Проклятие Ночной Ведьмы - Алекс Астер

Энгль откинулся в кресле.

– Ты убила чудовище в десять лет?

Валентина улыбнулась.

– Нет. – Она показала на то, что Тор раньше не замечал – длинный шрам на шее, от челюсти до ключицы. – Я получила знак отличия, потому что была достаточно смелой, чтобы рискнуть.

* * *

Когда ребята уходили из трапезной, великанша-повариха вручила Энглю мешок, наполненный нарезанным хлебом, овощами и банками варенья. Более чем достаточно, чтобы протянуть несколько дней… если, конечно, Энгль всё не съест в первый же час.

Тор услышал, как Валентина говорит Мельде:

– Можешь приезжать в гости в любое время.

А потом она достала что-то из кармана. Это оказалось серебряное кольцо, того же цвета, что и полоса на руке великанши. Валентина протянула кольцо Мельде со словами:

– И помни. Есть много способов быть сильной. И далеко не всегда для этого нужен меч.

Давным-давно, когда одной семье очень надо было сохранить тайну, по деревне ехал человек на лошади. Волосы его были аккуратно причёсаны, а сапоги – сильно истрёпаны, по ним можно было прочитать рассказы о множестве его приключений.

Всадник остановился перекусить в таверне. Когда он вошёл, все повернулись, чтобы посмотреть на него. Гости там были большой редкостью.

Один из жителей деревни увидел хорошую возможность. Он подошёл к всаднику и сказал:

– Если ты ищешь, где бы наконец дать отдых своим сапогам, я знаю прекрасную женщину, добрую и умную, которая хочет начать новую жизнь.

– И где же я найду себе такую партию? – спросил всадник.

– В доме, соседнем с моим. Она моя дочь.

Этот человек тут же побежал к родным.

– Выглядит очень богатым, – сказал он. – А ещё у него есть лошадь.

Его дочь мечтала уехать из маленькой деревни и жить в большом доме, где она сможет приказывать множеству слуг и каждый час ей будут приносить еду. Она не была доброй, что бы там ни говорил её отец, но зато была очень хитрой. А ещё она родилась с эмблемой, которая могла особенно пригодиться: эта эмблема могла заставить кого угодно влюбиться в неё. Хотя со временем действие проходило, девушке было всё равно. Ей нужно было только одно: немного времени, чтобы получить то, что она всегда хотела.

И, как вы понимаете, всадник женился на девушке. И через несколько вёсен она родила двоих детей. Но вместо того чтобы увезти её в далёкую страну, всадник остался жить в деревне. А единственным его имуществом, похоже, была лошадь. Тем не менее девушка поняла, что всё равно любит мужа, пусть он и не богат. Шли годы, и она задумалась – может быть, и он любит её по-настоя- щему?

Но в один прекрасный зимний день действие эмблемы закончилось, и её муж понял, что не влюблён в неё и никогда не был. Он уехал на своей лошади ещё до восхода солнца, бросив семью.

Охваченная скорбью, женщина отвела детей к ближайшей реке. Она решила, что лучше погибнуть, чем жить дальше – и собиралась забрать детей с собой.

Она вошла в воду, держа их за руки, собираясь утонуть сама и утопить их. Но дети смогли вырваться и убежать.

Женщина хотела их найти и вернуть – но пробыла в воде слишком долго. Она уже не чувствовала ледяной воды на щеках. Её ноги не чувствовали камней под ногами. Она плыла – но не по воде, а по воздуху, над рекой.

Плач женщины пропитал деревья и птиц вокруг неё, и те стали эхом вторить её рыданиям.

Она рыщет по всему острову в поисках других детей, чтобы взять их вместо своих. Она приманивает их хитростью, чтобы не остаться одной навсегда.

Они стояли перед плакучей ивой с длинными ветвями – а за ней стояли ещё сотни таких же, согбенные, словно старухи. Их плотные, спускающиеся каскадом листья были белыми – как и всё остальное вокруг.

– Какая красота, – проговорила Мельда.

– Похоже на болотное чудовище! – одновременно с ней воскликнул Энгль.

Мельда закатила глаза, потом тихо ахнула и огляделась.

– Слышали? – спросила она.

Тор не слышал.

– Нет, я серьёзно. Похоже, звук исходит прямо от ивы.

Она подошла к дереву и потянулась к его листьям, висевшим, словно занавес.

Как только Мельда оказалась достаточно близко, обвисшие ветки ивы вдруг ожили. Они схватили и поглотили её.

– Мельда! – закричал Энгль.

Тор бросился вперёд. Он проскочил через густые листья и натолкнулся на что-то твёрдое. Ствол?

– Ай!

Нет. На Мельду.

Она стояла неподвижно, а ветки обвивали её, словно маленькие удавы. Но вместо того чтобы душить её, дерево словно бы нежно гладило Мельду.

– Иди сюда и не шуми, – прошептала Мельда. Он нагнулся к ней, чувствуя едва заметный фруктовый запах дерева. – Слушай, – добавила она.

Прижавшись ухом к листьям, Тор наконец-то тоже услышал тихий плач. Не просто плач, а всхлипы, которые вырываются прямо из груди и просто не могут оставить никого вокруг равнодушными.

Он сглотнул, во рту у него пересохло.

– Что это?

Это же не плакальщица. Всхлипы исходят от самого дерева. Если только она не оказалась в ловушке внутри него…

«Плач женщины пропитал деревья и птиц вокруг неё, и те стали эхом вторить её рыданиям».

Тор дёрнул за ветки, державшие Мельду, и те отпрянули, освободив её.

– Пойдём дальше, – сказал он. – Должно быть, она совсем близко.

Они шли через лес из огромных плакучих ив; одни протягивали к ним ветки, словно матери, которые хотели обнять ребёнка, другие дрожали и звенели от верхушки до корней, и этот звук напоминал Тору перезвон колокольчиков.

Энгль внимательно осматривался.

– Я мало что вижу из-за всех этих листьев. Но рыдальщицы пока нигде нет, – сказал он.

– Плакальщицы, – поправила Мельда. – Плакальщицы.

– Какая разница?

– Большая.

И тут Энгль остановился.

– Что такое? – спросил Тор.

– Не уверен… но, по-моему, что-то движется.

– Что?

– Я как будто вижу что-то краем глаза…

И вдруг все плакучие ивы разом сбросили листья. Тор моргнул, и вокруг вдруг всё стало очень хорошо видно, а голая земля покрылась сплошным белым ковром.

Энгль сглотнул.

– Ну, теперь… теперь стало как-то яснее.

Мельда бросилась к одной из ив и положила руку ей на ствол.