Оковы судьбы - Игорь Конычев

– Меня не за что благодарить, – сухо отозвался Алан, глядя куда-то в сторону. – Я защищал свою жизнь.

– Пусть будет так, господин Рэвендел. – Эмилия очень мягко улыбнулась. – Я не знаю, что творится у вас на душе, не ведаю, какие цели вы преследуете, но искренне желаю вам всего наилучшего.

– Благодарю вас. – Алан сдержанно поклонился.

– И еще одно, – Эмилия Норетт приблизилась, так, что Алан смог ощутить ее теплое дыхание. – Сегодня утром приходили жрецы Безысходности и очень интересовались вами. Нам запретили рассказывать об этом, но вы оказали нам услугу, и я не стану молчать. Опасайтесь людей в черных балахонах, поскольку им от вас что-то очень нужно. Простите, но большего я не знаю. В любом случае вы всегда можете обратиться за помощью ко мне или господину Освальду, он также не откажет вам.

– Вы очень помогли мне, госпожа Норетт, спасибо. Я запомню ваши слова. – Алан помрачнел, но на этот раз его улыбка выглядела естественнее. Рэвендел знал, что служители культа не испытывают к нему теплых чувств, но раньше они не слишком-то интересовались им.

– Доброго пути, господин Рэвендел.

– И вам всего хорошего, госпожа Норетт.

Экипаж, легко покачиваясь, скользил по серым промозглым улицам, сливаясь с бесцветными пейзажами Нэрфиса, города вечного тумана и дождей. Шторки кареты были плотно задернуты, но, ориентируясь по своим ощущениям, Алан знал, что, выгляни он сейчас в окно, непременно наткнулся бы на мрачную твердыню залов Безысходности, что упирается в темные небеса по правую сторону от экипажа. Рэвендел слышал многоголосый гам толпы, собравшейся у входа в обитель темных жрецов. Голоса невидимых жителей Нэрфиса пропитывал страх, они дрожали, словно истлевшие листья под порывами неистового ветра, в ожидании того, что он поднимет их вверх и бросит о камни.

Алан не переставал обдумывать слова Эмилии Норетт. Он прекрасно знал, что за ним периодически ведут слежку. Раньше шпионы жрецов часто попадались ему на глаза, но последние пару лет ему казалось, что служители культа наконец-то оставили его в покое. Что же заставило их вновь проявлять такую активность, чтобы, не таясь, вызнавать у третьих лиц, не являющихся большими почитателями культа, подробности о жизни Алана Рэвендела?

– Размышляете о словах госпожи Норетт? – Винсент, как всегда, отличился проницательностью. – Хотите, мы остановимся здесь, и вы сами сможете все узнать у жрецов?

– Не нужно, – покачал головой Алан, – у нас сейчас есть более важные дела, нежели разговоры с каменными стенами. Сами служители мне ничего не скажут, а что-нибудь сделать с ними, не привлекая к себе ненужного внимания, мы не сможем. Так что оставим все как есть, пока что.

Тонкие губы Винсента растянулись в хищной улыбке, обнажившей ровные белые зубы.

Между тем голоса собравшихся у башни, посвященной Темному Близнецу, стали тише, и вскоре стук копыт полностью заглушил их. В Храмовом квартале всегда было оживленно, поэтому экипаж двигался довольно медленно, постоянно останавливаясь, чтобы пропустить снующий туда-сюда люд. В этот раз все спешили к залам Надежды. В отличие от оставшихся позади экипажа, эти жители Нэрфиса радовались. Они с явным нетерпением ожидали своей очереди войти в сверкающие залы светлых жрецов. Кто-то спешил сюда, чтобы навестить родных, исцеляющихся от недуга в священном месте, кто-то просто поговорить со жрецами, некоторые жаждали совершить подношение Близнецам и их служителям, а кто-то просто искал душевного равновесия и покоя. Рэвендел мельком взглянул на темные занавески, но задернуть их плотнее было попросту невозможно. Воодушевленная толпа раздражала Алана, напоминая ему овец, не подозревающих, что их ведут на убой. Горожане без утайки выкладывали все внимательным, сопереживающим им жрецам, и, если в их словах было что-то, что те считали неправильным, вечером за разоткровенничавшимся прихожанином являлись служители Темного Близнеца и забирали с собой, в залы Безысходности. Кто-то возвращался, кто-то нет, а некоторые полностью менялись, становясь истовыми фанатиками культа. Они забывали родных, друзей и даже самих себя, желая лишь одного – процветания жрецов и равновесия Близнецов.

Наконец экипаж свернул вправо и через некоторое время вновь забрал правее. Сейчас с левой стороны должны были проплывать высокие, неприступные стены «Панциря». Каменной твердыни, служившей одновременно и гарнизоном, и казармой. Солдаты «Панциря», в отличие от «Летучих рыб», больше доверяли магии. Именно здесь проходили обучение те, кто претендовал на звание «Кораллового стража». Воины в тяжелой магической броне с зачарованным оружием являлись основной ударной силой Аластрии, служа ее стальным кулаком, сокрушающим все, что оказывалось у него на пути. Со стороны стен, больше напоминающих крепостные, доносились бодрые выкрики, видимо, сейчас солдаты упражнялись в фехтовании.

Совсем рядом с «Панцирем» располагалась школа Магии, куда Алан и держал путь. В древних стенах, под бдительным взором старших коллег, молодые люди постигали тайны волшебства. В основном здесь проходили обучение боевые маги и алхимики, но можно было встретить и иллюзионистов, прорицателей, созидателей и элементалистов. Базовая программа обучения для всех была одна, и лишь спустя несколько лет студентов распределяли по специализированным факультетам. Даже обладающие даром Кукловодов обязаны были отучиться в школе Магии четыре года. Молодые волшебники, стремящиеся служить короне, часто отправлялись к солдатам, чтобы с юных лет постигнуть науку сражаться плечом к плечу, как это делали их предки. Тяжелая пехота могла творить настоящие чудеса при правильной волшебной поддержке. Как «Летучие рыбы» вместе с «Молотом» рассчитывали на Кукольников и их марионеток, так и воины «Панциря» полагались на магов.

Принимая во внимание то, что волшебство пусть медленно, но все-таки вырождалось, в школе Магии обучалось гораздо меньше народа, чем это было ранее. Сейчас большинство учеников составляли эльфы и полуэльфы, те, в чьих жилах текла более древняя кровь, нежели в человеческих. Конечно, люди также обучались искусству волшебства и даже делали в этом успехи, но с каждым годом все меньше и меньше студентов-людей входили в обветшалые стены школы. Великолепные сады, некогда заполненные юными магами, теперь пустовали, и шум восторженных голосов больше не перекрывал плеска воды в канале, отделяющем школу от Дворцового острова.

Экипажи на территорию школы, так же как в сам квартал Магов, не допускались, и исключения не делались ни для кого, поэтому часть пути Алану пришлось проделать пешком, впрочем, он несильно возражал. Прогулки по двору школы напоминали Рэвенделу о детстве, когда он вместе со своими сверстниками сам проходил здесь обучение. Обвитые плющом стены, каменные изваяния, высокие фонтаны и узкие дорожки – все здесь напоминало Алану о давно минувших временах. Это навевало грусть.

Сейчас Рэвендела не встречали с улыбками, как это было раньше. Некогда великолепный ученик, делающий серьезные успехи в магии, теперь он превратился в предателя, того, кто нарушил все устои школы, обратившись к темному волшебству. Однако именно способности Рэвендела сделали его тем, кем он стал сейчас. Только тьма позволила ему добиться расположения короля, и лишь она могла помочь ему защитить Кристину. Напыщенные слабаки из школы даже не представляли, какой мощью обладает Алан. Не представляли и поэтому боялись. Они стыдились своих чувств, подменяя их злостью, но Рэвендела это не волновало. Он давно отрекся от обычной жизни, посвятив всего себя лишь одной цели – защите той, кого он по-настоящему любил. Кристина – это все, что осталось у Алана от прежней жизни, все, что связывало его с этим прогнившим насквозь миром.