Физрук 2: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

доволен. Пусть мы пока не сняли ни метра, но начало было положено. С таким-то пацанами мы кого угодно уделаем! И плевать на происки Шапокляк. Этими своими соображениями я и поделился с Рунге, когда мы пошли по домам. Карл Фридрихович согласно кивал, хотя лицо у него оставалось задумчивым. Ну да, уж у него-то по части педсоветов было опыта побольше моего.

Домой я пришел в приподнятом настроении. Илга уже была дома. Готовила на кухне. После событий вторника, когда я, наконец, проявил себя как подобает мужику, который хочет, чтобы в его отношениях с женщиной главное слово оставалось за ним, она вообще неуловимо изменилась. И эту перемену я счел полезной для нашей совместной жизни и вообще перестал думать об этом. У меня и других проблем хватает. А дом, он должен быть крепостью, где обо всех проблемах забываешь. Мы поужинали, посмотрели телек и легли спать.

В субботу мне не нужно было с утра идти в школу — только к семи часам вечера — на педсовет. И я поехал в спортобщество. Мне накануне позвонила Нина — секретарша председателя «Литейщика» товарища Дольского — и напомнила о том, что к одиннадцати часам придут родители, желающие, чтобы их отпрысков обучали карате, принесут справки от врачей. Пора было уже составить списки и назначить первое занятие. Чем я и собирался заняться в первую половину дня.

К моему приезду Нина умудрилась всех построить в порядке значимости кандидатов. Вернее — их родителей. Мне только осталось начать прием. Как я и ожидал, ни одной справки, запрещающей заниматься спортом всем этим маменькиным и папеньким деточкам не было. Наверное, половина из справок были липовыми, но тем не менее, я их все подшил в папочку. В случае чего — суну под нос разным там проверяющим. В конце концов, за своих деток отвечают родители, а я, со своей стороны, не буду излишне нагружать хиляков и лентяев, во избежание проблем. Пусть побалуются под моим присмотром, да и только.

«Лучшие люди города», чрезвычайно довольные тем, что я принял их детишек, кого в мужскую, а кого и в женскую секции, осыпали меня обещаниями самых разных благодеяний. Икорка, балычок, ананасы, заграничные шмотки и техника, стройматериалы для ремонта квартиры, косметика для жены, книжки Стругацких, Вайнеров, Семенова, Маркеса и Брэдбери. Я лишь смущенно кивал и шаркал ножкой, не подозревая, что Нина все эти обещания фиксирует, ставя пометки в списке родителей, рядом с их телефонными номерами.

Я велел этим любящим мамам и папам приводить своих отпрысков завтра, на установочные занятия. На все про все ушло полдня. До педсовета оставалось еще порядочно времени и я решил пригласить секретаршу Дольского пообедать, в знак благодарности за ее помощь. Конечно, она помогала мне не бескорыстно, а за зарплату, но мне с ней еще работать и работать, так что не мешает укрепить наши отношения небольшим возлиянием. Да и перед нервотрепкой на педсовете выпить не плохо бы.

Неподалеку от стадиона обнаружился ресторан с многозначительным названием «Старт». Вот мы туда и стартанули. Днем здесь было пустовато, так что мы имели возможность самостоятельно выбрать столик. Правда, официанты все равно делали вид, что страшно загружены. Буквально сбились с ног. Пришлось им напомнить, что заведующий райпищеторга, внучка которого числилась в моем списке, будет неприятно удивлен их нерасторопностью, и они забегали, как тараканы.

Вскоре на нашем столике появилось два лангета с гарниром из жареной с грибочками картошки, два оливье и бутылочка «Муската». Мы с Ниной выпили за успех моего начинания. Я заметил, как порозовели ее щечки после второго бокала. И вообще, она оказалось милой девушкой. Мы ели, пили, болтали о пустяках. Я рассказывал о школьных делах, а моя собутыльница — о нравах, которые царят в ведомстве товарища Дольского. Информация могла оказаться полезной.

Мы даже немного потанцевали — в ресторане есть музыкальный автомат. Нина доверчиво ко мне прижималась, но при всей своей отзывчивости, я делал вид, что не понимаю намеков. Тем более, что через полчаса мне уже нужно было быть в школе. Так что вскоре нам пришлось расстаться. Секретарша председателя спортобщества жила неподалеку от стадиона и я ее, разумеется, проводил, а потом поехал в школу.

Как и в первый раз, все набились в директорский кабинет. Судя по выражениям на лицах коллег, ничего хорошего от педагогического совета они не ждали. Сначала речугу толкнул Пал Палыч. Он кратко подвел итоги первого месяца текущего учебного года. Рассказал о проценте успеваемости и общем снижении оценок по поведению. Перечисление всех этих цифр напоминало анекдот про среднюю температуру по больнице, но присутствующие педагоги кивали с самым серьезным видом. Один я улыбался. И улыбка моя не была не замечена руководством. Завуч сделала какую-то отметку в своем блокноте.

После стали разбирать успеваемость и поведение конкретных учащихся, стараясь при этом не упоминать Степанова, ибо он был сыном отца города. Вызвали двух отъявленных хулиганов — к счастью, не из моего класса — и пропесочили их по полной. Хулиганы виновато шмыгали носами и клялись больше никогда, ни за что. Отпустив их, принялись обсуждать планы на текущий месяц и до конца четверти. Речь шла об общественной работе. Разуваев похвалил меня за организацию секции. Царева по моему поводу пока помалкивала, но я чуял, что она готовится нанести ответный удар, когда весь педколлектив уже расслабится. И она его нанесла.

— Минуточку внимания, товарищи! — произнесла Шапокляк, когда все уже начали ерзать и поглядывать на часы. — Мне хочется обсудить поведение нашего молодого коллеги, который, простите мне это выражение, в нашем дружном коллективе без году неделя, но с самого начала проявил себя не самым лучшим образом. Я говорю о присутствующем здесь преподавателе физической культуры Данилове Александре Сергеевиче.

Я поднялся и дурашливо поклонился. Хотя аплодисментов не сорвал, но Карл Фридрихович, Виктор Сергеевич, Григорий Емельянович и Антонина Павловна мне улыбнулись. Людмила Прокофьевна и Екатерина Семеновна злорадно хмыкнули. Петр Николаевич поднял сжатый кулак. Даже директор поощрительно кивнул. Другие преподаватели лишь недоуменно пожимали плечами. Я понял, что если не большинство, то по крайней мере — костяк «дружного коллектива» против меня ничего не имеет.

— Дабы не быть голословной, я озвучу ряд фактов, свидетельствующих о неблаговидных поступках товарища Данилова, а потом вы, коллеги, выскажите свое мнение и все вместе мы решим, какие меры следует принять для исправления ситуации.

— Прежде, чем вы продолжите, Эвелина Ардалионовна, — подал голос директор, — я хочу напомнить, что у нас педсовет, а не товарищеский суд, поэтому никаких выводов мы делать не будем. Достаточно того, что Александр Сергеевич выслушает высказанные замечания и примет их к сведению.

Шапокляк обожгла его взглядом, но была вынуждена кивнуть.

— Как бы то ни было, — снова заговорила она, — хочу напомнить, что еще на предыдущем педсовете, когда товарищ Данилов только-только знакомился с нашим коллективом, он повел себя мягко говоря, экстравагантно. Первого сентября, во время линейки, он принес в школу спиртное и подпоил Виктора Сергеевича. Потом я застала его в пикантном положении с, уже нас покинувшей, старшей пионервожатой. Вы все знаете, о ком речь. Мне лично преподаватель физкультуры откровенно хамил. Однако все это мелочи, по сравнению со вчерашним спектаклем, который он устроил в прямом и переносном смысле, после уроков. И вы, Карл Фридрихович, к сожалению, присутствовали при этом и даже потворствовали этому безобразию!

— Что за спектакль? — спросила Азалия Михайловна, тихая и скромная преподавательница музыки.

— Может, поясните, Александр Сергеевич? — обратилась завучиха ко мне.

— Я предпочел бы высказаться последним, — произнес я. — Даже у подсудимого есть такое право.

— Я могу пояснить, — сказал Рунге.

— Пожалуйста, Карл Фридрихович! — кивнул Разуваев. — Расскажите, в чем дело?

— Мы с Александром Сергеевичем решили организовать детскую киностудию, с целью выявления творческих способностей наших учащихся. Особенно — трудных подростков. Нас поддержало руководство Дома Пионеров. И ряд кинолюбителей нашего города. Вчера же было организовано чтение сценария, написанного учащимися Кривцовым и Абрикосовым. Между прочим — оба они из экспериментального класса, которым руководит товарищ Данилов. После чтения была показана инсценировка одного из эпизодов, поставленная учащимся из десятого «А», Вадимом Красильниковым, который занимается в драматическом кружке при Доме Пионеров.

— Что же вас в этом не устраивает, Эвелина Ардалионовна? — удивился Пал Палыч. — По-моему — молодцы!

И все преподаватели, за исключением химички и биологички, у которых на меня был зуб, одобрительно загалдели.

— Во-первых, Павел Павлович, — повысила голос Шапокляк, — Данилов и Рунге не предупредили педсостав о своей