Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

Обменявшись улыбчивыми кивками, разминулись, не задев друг друга, но Тим уловил лёгкий запах спиртного и удивлённо покачал головой. Однако, что это с Морозом? Никогда за ним такого не водилось. Если парень запьёт, а индейцы пить не умеют и сразу срываются в запой, так визу потеряет, как нечего делать. Жалко, хороший парень, хоть и спальник.

Когда Тим вошёл в отсек, Дим уже лежал под одеялом, но не спал.

– Пап, ты наподдал ему?

– А зачем? – спокойно ответил Тим, раздеваясь и складывая одежду.

– Ну-у… чтоб не лез больше.

– И так не полезет, – улыбнулся Тим. – Спи.

– Ага, – согласился Дим, поворачиваясь набок и, по своему обыкновению, сворачиваясь клубком. – Я тебе чего-то сказать должен был. И забыл.

– Завтра вспомнишь и скажешь.

Тим поправил, подоткнул ему одеяло и залез на свою койку. Пока не сменили свет, он почитает. Вытащил из-под подушки разговорник, перелистал. Да, раздела «семейные беседы» нет. Ну, перечитаем «служебные». Тоже пригодится.

Эркин никак не ждал, что день закончится выпивкой. Да и остальные тоже.

Сразу после ужина, когда все выходили из столовой, к нему подошёл Терёха и, буркнув, чтобы шёл к Дальней пожарке, тут же отошёл. Эркин пожал плечами, успокоительно улыбнулся Жене и пошёл.

Пожарок или пожарных лестниц в лагере много. Обычно возле них курили. Большая пожарка у мужского барака, Ближняя – у семейного, а Дальняя – это за баней. Там собирались не все, а кого позвали и по делу. И туда просто так не подваливали.

Недоумение Эркина – никаких дел у него с Терёхой не было, Терёха вообще ни с кем дел не имел, занятый своим выводком и Доней, даже что у Большой, что у Ближней пожарок не каждый день бывал – только возросло при виде собравшихся. Роман, Грег, Фёдор, ещё двое семейных мужиков, знакомых ещё по тому, первому, лагерю, зачем-то Сашка с Шуркой. Ни хрена себе, какая компания!

Эркина встретили хохотом.

– Мороз, и тебя позвали!

– Знать бы ещё, зачем, – ответил Эркин, прикуривая у Грега.

– Ну, мужики, – покрутил головой Фёдор, – если это… купили нас, я ему…

– Это мне? – вынырнул из темноты и вдвинулся в их круг Терёха. – Ни хрена ты мне, Федька, не сделаешь.

– Дони побоится, – понимающе вставил Сашка, получив сразу несколько щелчков по макушке и затылку.

Все рассмеялись, и Сашка гордо ухмыльнулся, потирая затылок.

– Смена, Федь, растёт, а? – подмигнул Грег.

– Ладно, мужики, – Терёха шумно выдохнул. – Не будем тянуть. Времени в обрез.

– Чего так, Терёха?

– Зачем звал-то?

– Случилось чего?

– Тихо, – оборвал гомон Терёха. – Не галдите. Во, – и откуда-то извлёк бутылку, – давайте отвальную, мужики. Уезжаю я.

– Че-го?! – потрясённо переспросил Фёдор.

– Когда?

Терёха зубами сорвал с бутылки колпачок и ловким ударом ладони по донышку выбил пробку. Отпил глоток и передал бутылку стоящему рядом Роману.

– Сейчас. Вот сей минут и уезжаю.

Бутылка пошла по кругу, а Терёха необычно быстро говорил:

– Автобус там высадит всех, шофёр поменяется, мы погрузимся и айда. К утру обещали к границе подкинуть.

– А там куда? – спросил Грег.

– На Ополье. Землю беру. С домом.

– Ополье велико, это, – Грег свёл на секунду брови, – это ж… это сколько графств, тьфу ты, областей.

– И климат там, говорят…

– Холодно, знаю. Но холод сухой, и климат здоровый. И не самый север, – Терёха дышал, как на бегу.

– А спешишь чего?

– Я ж говорю. Дом беру. До больших холодов обиходить надо. И сад там, огород, земля же… Ну, – Терёха прислушался к далёким голосам, – ну, мужики, чтоб и вам пофартило.

– Счастливо, Терёха.

– В добрый час.

– Счастливо оставаться. Может, и встретимся когда.

– Может.

– Деньги-то есть? На обустройство много надо.

Терёха ухмыльнулся.

– Мы ж из-под Горелова, Питборн теперь. Дома, что мой, что Дониной семьи, целы, там другие живут. Ну, я и подписал, что претензий не имею, а мне компенсацию за дом. И Доне. Да ещё ссуду дают. До урожая хватит. Счастливо, мужики.

И ушёл.

– Да-а, – покрутил ему вслед головой Фёдор, – вот не ждал, не гадал.

– Что ж, – Роман оглядел бутылку, где на донышке плескался остаток, посмотрел на Сашку с Шуркой, – вам хватит, мальцы, а мы допьём. По полглотка как раз. Пусть повезёт Терёхе.

– Пусть, – согласился Эркин, прикладываясь к бутылке.

Пить он не хотел и наклонил бутылку так, чтобы жгучая бесцветная жидкость коснулась губ и только. Ему и одного глотка хватило, чтобы ощутить себя… ну, не пьяным, но выпившим. Передавая бутылку дальше, заметил взгляд Грега и ответно улыбнулся. Если и ещё кто заметил его жульничество, то промолчал.

Быстро допили, пустую бутылку отдали Сашке с Шуркой – пусть поменяют на что-нибудь, сами сообразят, не маленькие – и ушли от греха. Пока не застукали.

– Рот прополощи, – посоветовал Эркину Фёдор. – А то учуют.

– Это кто меня нюхать будет? – удивился Эркин и, чтобы Фёдор не подловил на слове, добавил: – Комендатура дрыхнет уже.

– Ну-ну, – хмыкнул Фёдор. – А так-то запомни. Спитой чай хорошо запах отбивает.

– Чеснок ещё, – сказал один из мужчин.

– Чеснок не все любят, – возразил Роман.

– Жевать? – удивился Эркин.

– Нюхать, – рассмеялся Грег. – Иной раз пусть лучше спиртным пахнет, чем чесноком. А так… и кофе жуют, и мяту. Да чего только ни придумывают. Ладно. По домам, мужики.

– Где он, тот дом? – вздохнул второй из приглашённых.

– Будет, – неожиданно для себя твёрдо ответил Эркин, входя в семейный барак.

Если Женя и заметила что-то, то вида не подала. Она сидела на своей койке, расчёсывая на ночь волосы, когда Эркин вошёл в отсек. Алиса уже спала. Нюся тоже лежала у себя, закутавшись с головой в одеяло. Эркин улыбнулся Жене, взял полотенце и пошёл в уборную.

Чеснок, спитой чай, мята – запомнить, конечно, надо, но здесь ничего такого не достанешь. Водой, как всегда, прополоскать рот, пальцем промять дёсны – это он тоже с питомника знает. Разминувшись с Тимом, он вошёл в уборную. И опять, как всегда, снял рубашку, обвязался ею по поясу, умылся, обтёрся холодной водой до пояса и отошёл, уступая место. Много незнакомых, ну да, автобус пришёл, новеньких привёз. Сколько ж народу рвёт отсюда, скольких припекло. Ну… чей-то взгляд на затылке. Растирая натянутым полотенцем плечи и спину, Эркин медленно, чтобы не спугнуть, повернулся на взгляд. Индеец? Да, точно. Лицо не старое, а волосы с проседью. Стрижен коротко, но не наголо, как уже на впуске сразу стригут вшивых. Одежда старая, но всё зашито, залатано. С семьёй, значит, ну да, других в семейном бараке не бывает, хотя… Индеец так же внимательно, но вполне дружелюбно оглядывал