Мастер гнева - Антон Грановский

Лицо коротышки побагровело, и он уже открыл рот для достойного ответа, призванного припечатать громилу к стулу и оставить от него мокрое место, но тут в разговор вмешался Волчок:

– Бык Рорхарт был прав, когда сказал, что у нас с вами много оружия. Однако клеймор Флориана выкован неумело, а палаш Гасселя мягок и весь в зазубринах. Думаю, что перво-наперво нам нужно поменять плохое оружие на хорошее.

– Вы нам его сделаете? – поинтересовался Флориан.

«Сделаю», – хотел сказать Волчок, но не успел, поскольку с улицы донесся отчаянный крик.

Это был пес, просто пес. Нет, не просто. Мышцы его вздулись буграми, а раскрытая пасть, казалось, увеличилась в размерах раза в полтора. Пес, черно-палевый, головастый, стоял над мертвым ребенком, широко расставив лапы, а с белых, оскаленных зубов его на землю капала кровь.

– Убил! – рыдала женщина, поддерживаемая с двух сторон молодыми парнями. – Загрыз, ирод!

Рыцари окружили пса, держась за рукояти мечей.

– Пес явно взбесился, – сказал Гассель и первым вытянул свой меч из ножен. – Нужно убить его, пока он не добрался до кого-нибудь еще.

Пес уставился на Гасселя пылающими глазами и глухо зарычал. Было в его рыке что-то такое, что заставило рыцаря замереть на месте, что-то, чего не бывает в рычании обычных собак.

– Это не просто пес, – процедил сквозь зубы Бык Рорхарт, не спуская глаз с клыков зверя. – Посмотрите на его зубы.

Зубы у пса были странные – непропорционально длинные, острые, как гвозди, и неровные.

Гассель облизнул пересохшие губы и хотел что-то сказать, и в этот миг голова пса стала медленно поворачиваться набок, все сильнее и сильнее, и поворачивалась до тех пор, пока уши чудовища не оказались снизу. Рыцари смотрели на эту перевернутую голову в полном изумлении. Бык Рорхарт, покосившись на товарищей, незаметно перекрестился. Казалось, крестное знамение вызвало у зверя приступ новой ярости, пес снова зарычал, и в глазах его, глядящих снизу, полыхнул багровый огонек.

– Свят, свят, свят… – раздалось сразу с нескольких сторон.

– Что за чертовщина? – хрипло пробормотал побледневший Гассель.

Собака тронулась с места и, продолжая рычать страшной перевернутой пастью, шагнула вперед. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не Флориан Печальный. В одно мгновение он выхватил из ножен меч и рубанул адского пса по голове. Голова твари раскололась надвое, будто капустный кочан, ее половины повисли на шее страшными окровавленными обрубками, однако пес не остановился и продолжал идти на рыцарей.

И тут с разных сторон деревни послышались крики. Гассель тряхнул головой, приходя в себя, ринулся на пса и стал рубить его мечом, прочие рыцари, посчитав, что их помощь коротышке уже не нужна, развернулись и побежали на крики.

Волчок бежал по двору вместе с рыцарями, выбивая из-под сапог жидкую грязь. На пути у них попалась стая гусей. Гуси, белые, упитанные, сильные, возмущенно загоготали и взмыли в воздух. Что-то в этих гусях было странное. Егор остановился, чтобы сообразить, что его так удивило. Мимо с криками бегали общинники – взрослые и дети. Волчок поднял голову, посмотрел на кружащих над деревней птиц и понял, что было не так – птицы летали вверх ногами. Выглядело это столь жутко, что Волчок мгновенно вспотел от ужаса.

Однако через секунду случилось нечто еще более страшное. Дверь конюшни с грохотом вылетела, и из ее темной утробы выскочил каурый жеребец пастора. Взбесившийся жеребец на полном скаку пересек двор, настиг хромоногую дочку бочара, ковыляющую к амбару, сбил ее с ног и растоптал копытами. Затем жеребец развернулся и, резко дернув головой, схватил зубами за плечо пробегающего мимо мальчишку. Жеребец успел вырвать из плеча мальчишки кусок плоти, когда тяжелое копье, брошенное мощной рукою Быка Рорхарта, пронзило ему голову.

В деревне царил полный переполох. Повсюду слышались крики:

– Убивайте собак!

– Скотина взбесилась!

Однако Егору не довелось принять участия в сражении со взбесившимися животными. Летающие вверх ногами гуси, про которых он забыл, отвлекшись на жеребца, спикировали сверху и ударили его клювами в голову. В черепе у Волчка загудело, ноги его подкосились, и он рухнул на землю без сознания.

В себя он пришел только к вечеру. Возле топчана, на котором он лежал, сидела Габриэла. Она смачивала ему лоб тряпицей, и лицо ее было таким усталым и бледным, словно она сама нуждалась в помощи лекаря. Увидев, что Волчок пришел в себя, Габи отложила тряпицу, взяла со стола кружку с травяным отваром и поднесла ее к губам Волчка.

– Выпей, – промолвила она сипловатым от усталости голосом. – Это вернет тебе силы.

Волчок сделал несколько глотков, потом вновь опустил затылок на топчан и спросил:

– Чем все закончилось?

– Рыцари перебили всю живность в деревне, – ответила Габриэла. – Теперь у нас нет ни кур, ни собак, ни лошадей.

– Что с ними произошло? Почему они взбесились?

– Отец сказал, что во всем виноват Адский лес. – Габриэла вздохнула: – Демоны вселились в наших животных.

– Такое случалось прежде? – спросил Волчок.

Девушка покачала темноволосой головой.

– Нет.

Егор помолчал, осмысливая услышанное, затем спросил:

– Много людей погибло?

– Четверо, – ответила Габи. – Еще троих животные сильно покалечили.

– А что с тем мальчиком, которого укусил жеребец?

– Ты говоришь про сына плотника? Малыш умер. Отец уже предал его тело земле.

– Ясно.

Волчок закрыл глаза.

– Не думай ни о чем плохом, – услышал он голос Габриэлы, и влажная тряпица вновь опустилась на его пылающий лоб. – Твои раны неглубоки, и они удивительно быстро затягиваются. Но у тебя жар, и тебе нужно отдохнуть.

– Да… – тихо вымолвил Егор. – Мне нужно отдохнуть.

Он почувствовал, как дрема охватывает его мозг, и не стал ей противиться.

В ту ночь Егору приснился странный сон. Ему снилось, будто в ночном сумраке страж Отто подошел к дому, в котором жил виноградарь Гюнтер со своей женой, на мгновение остановился у двери, затем воровато огляделся, вынул из ножен кинжал, сунул его в дверную щель и, действуя ловко и бесшумно, скинул крючок с петли.

Открыв дверь, страж Отто змеей проскользнул в дом Гюнтера. В доме он сразу прошел к широкой деревянной кровати, накрытой соломенным тюфяком, на котором спали виноградарь и его жена. Остановившись возле кровати, Отто пару секунд медлил, словно выбирал, с какой из двух жертв ему следует начать. Затем он склонился над женой виноградаря. Женщина спала на спине. Изо рта стража Отто вылез черный длинный язык. Язык этот, подобно жуткому насекомому, устремился ко рту женщины, раздвинул ей губы и скользнул ей в гортань.