Вспоминалки - Владимир Рыскулов

месяцев до получения лицензии первым банком, где я работал, фирма-учредитель, в которой я временно числился, отправила за свой счёт группу будущих сотрудников в Финансовую Академию, на двухнедельные курсы «Основы банковского дела» (90 часов). Эта была тогда новая для многих область деятельности, которую предстояло освоить в кратчайшие сроки. Отчасти мне помогла моя постоянная работа в качестве переводчика с делегацией Госбанка СССР, которая часто приезжала в Сирию. Во всяком случае, какую-то финансовую терминологию я уже знал заранее. На курсах со всеми даже учился будущий первый заместитель председателя правления, доктор экономических наук, который не имел опыта практической работы в банках (однажды он сам в стенах Финансовой Академии прочитал слушателям курсов какую-то лекцию). Заметив, что я быстрее всех решаю задачи, предлагаемые аудитории, жена владельца банка, которая тоже училась со всеми, подошла ко мне и сказала:

— А Вы — молодец. Нам ещё предстоит Вас догонять.

Видимо, благодаря ей, через две недели, мне позвонил владелец банка со следующим предложением:

— У нашего будущего главбуха сейчас нет времени. Вы будете учиться вместо него на курсах бухучета. Я хочу, чтобы хотя бы один человек в банке знал о нём всё.

Я посещал эти курсы тоже (свидетельство об их окончании получил, естественно, главбух), а затем стал ходить в будущий офис банка и готовиться к предстоящей работе в ожидании получения лицензии. Я читал всю возможную прессу на эту тему, включая «Финансовую газету», «Коммерсантъ» и популярный тогда журнал «Деньги». Это было тотальное освоение нового материала, в результате чего я оказался в курсе всего, что происходило на финансовом рынке. Благодаря хорошему отношению владельца банка, упорству в самообразовании и инициативности, я быстро продвинулся до начальника отдела, который занимался корреспондентскими отношениями с другими банками. Целью установления их была работа на рынке краткосрочных межбанковских кредитов, которая позволяла таким мелким банкам, как наш, временно предоставлять свои финансовые ресурсы более крупным, зарабатывая тем самым определённые проценты. С одним таким банком, активно привлекавшим денежные средства физических лиц, мы работали по упрощённой схеме. Перечисляя им небольшие суммы, мы должны были проставить в графе «копейки» цифру, которая означала срок этого межбанковского кредита. Никаких других дополнительных согласований не требовалось, и эта схема действовала бесперебойно.

Вскоре из-за финансовых трудностей большая часть сотрудников была сокращена или ушла сама. Остался всего один отдел, который возглавил я. Увольняясь, я попросил свою коллегу красивым почерком написать мне в трудовую книжку придуманную мной должность, которая отражала реальную действительность — «начальник отдела активно-пассивных операций и корреспондентских отношений». Это позволяло мне претендовать на должности сразу в нескольких отделах других банков. Ставя свою подпись в трудовой книжке, председатель правления сказала:

— Но ты фактически выполнял работу моего заместителя.

Однако такая запись только повредила бы мне: никто не станет принимать на работу возможного в будущем конкурента на руководящую должность. Более того, новый начальник отдела в одной крупной турфирме, где я начинал как рядовой экономист, прочитав в моей анкете, кроме основной должности, две другие — «член правления банка, заместитель председателя кредитного комитета», не поверил мне и сказал:

— Ну, это не Ваш статус.

Спустя примерно полгода его уволили, а меня назначили руководителем финансового отдела турфирмы.

По заветам Макаренко

Уроки в интернате длились с 8.30 утра до 2 часов дня, самоподготовка — с 4 до 7 вечера, спать ложились мы в 10 (в младших классах — в 9), а вставали в 7 утра. Остальное время, кроме завтрака, обеда и ужина, считалось свободным, если бы не постоянные дежурства по классу, спальне, столовой, школе, коридорам и территории. Ели у нас в две смены, поэтому убирать посуду со столов приходилось дважды. Самым трудным было работать на мойке. Сотни тарелок, чашек и ложек с вилками проходили через наши руки (затем это повторилось на военных сборах, там посуду мыли в ванне, и её было гораздо больше, так как мы обслуживали всю воинскую часть, в которой находились). Дежурство по классу и спальне заканчивалось в пятницу генеральной уборкой, когда надо было сдвигать в сторону парты и кровати соответственно и мыть полы. Дежурные по спальне раз в две недели меняли постельное бельё, а также полотенца — связывали их в узлы и несли в так наз. кастелянную. В школе мы тёрли двери на этажах и стены, в коридорах двух спальных корпусов убирались целиком, на территории, которая включала в себя также опушку леса, сгребали листья, сломанные ветки и бумажки, которые затем сжигались. Взрослые уборщицы поддерживали порядок на лестницах всех трёх зданий: школьного и двух спальных. Что касается подвалов, то иногда вместо них работали старшеклассницы, сироты из так наз. воскресной группы, которых устраивали официально с ежемесячной зарплатой и записью в трудовой книжке (первые из них пришли к нам в 9-ый класс «Б», впоследствии мы с моим другом женились на двух девушках из их числа).

Какое-то время отнимала и общественная работа, которая мне нравилась только в начальной школе. Я был председателям совета дружины своего класса и выпускал стенную газету вместе с парнем, который хорошо рисовал (я писал к ней тексты). Затем по инерции меня сделали главным редактором школьной газеты. Мне приходилось высиживать скучнейшие заседания в пионерской комнате, во время которых я рылся в томе «Литература и искусство», последнем в «Детской энциклопедии». Ни одной газеты я так и не выпустил и был рад, когда в числе первых меня приняли в комсомол и избавили от этой общественной нагрузки. Вплоть до 10-го класса я отвечал за политинформации, но не припомню, чтобы я провёл хотя бы одну. Надо сказать, что особой активностью не отличались и другие ученики: всё это уже тогда рассматривалось как ненужная никому формальность. Причём по мере взросления весь наш детский энтузиазм постепенно угасал и вообще сходил на нет.

В действительно свободное время мы играли в футбол. Мне с моим плоскостопием могли доверить только стоять в защите. Но гораздо популярнее был у нас хоккей на траве. Мы играли палками с суком на конце, а в качестве шайбы использовали помпы из туалетных бачков (они располагались тогда сверху, на трубе). Тут, в общей свалке, я мог представлять собой хоть какую-то боевую единицу. В младших классах, по вечерам, мы ходили в игротеку, где стояли биллиарды с шестью лузами, но уменьшенного размера (у меня дома был совсем маленький — с четырьмя). В отдельном подвальном помещении проходил чемпионат школы по шахматам. В нём даже принял участие воспитатель, о стычке