Рулетка колдуна - Александр Гейман

— А почему же нет, мы поможем… Само собой, я по-старому играю волшебника… то есть Вианора, ну, а Трора придется играть тебе, Черник!

— Вот так так! — теперь и Чернику настало удивиться. — Ну, Синд, если я и соглашусь…

— О, пожалуйста, маэстро Черник! — умоляюще сложила руки Энита.

— …то только по просьбе нашей Ниты. Хорошо же ты придумал — взвалить на меня роль Браннбога Трора! Еще согласится ли на это Браннбог!

— В моей-то пьесе? — оскорбился Синд. — Какие могут быть сомнения!

Остальные с улыбкой переглянулись. Как убедились Грэм и Дуанти, толстяк Синд действительно был волшебником и сочинителем пьес, но при этом обладал тщеславием в той же мере, что и талантом, — а впрочем, Грэм подозревал, что Синд нарочно играет такую роль. Они колесили с Черником уже больше недели — до Проса, конечно, было ближе, но Черник сказал, что спешить нужды нет.

— Во-первых, принцу Грэму не мешает посмотреть, как живет народ Анорины, простые селяне, — объяснил Черник. — А во-вторых… что тебе сказал Вианор?

— Это во сне, маэстро Черник? — уточнил Грэм. — Он сказал, что все устроилось превосходно, и велел нам с Дуанти съедать все до крошки.

— Не съедать, а подбирать, мастер Грэм, — поправил Черник. — Подбирать! Из наших с Синдом угощений. Если бы вы все съедали, то бедняга Синд не мог бы этого вынести даже из самых теплых чувств к Вианору. Так что слушайтесь, оба.

Что ж, так они и делали — чередовали уроки Синда с уроками жонглера. А поучиться-то было чему — это Грэм и Дуанти поняли уже во время первого представления.

Тогда Грэм на пару с Дуанти пожонглировал немного перед деревенской публикой, потом в дело вступили Энита и Черник, и когда он остался один, Грэм увидел наконец, что же такое настоящий жонглерский танец. Конечно, зрелище летающих факелов или пальмы из подброшенных ножей было потрясающим, но не в том было дело. После наставлений Трора Грэм уже догадывался, в чем тут суть, и восторгался не самим зрелищем, а той легкостью, с какой все исполнял Черник. И иногда Грэму удавалось заметить, что Черник подбрасывает предметы не внешними движениями, а как-то иначе — своим внутренним танцем, как окрестил это Трор.

Но и Грэм понемногу продвигался. И где-то на четвертый день совместного путешествия, во время упражнения с чашами, против всякого ожидания у него получилось. Грэму как-то вдруг представилось, будто он собирает какой-то большой цветок — не то живой, не то из какого-то легкого радужного металла. Сначала он сложил три лепестка, посмотрел со стороны и решил добавить, для красоты, ещё два. Потом он сложил семилепестковую чашу, потом прибавил ещё пару лепестков, и наконец чаша состояла уже из двенадцати лепестков. Так ему самому захотелось, для полноты. И закончив цветок, Грэм подбросил его вверх, а сам лег на спину куда-то в траву и принялся любоваться получившимся радужным узором. А цветок так и звал, как будто вел его куда-то… вот он расплылся, переливаясь всеми оттенками радуги, потерялся где-то в синеве неба — в вдруг появился вновь. Но теперь это был не цветок — это был узор, сложенный из чаш, мелькающих высоко над головой Грэма — и жонглировал ими он, сам, один. Еще мгновение Грэм удерживал этот висячий узор в полете — но потом осознал происходящее, удивился — и тут же все кубки полетели вниз, едва что не на голову.

— Наконец-то, — похвалил стоявший поблизости Черник. — Я уж стал опасаться, что ты никогда не доберешься до дела. Ну, как все это выглядело?

Грэм рассказал о цветке, что ему представился. Черник покивал головой и сказал, что дальше все пойдет легче, надо только научиться сохранять все, когда выходишь из…

— Из… ну, пусть это называется сказкой или озарением — как ты хочешь.

— Это и есть то, что Трор называет внутренним танцем? — спросил Грэм.

— Вроде того. Но у каждого, кто заглядывает по ту сторону вещей, бывает по-разному. Я, например, — пояснил Черник, — подбираю мелодию.

— А могу я, к примеру, — полюбопытствовал Дуанти, бывший рядом, — на самом деле сочинять сказку? И чтобы она получалась на самом деле? Синд ведь что-то такое делает, верно?

Жонглер улыбнулся.

— На самом деле… Ну да, в общем-то можешь. Вопрос в том, чтобы попасть в то, что ты окрестил сказкой. И ещё — чтобы действовать там правильно.

— А как это — правильно?

— Так, чтобы не заблудиться. И так, чтобы то, что ты делаешь там, проявилось здесь. Впрочем, о волшебных историях тебе лучше расспросить Синда, если тебя именно они интересуют.

Но Синд отказывался отвечать на вопросы Дуанти.

— Дойдет до представления, сам все увидишь, — твердил он в ответ на все просьбы. — Ты лучше подружись с куклой ученика. Он согласился уже помочь тебе?

— Как это — согласился помочь?

— А вот так! Я вижу, ты и не уговаривал его. Мастер Грэм, иди-ка сюда. Глянь — я готовлю куклу для тебя. Ну, что скажешь?

Это была фигурка оруженосца для новой постановки, что задумал Синд. Грэму надлежало подружиться с ней, чтобы она слушалась его во время представления.

Все дело было в том, что представления Синда так же отличались от обычных кукольных спектаклей, как предсказания Стагги Бу от видений в зеркале серебристого дракона. Синд и правда оказался волшебником. Зрителей от актеров отделяла ширма, как это обычно делалось во всех бродячих театрах, а над ширмой двигались и разыгрывали представление куклы. Да только никто из актеров ими не двигал — Синд и Энита, как увидели Дуанти и Грэм, садились поодаль и никаких веревочек в руках не держали. Часто они даже незаметно подсаживались к зрителям и вместе со всеми наблюдали за происходящим, вместе с ними аплодируя и смеясь, потому что, если все получалось, то куклы сами двигались и разговаривали друг с другом. Надо было только, как убеждал ребят Синд, правильно настроиться и уговорить фигурку сыграть роль. Правда, за ней надо было во время представления приглядывать, но не было нужды подсказывать реплики или действия — куклы все знали сами.

Впрочем — так получалось у Эниты и Синда, да и у Черника, если он подыгрывал им в иных эпизодах. А вот у Дуанти и Грэма выходило хуже. Грэм, правда, пока только подменял Черника в эпизодах, но Дуанти отдали целую роль — ученика колдуна в забавной пьеске. Этот ученик, по ходу действия, корчил из себя великого чародея в отсутствие волшебника — перед гостями, приходящими со всякой нуждой. Но у юного неумехи и недоучки все получалось, конечно, шиворот-навыворот — за что его грозились даже всерьез побить. Но тут возвращался учитель, и все благополучно разрешалось.

Сложность же была в том, что раньше эту роль брала Энита, и кукла, как считала девушка, не хотела с ней расставаться. Дуанти она слушалась через пень-колоду, и в первый раз ему пришлось самому произносить реплики из-за ширмы — его ученик вдруг онемел. Дуанти ломал голову, как ему подружиться с куклой, а теперь этим же следовало озаботиться и Грэму — фигурка оруженосца была почти готова.