Капитан госбезопасности. В марте сорокового - Александр Логачев

А «там» заливисто хохотал Колун.

— Ну Жох, ну жучара, опять убег! Он, конечно, сука подлая, но бегает хорошо.

Шоферу и освобожденному из ремней Кеменю просто так, чтобы выплеснуть злость, съездили несколько раз по физиономиям.

— Чтоб я еще раз поверил этим фраерам, зиновьевцам и бухарьевцам, троцкистам и вредителям, — клялся Монгол. — Враги народа они и есть враги. Ничего не могут другого как вредить. Человека им не довезти! Сами найдем, Колун!

— Ну-ка, мебельщики, — Колун подошел к шоферу и Кеменю. — Соображайте на двоих, куда он мог податься. Очень хорошо соображайте, а то я еще не решил, отпускать вас или нет. Вы всё толковище, — он обвел руками собравшихся во дворе дома Ференца Дякуна людей, — обидели. Может, Жох проговорился насчет чего-нибудь? Дружков каких-нибудь местных называл?

— Вы же с ним три дня вместе прятались, — насмерть перепуганный шофер решил отвести от себя спрос, направил его на товарища. — Скажи им, что он говорил.

Кемень пожал плечами.

— Ничого, — еще одно пожатие под вопросительные взгляды с разных сторон. — Тильки хиба…

— Что «тильки хиба»?! — коршуном налетел Колун.

— З бабою вин зийсошвся… сошелся…

…Капитан начал беспокоиться. За судьбу своих расчетов. Вдруг он себе насочинял совсем не то. А если они, действительно, увлеченно погрузили канистры с бензином и сейчас отдыхают перед дальней дорогой? И нет никаких уголовников? Да нет, должны быть. Иначе и не придумали бы они этот бензин, иначе бы и две бутылки не притащил вчера друг Микола. И самое главное — мертвый человек по кличке «Жох» их гораздо более устраивает, чем живой.

Может быть, глядя на запертые ворота, продолжал выстраивать предположения капитан, блатные их не выпускают? Да нет, не должны уголовники их тронуть. Они от этой политической публики стараются держаться подальше и сейчас, наверное, корят себя за то, что хоть по мелочи, но связались с ними.

Показалось? Нет, не показалось. Воротные створки разошлись, и на улицу стал выбираться все тот же грузовичок. Отлично. Капитан дождался, когда машина покатит по дороге в обратную сторону и покинул свой пенек. Где очень быстрым шагом, а где и переходя на бег, он пробежал по леску вдоль дороги вперед в направлении трассы, с которой они сворачивали на этот холм. Он выбрался к дороге в том месте, где и намечал — на повороте в начале спуска с холма. Здесь грузовик должен притормозить, хотя и так не на великой скорости идет. Но зачем себе усложнять жизнь, когда ее можно упростить. Сложностей впереди еще хватит.

Из своего укрытия, где дожидался, когда автомобиль проедет мимо, Шепелев разглядел, что в кабине сидят двое, и второй — Кемень. Однако, что ж это он не прячется, потерял всякую осторожность? Или встреча с подлинными уголовниками настолько потрясла его?

Шофер и пассажир бурно разговаривали, похоже, даже ругались, слишком много жестов для простого разговора. Капитан подумал, что даже если б он вышел на дорогу, голосуя, они его бы не заметили.

Это, разумеется, здорово, что Кемень в кабине. Потому что надоел он товарищу Шепелеву по самое «не могу». И ни видеть его, и тем более говорить с ним капитан уже не мог. Слава богу, и не придется.

Он выскочил из своего укрытия, легко догнал проехавшую машину, подпрыгнул, ухватился за край заднего борта и перебросил себя в кузов. Где не стал продираться к переднему борту, а плюхнулся в первое же удобное кресло.

Как соблазнительно было бы всю оставшуюся часть операции только следить за этой машиной. Так можно было бы поступить, будь он всецело уверен, что его привезут к зданию, где собралась вся оуновская группа во главе с вожаком. Будь уверен, что они подождут расходиться, пока капитан сбегает позвонит «куда надо» и те, «кому следует», приедут на нескольких грузовиках.

Однако хорошо бы его хоть на кого-то вывели. Вернее, вывезли. Им надо доложить о сбежавшем, о провале сдачи его уголовникам. Хуже всего, если они не захотят проинформировать своих соратничков лично, а есть у них способ связаться по телефону и они этим способом воспользуются. Да, хуже — но не смертельно. Им придется вновь сводить его с Миколой. Потому что есть у него, чем их заставить…

* * *

— Мои люди уже там, — Андрий выпил холодную простоквашу, поставил стакан на стол, утер губы тыльной стороной ладони.

— Очень хорошо. Дождемся этих и поедем, — вернулся от печки Микола Волонюк. Он и по поддельному советскому паспорту звался Миколой, да вот фамилия стояла другая.

— Старика жалко, — сказал Андрий, наливая из трехлитровой банки в стакан новую порцию простокваши. — Мой отец дружил с ним.

— А молодых, которых с пеленок теперь учат ненавидеть национальную самобытность? А Украину тебе не жалко, которую насилуют жиды и коммунисты? Старик продался коммунистам. Помнишь, как все волновались, когда его Хрущев увез в Москву. Думали, арестовали патриарха. И что же! Кост-Левицкий[34] возвращается во Львов в отдельном вагоне, здесь окружают почестями. В Москве, это доподлинно известно, он встречался со Сталиным и Берией. Отпустили бы его, если бы он не дал подписку о сотрудничестве?

Андрий согласно кивал.

— И что мы видим дальше, — Микола разгорячился. — Как изменились его речи! Он выступает лишь за отдельный статус для Галиции в составе Украины, которая уже слилась с Большой Красной Жидовией. Он собрал вокруг себя так называемую интеллигенцию, заметь, выбрал уважаемых людей. Почему они его слушают? Да потому что он обещает каждому лично, что его не тронут, если поддержит его и новую власть. А интеллигентишки трусливы, им своя сытость дороже народного блага. И послушай, что они проповедуют! Ненасилие, покорность, уважение к власти. Книжки только читайте, и все будет в порядке.

Андрий забыл, что собирался выпить еще стакан простокваши. Он жадно слушал и кивал.

— А ты знаешь, что ему обещали из Кремля этот статус и на сегодняшнем собрании они будут выбирать представителей для делегации, которая направится в Москву по этому вопросу? Теперь подумай, что будет, если этот статус коммунисты им предоставят. Сколько людей поверит, что новая власть уважает мнение народа Галиции, что с ней можно договориться! И сколько колеблющихся встанет на их сторону, надеясь на новые подачки. Не просто так встанут, а начнут сотрудничать, то есть выдавать нас с тобой. Старик — предатель, его холуи-подпевалы — предатели, а с предателями может быть только один разговор. Смерть.

— Ты прав, брат! — Андрий поднялся. — Сейчас не то время, чтобы сентиментальничать. Если мы не будем действовать, то наш народ погибнет.

— Мы будем действовать, Андрий. Мы так будем действовать… — вместо слов Микола поднял сжатые кулаки.