Вампирские хроники: Интервью с вампиром. Вампир Лестат. Царица Проклятых - Энн Райс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Красавица Джесс! – сказал он, поднимая руку как бы в прощальном жесте. Ее уносили за кулисы, подальше от него и от сцены.
Она смеялась, когда ее наконец отпустили.
На белой блузке остались пятна его крови. На руках засохли бледные соленые кровавые полосы. Этот вкус казался ей знакомым. Запрокинув голову, она расхохоталась. Какое любопытное ощущение – не слышать свой смех, но чувствовать его физически, чувствовать, как по телу пробегает дрожь, сознавать, что она одновременно и плачет и хохочет. Охранник что-то резко ей сказал – произнес какую-то грубость, а может, угрозу. Но она не обратила на него внимания.
Ее вновь поглотила толпа, она швыряла ее из стороны в сторону, увлекая за собой прочь от центра. Правую ногу отдавил тяжелый ботинок. Она споткнулась, обернулась, но ее тут же толкнули вновь, еще более жестоко, отпихивая к дверям. Джесс не сопротивлялась.
Какая разница? Теперь она знает! Ей известно все. Голова кружилась. Если бы не поддерживающие ее со всех сторон чужие плечи, она бы вряд ли устояла на ногах. Никогда еще Джесс не доводилось испытывать такое чудесное самозабвение. Такое чувство свободы.
Безумная какофония музыки продолжалась; в волнах разноцветного света мелькали и исчезали лица. В нос ударял запах марихуаны и пива. Как хочется пить… Глотнуть бы сейчас чего-нибудь холодного. Очень холодного. Как мучительна жажда… Она подняла руку и лизнула соленую кровь. И вдруг почувствовала дрожь во всем теле, ту странную вибрацию, которую так часто ощущала на грани сна. Мягкое, восхитительное подрагивание означало приближение снов. Она еще раз лизнула кровь и закрыла глаза.
Внезапно она поняла, что оказалась на открытом месте. Никто не толкался. Подняв голову, она увидела, что стоит перед дверью, за которой начинается узкий наклонный проход, ведущий в нижний вестибюль. Толпа осталась позади, на верхних этажах. Теперь можно отдохнуть. С ней все в порядке.
Она шла, придерживаясь рукой за скользкую грязную стену, наступая на раздавленные бумажные стаканы, на упавший парик с дешевыми желтыми кудрями. Прислонившись головой к стене, она остановилась, чтобы передохнуть, горевший в вестибюле мерзкий свет бил в глаза. На кончике языка остался вкус крови. Она чувствовала, что сейчас опять заплачет, но что для нее это будет только к лучшему. В данный момент нет ни прошлого, ни будущего, нет никаких потребностей, и весь мир в корне изменился. Она погрузилась в самое соблазнительное состояние покоя и согласия с собой, какое ей только доводилось испытывать. Если бы можно было рассказать об этом Дэвиду, хоть в какой-то мере поделиться с ним этой великой, всеобъемлющей тайной.
Ее что-то коснулось. Что-то враждебное. Она неохотно повернулась и увидела рядом огромную фигуру. Что это? Она попыталась разглядеть ее получше.
Костлявые руки, зализанные назад черные волосы, красный грим на злобно кривящихся губах… Но кожа! Точно такая же кожа! И клыки. Это не человек. Один из них!
«Таламаска?» – Это слово долетело до нее, как шипение. Оно ударило ее в грудь. Она инстинктивно подняла руки, скрестив их и вцепившись пальцами в плечи.
«Таламаска?» – Беззвучная, но оглушительная ярость.
Она хотела отодвинуться, но он схватил ее, впиваясь пальцами в шею, и оторвал от пола. Взлетая в воздух, она изо всех сил старалась закричать.
Потом она с воплем летела через весь вестибюль, пока не стукнулась головой о противоположную стену.
Чернота. Она увидела боль воочию: сначала желтая вспышка, затем – белая, она пронзила позвоночник и миллионом ручьев растеклась во все стороны. Тело онемело. Она ударилась об пол – теперь боль наполнила лицо и ладони – и перевернулась на спину.
Она ничего не видела. Возможно, у нее закрыты глаза? Но если и так, то почему она никак не может их открыть? Она услышала голоса, крики. Свисток – или это звон колокольчика? Громоподобный шум – но это аплодисменты зрителей в зале. Собравшиеся вокруг нее люди спорили между собой.
– Не трогайте ее! У нее сломана шея! – произнес кто-то прямо у нее над ухом.
«Сломана? А разве от перелома шеи не умирают?»
Кто-то положил руку ей на лоб. Но она ощущала только покалывание, как будто очень замерзла, шла по снегу, и уже ничего не чувствовала. И ничего не видела!
– Послушай, крошка. – Мужской голос, совсем молодой. Такие голоса можно услышать в Бостоне, Новом Орлеане, Нью-Йорке. Пожарный? Полицейский? Спасатель? – Мы позаботимся о тебе, детка. «Скорая» сейчас приедет. А пока лежи и не двигайся, милая, и не волнуйся.
Кто-то дотронулся до ее груди. Нет, просто вынимают из кармана карточки: «Джессика Мириам Ривз». Да.
Она стояла рядом с Маарет, и они смотрели на гигантскую карту со множеством крошечных лампочек. И она поняла. Джесс, дочь Мириам, дочери Элис, дочери Карлотты, дочери Джейн-Мари, дочери Анны, дочери Джанет-Белль, дочери Элизабет, дочери Луизы, дочери Франсес, дочери Фриды, дочери…
– Позвольте мне, прошу вас, мы ее друзья…
«Дэвид!»
Ее поднимали с пола. Она услышала свой вырвавшийся против воли крик. Она опять увидела экран и испещренное именами древо: «Фриды, дочери Дагмар, дочери…»
– Осторожно, осторожно же, черт возьми!
Воздух стал другим – прохладным и влажным; ее лицо обвевал ветерок; потом руки и ноги вообще потеряли чувствительность. Она чувствовала только свои веки, но не в силах была их поднять.
Она слышала голос Маарет: «…вышли из Палестины, спустились в Месопотамию и медленно двинулись вверх, через Малую Азию и Россию в Восточную Европу. Понимаешь?»
Это либо катафалк, либо «скорая», хотя для последней здесь слишком тихо, а сирена хотя и не смолкает, но звучит где-то далеко. Что случилось с Дэвидом? Он бы не отпустил ее, будь она жива. Но откуда там взяться Дэвиду? Дэвид же сказал, что никто и ничто не заставит его приехать. Дэвида там не было. Ей все это только показалось. Но что самое странное, Мириам тоже не было. «Святая Мария, Матерь Божия… ныне и в смертный час…»
Она прислушалась: машина неслась по городу, она чувствовала все повороты; но где же ее тело? Его она не ощущала. Сломана шея. Это значит, что она умерла.
Но что за свет видит она сквозь джунгли? Что это? Река? Слишком широкая для реки. Как ее пересечь? Но по джунглям – а теперь по речному берегу – идет не Джесс. Кто-то другой. И все же она видит вытянутые вперед руки, раздвигающие заросли и мокрые грязные листья, – словно это ее собственные руки. Она опускает глаза и видит рыжие волосы, длинные волнистые пряди,