Одна на миллион - Марина Серова

«Таня, о чем ты сейчас думаешь?! Та история уже малоинтересна. Сейчас важно только одно – где Маша Баранова. Уже одиннадцатый час, а она все еще не вернулась в гостиницу. Ладно, если просто из вредности характера испытывает Мишино терпение. Мстит ему за то, что он решил ее бросить и вернуться в Тарасов. Но не дай бог, она влипла в новую историю».

– Миша, а ты звонил Маше на мобильник? – вдруг опомнилась я.

– Да, но она сбрасывала мои звонки.

– Попробуй позвонить с городского телефона. – Я кивнула в сторону аппарата, висящего на стене.

Антипов встал и подошел к телефону. Он набрал номер и развернул трубку в мою сторону. До меня донеслись слова о том, что абонент находится вне зоны доступа. Я забила в свой мобильник Машкин номер и сказала:

– Миша, вот вы приехали в этот город, куда сначала пошли? В детский дом?

Антипов кивнул в знак согласия.

– Я так и думала. Что вам сказала Ксения Митрофановна?

– Вы и об этом знаете? Я начинаю вас бояться. Сижу тут, рассказываю вам все, а Маши все нет.

– Меня это обстоятельство тоже сильно напрягает. Итак, как вас встретили в детском доме?

– Вахтерша – грубо, но потом пропустила. Заведующая тоже сначала не обрадовалась, особенно когда Маша сказала, что хочет узнать, кто ее настоящие родители. Князева стала говорить, что не имеет права разглашать такие сведения, но потом Маша дала ей денег, много денег, и Князева попросила нас подождать. Она куда-то вышла, а потом вернулась и сказала, кто был настоящими родителями Маши.

– Даже так? И кто же?

– А вот этого я не скажу, потому что это не моя тайна.

– Ладно. Этот эпизод пока опустим. Лучше скажи, как же случилось, что вы с Машей поссорились? С чего бы это вдруг? Где ваши пути разошлись?

– Вообще-то еще тогда, когда сидел голый около речки, я впервые подумал, что все происходящее со мной после знакомства с Машей – это какое-то наваждение.

– А если ближе к теме?

– Хорошо, можно ближе. Гостиница «Монблан» первой попалась нам на глаза в этом городе, сюда мы и завернули. Потом мы зашли в этот шикарный номер, люкс, и я окончательно осознал, какая огромная пропасть между мной и Машей. В деревне я спал на самодельной кровати, в общежитии – на койке с панцирной сеткой. А Маша привыкла к другой обстановке. Она швыряла направо и налево такими деньгами, которые мне и не снились. Конечно, она помогала людям, моим родственникам дала денег на операцию, за что я ей очень благодарен...

– О да, это смягчает неприглядность некоторых ее поступков. – Я не могла удержаться от этого замечания.

– Здесь, в этом городе, я наконец-то стал прозревать, приходить в себя. Как-то сразу обнаружилась разница в наших вкусах и взглядах на жизнь. И вообще я не готов был к встрече с приключениями, которые следуют одно за другим, поэтому сломался, – чистосердечно признался Антипов. – А Маша легко приходила в себя после любых передряг, у нее какая-то неистощимая энергия и бурная фантазия. Знаете, она порой не ведает, что творит.

– Что, к примеру, она еще натворила?

– Мы пошли в ресторан пообедать, здесь же, при этой гостинице. Она там такого поназаказала! Нет, я понимаю, у нее сегодня день рождения, о чем я узнал только в ресторане... Но надо же знать меру! Официантка насчитала нам такую сумму, которую я и в руках-то никогда в жизни не держал, и спросила, обращаясь ко мне, есть ли у меня такие деньги. Что я ей мог ответить? У меня не было с собой денег даже на приличный подарок! Я потом купил Маше букетик полевых цветов, а она его выбросила. Я видел, что Баранова специально его в урну бросила, а мне сказала, что случайно где-то обронила, – сказал Антипов, и я поняла, что случай с цветами сыграл не последнюю роль в том, что он решил расстаться с Машей. Да, рыжая бестия этим поступком больно ударила по самолюбию парня, еще больнее, чем официантка. – Да, я, кажется, про ресторан говорил... Маша расплатилась за обед пластиковой карточкой, а я почувствовал себя полным идиотом.

– Куда вы пошли из ресторана?

– Мы стали просто гулять по городу, зашли в парк, и тут как раз тот случай с букетом произошел. Я сказал Маше, что нам надо серьезно поговорить. Мы сели на скамейку, я долго собирался с мыслями и все-таки сказал ей, что намерен вернуться в Тарасов. Маша психанула и даже ударила меня по лицу, обозвала слабохарактерным пай-мальчиком и послала меня к черту. Я встал со скамейки и пошел, но потом понял, что мне надо ей объяснить, что не сдам ее, что буду молчать о том, что произошло около Отчина, и про то, что она в этом городе, тоже никому не скажу. Я вернулся назад, но Маши на скамейке уже не было. Я побегал по аллеям парка, а она как сквозь землю провалилась. Мне ничего не оставалось, как вернуться в гостиницу, потом вот встретил вас.

– Как ты думаешь, почему Маша до сих пор сюда не вернулась?

– Наверное, она нашла свою мать и осталась ночевать у нее. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Я стала думать над этой версией. Естественно, вспомнила про детский дом, и тут на меня снизошло озарение.

– Миша, а мне кажется, что Ксения Митрофановна дала вам фамилии Машиных родителей от фонаря. Она увидела деньги и поняла, что не может отказаться от такого подарка судьбы.

– Нет, не может быть, – отмахнулся Антипов от моих предположений.

– Сколько времени Князева отсутствовала в своем кабинете?

Немного подумав, Миша сказал:

– Минут десять, не больше.

– Она показала вам дело? Принесла его с собой?

– Нет, только назвала фамилию и имена-отчества родителей. Они у нее на бумажке были написаны.

– Вряд ли за десять минут она могла найти нужное дело. За это время можно только зайти в соседний кабинет и написать на бумаге пару имен из головы.

– Почему вы так думаете?

– А Маша просила Князеву никому больше не давать эту информацию, естественно, за отдельную плату?

– Нет.

– А вот теперь, Миша, слушай, что я тебе скажу. Я тоже была в детском доме и тоже предлагала Ксении Митрофановне взятку за ту же информацию. Только я назвалась частным детективом и денег, наверное, предложила ей не так много, как Маша. Но дело не в сумме. Если Князева так любит мани-мани, то что ей мешало взять и мои бабки?

– Не знаю. Может, меру знает, – предположил Антипов.

– Вот это вряд ли. Просто Князева – педагог по образованию, и она хорошо разбирается в людях. Ей просто нечего было мне сказать. Князева поняла, что мне лапшу на уши не навешаешь. Я не поверю бумажке, наспех накорябанной на листке, а захочу лично заглянуть в документы. А Машиного дела в детдоме нет, оно уже давно хранится в городском архиве.

– Выходит, что нам она подсунула туфту? Но Маша, она ведь может об этом догадаться и вернуться в детский дом...