Кольцо Пророка - Артем Рудницкий

‒ Блестящий план, Кази! ‒ не скрывая своего восхищения, произнес Мушахид.

‒ Ну-ну, не торопись, ‒ Кази улыбнулся уголками рта. ‒ Он будет блестящим, если ты постараешься. Отправляйся. Этой же ночью. Нельзя терять времени.

***

Маленькая кавалькада продвигалась на северо-запад. Она состояла из двух джипов, поднимавших клубы пыли. В «тойоте “лэнд-круизер”» расположились завхоз Тренькин, Ремезов и Хамзат. Вел машину Ремезов. В такой же «тойоте», но старой модели ‒ четверо пакистанских рейнджеров. В первый день пути они миновали Кохат, пересекли Инд, успели проскочить Вану и заночевали в Мирам Шахе. Там лейтенант, возглавлявший группу сопровождения, попрощался, сказав, что по инструкции обязан их оставить и вернуться в Исламабад. Это уже была Зона племен, здесь нечего было рассчитывать на защиту армии и полиции, вся надежда ‒ на гостеприимство Муалима Дзардана.

Приезжих предупредили – по городу не разгуливать, оставаться в гестхаусе31. Чужаков здесь не любят. Ремезову уже случалось бывать в Зоне племен, а завхоз и Хамзат прилипли к окнам, всматривались в уличную сутолоку. День был будний, торговый. В дуканах хватало покупателей, работали автомастерские, ателье одежды, пекарни. Практически все мужчины были вооружены. С оружием в Мирам Шахе, как и во всей Зоне племен, проблем не было. Оружейники раскладывали на прилавках свой товар – российские и китайские «калашниковы», пистолеты, револьверы и пулеметы пакистанского производства. В глубине магазинов, несмотря на полумрак, можно было различить «игрушки» посерьезнее: гранатометы, безоткатные пушки и даже противотанковый ракетный комплекс «бахтар-шикан», гордость пакистанского военно-промышленного комплекса.

‒ Вот это да… во дают! ‒ приговаривал Тренькин, не отрываясь от окна. ‒ Даже выходить не надо, все как на ладони. А в городе наверняка арсеналов видим-невидимо…

‒ В зоне племен есть целые оружейные фабрики, ‒ пояснил Ремезов, ‒ пакистанцы замечательные копиисты, любую марку могут воссоздать. Но оригинальные изделия идут, конечно, дороже.

‒ Тут и женщины есть, ‒ удивленно заметил Тренькин, ‒ я думал, их всех дома держат.

‒ С какого перепугу? ‒расхохотался Ремезов. ‒ Такого правила в исламе нет. Если девушка не замужняя, она может выходить с кем-то из мужчин-членов семьи. Главное, чтобы не одна. Иначе будет считаться как бы ничейной и на нее всякий может позариться.

‒ Вот как? Интересно… ‒ завхоз облизал губы.

‒ А жены, матери или вдовы могут передвигаться совершенно свободно, но не открывая лица. Это не Исламабад или Карачи. На местных хиджабы, а афганки ‒ в голубых бурках.

‒ Это вот такие балахоны? ‒ завхоз выпятил подбородок в сторону двух женщин, проходивших под окнами гестхауса. В голубых бесформенных одеждах с мелкоячеистой сеткой, закрывавшей лицо. ‒ Как паранджа, да?

‒ Да, ‒ кивнул Ремезов, ‒ типа среднеазиатской паранджи. Ну, а тебе такое нравится? ‒ спросил он Хамзата, который в отличие от завхоза хранил молчание. ‒ Хотел бы, чтобы такие же порядки установили во всем мире?

Юноша неодобрительно посмотрел на Ремезова.

‒ Это их страна, их право жить так, как им нравится.

Ремезов собирался возразить, но потом как-то скис ‒ никакого смысла в дискуссии не было. Внезапно он понял, что Хамзата ни в чем не переубедить и все, что они делают, никому не нужно. Вся затея с подменой Коромыслова и миссией в Зону племен показалась ему бредовой, которая, даже если выгорит, ничегошеньки не изменит. Ни в Пакистане, ни в России. Только Коромыслов будет ходить гоголем, набивать себе цену и врать.

Талибы приехали вечером – на американском бронированном вседорожнике «хамви». Когда натовцы уходили из Афганистана, они побросали десятки таких машин ‒ надежных и незаменимых в условиях бездорожья и постоянных вооруженных стычек.

Старшим был молодой и немногословный парень по имени Сакеб. Ремезов знал, что он правая рука Дзардана. Попытался его разговорить, но мало что из этого получилось. Сакеб сказал, что ему поручено встретить русских и привезти на место. И точка.

Поездка заняла несколько часов. Русских посадили сзади, талибы устроились на переднем сиденье. Все это время завхоз рта не закрывал. Возможно, от возбуждения и волнения или оттого, что регулярно прикладывался к фляжке с виски. Болтовня отвлекала от ощущения тревоги, вполне понятного и естественного. Ведь теперь они могли рассчитывать только на себя и на покровительство Муалима Дзардана.

‒ Какая все так жизнь непредсказуемая! ‒ разглагольствовал Тренькин. ‒ Так взлететь! Так подняться! А?

‒ Вы себя имеете в виду? ‒ фыркнул Ремезов.

‒ А то! Я и подумать раньше не мог, чтобы меня с таким эскортом…

‒ Вы бы пить перестали. Там, куда мы едем, это произведет плохое впечатление. У талибов алкоголь под запретом. Унюхают и переговоры сорвутся.

‒ Успеется! Выветрится! Не о том речь! ‒ завхоз толкнул левым локтем в бок Ремезова, а правым ‒ Хамзата. ‒ Вы только подумайте, чего я достиг! Никаких университетов, книжек, экзаменов, а какое задание выполняю! Тайное! По личной просьбе лидера главной оппозиционной партии нашей замечательной и великой родины. А знаете, почему я так решил, а? ‒ Ремезов и Хамзат снова испытали удары локтями и поморщились. Локти у завхоза были острые и силу ударов он в ажитации не рассчитывал.

‒ Не знаю… ‒ признался Хамзат.

‒ Догадываюсь, ‒ не без иронии бросил Ремезов.

‒ Ну, так почему?

‒ Потому что иначе жить скучно и ваш маскарад перестал быть дурацкой, никому не нужной забавой и приобрел практический смысл.

‒ Обижаешь, Ремезов, ох, обижаешь! – взвился завхоз. ‒ Для тебя «дурацкой», поскольку завидки тебя берут, поскольку нет в тебе широты душевной и удали молодецкой, живешь ты серо и невыразительно, газетки почитываешь, с какими-то людишками встречаешься, а потом телеграммки пописываешь. И так до пенсии. Нет в тебе звездности!

‒ Чего нет, того нет, ‒ еле сдерживая смех выдавил из себя Ремезов.

‒ Вот, и по этой причине меня хочешь унизить, затейником представить ничтожным. Да, для меня это как молния в ночи! Мой звездный час! Но не забавы ради. А из чувства патриотической любви к родине.

‒ А что, бывает любовь к родине не патриотической?

‒ Бывает ложная любовь! – нашелся завхоз, ‒ а моя ‒ истинная, продиктованная светлыми надеждами!

‒ И к чему она приведет ваша любовь? Что она даст?

‒ Шанс проявить себя! – уверенно заявил завхоз. ‒ Я уже переговорил с Потапом Никодимовичем. Он возьмет меня в партийный аппарат. Личным помощником. Мы там такие проекты разработаем… Вся страна вздрогнет. У меня идеи есть, я расскажу…