители правопорядка знают, как взламывать замки, а информаторы могут силой взять там, где первые потерпят неудачу, итак мы оба оказались внутри, и без того, чтоб слишком многим из соседей пришлось открыть свои ставни, и орать по поводу поднятого нами шума. Мы сломали засов, но дверь осталась целехонькой. Петроний предложил мне кровать, но Сильвия спустилась вниз и стала пытаться при помощи пинцета для выщипывания бровей починить замок, пока Петроний нежно пустил в ход руки, чтоб склонить ее к мирному соглашению (без успеха, я думаю). Затем их дети проснулись напуганные, и младшая дочь Петрония начала кричать, что ее котенок накакал в ее сандалик. Я предпочел удалиться.

Как и большинство решений, принятых после пяти или шести амфор посредственного вина в дешевых пивнушках, это было плохой идеей.