Австро-Венгерская империя - Ярослав Шимов

до самого конца этого удивительного государства). С эпохи Марии Терезии начинается и то, что можно назвать центральноевропейским путем — способ сосуществования и взаимодействия множества народов и культур в рамках империи, которая не всегда давала простор национальным чаяниям и устремлениям, но почти всегда старалась сгладить противоречия между своими столь разными подданными. Она предоставляла им возможность жить бок о бок, поддерживая и усиливая друг друга, под властью габсбургской династии, игравшей одновременно роль интеграционного фактора, символа государственности и олицетворения Центральной Европы — этой, по выражению чешского писателя Милана Кундеры, «архиевропейской Европы», построенной по принципу «максимум многообразия при минимуме жизненного пространства».

В этом, на мой взгляд, заключалась новая историческая миссия Габсбургов, пришедшая на смену прежней — миссии защитницы Европы от османского нашествия. В отличие от западной части европейского континента, здесь, в центре и на востоке Европы, процесс превращения этносов в нации, с собственной развитой культурой, самосознанием и политическими устремлениями, шел относительно медленно. Государство Габсбургов было не тюрьмой народов, как о нем впоследствии отзывались националистически настроенные политики и историографы — немецкие, венгерские, итальянские, чешские, — а скорее инкубатором, в котором и благодаря которому народы Центральной Европы могли достичь стадии культурного, социального и политического развития, свойственной их западным соседям уже в XVIII в. Однако в этом и заключалась главная опасность для Габсбургов: демон национализма, объявившийся в Европе в XIX в., по объективным причинам был враждебен наднациональной власти австрийского дома, основанной на древнем династическом принципе.

Чтобы сохранить и по возможности приумножить доставшееся им наследство, преемники Mater Austriae должны были взять на себя нелегкое дело достижения социальной и национальной гармонии в своих владениях. Представления о такой гармонии у членов австрийского дома были неодинаковыми.

Одну из наиболее радикальных «версий» предложил и попытался осуществить на практике сын Марии Терезии — Иосиф II. О трагической судьбе этого одинокого реформатора речь впереди, пока же вернемся в 50-е гг. XVIII столетия, когда над Европой сгустились тучи новой войны.

«ПЕРЕМЕНА АЛЬЯНСОВ» И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

Французов при габсбургском дворе любили, Францию — терпеть не могли. Родным языком императора Франца, мужа Марии Терезии, был французский; при нем в Вене были заведены многие французские обычаи и манеры, но император не мог спокойно слышать о Людовике XV, который нанес ему когда-то смертельную обиду, вынудив уступить Франции Лотарингию. Да и сама Мария Терезия помнила о почти трехсотлетней борьбе ее предков с французской экспансией, которая началась еще в XV в.

Неудивительно, что, ознакомившись с запиской, поданной венценосным супругам в марте 1749 г. графом Кауницем, королева недоуменно подняла брови. Граф, слывший восходящей звездой австрийской дипломатии, предлагал вещь неслыханную: постепенно отойти от старинного, проверенного во многих войнах альянса с Англией и Голландией и сблизиться с заклятым врагом — Францией. Той самой Францией, которая совсем недавно поддержала притязания Карла Баварского на земли Габсбургов. Той Францией, которая никак не могла смириться с мыслью, что времена «короля-солнца» давно миновали, и упорно стремилась к доминированию на европейском континенте. Быть может, граф Кауниц сошел с ума или подкуплен французами?

Однако, ближе ознакомившись с аргументацией дипломата, Мария Терезия поняла, что его идеи не так уж безумны. По сути дела, между Францией и Австрией уже не осталось непреодолимых противоречий, убеждал государыню Кауниц. Французы более не стремятся к экспансии в Италии, где позиции Габсбургов весьма прочны. Напротив, усиление Пруссии очень беспокоит не только Вену, но и Париж. Кроме того, Австрия может сыграть на противоречиях между Францией и Англией в заморских колониях. Английский король является также курфюрстом Ганноверским, и его вмешательство в дела «Священной Римский империи» естественным образом подрывает позиции в ней австрийского дома. Таким образом, и здесь союзниками австрийцев могут быть французы, тоже желающие вытеснить англичан из континентальной политики. Итак, задавал вопрос Кауниц, не стоит ли поставить на французскую карту? В случае, если альянс с Францией будет дополнен дружескими отношениями с Россией (с которой Вена уже заключила в 1746 г. оборонительный военный союз), позиции Австрии в международной политике заметно усилятся.

Записка Кауница была на время положена Марией Терезией под сукно: время для столь резких движений, по мнению осторожной королевы, еще не пришло. Но наступил 1756 год, и события стали развиваться с головокружительной быстротой. В конце января в Вену пришло известие о том, что Англия и Пруссия подписали Вестминстерскую конвенцию. По сути дела, этот документ не был союзным договором, однако один из его пунктов гласил: «Если же вопреки всем ожиданиям и в нарушение мира... любая иностранная держава предпримет вторжение в Германию, две договаривающиеся стороны объединят свои усилия для наказания нарушителей и сохранения спокойствия в Германии». За этими невинными словами скрывалась явная угроза австрийским и французским интересам. Кроме того, прусский король за соответствующие субсидии фактически обязался защищать интересы Англии и Ганновера в империи, что не могло не беспокоить Вену.

Начались интенсивные переговоры, закончившиеся в мае 1756 г. в Версале подписанием союзного соглашения между Францией и Австрией. Случилось именно то, о чем Фридрих II писал еще во время войны за австрийское наследство: «Самое худшее, с чем мы могли бы столкнуться в будущем, — это союз Франции и королевы Венгерской». В том же месяце Англия официально объявила Франции войну, хотя боевые действия в североамериканских колониях и Индии шли уже давно. Так произошла знаменитая «перемена альянсов» (reverse des alliances), она же «дипломатическая революция», результатами которой Мария Терезия могла быть довольна. Исчезла угроза французского нападения на империю и Италию, а также опасность, вызванная союзными отношениями Франции с турками. Ну а конец франко-прусского альянса и вовсе избавил Вену от настоящего кошмара.

Фридрих II, впрочем, пока тоже чувствовал себя уверенно. Его казна была пополнена английским союзником, в армии — свыше 200 тыс. вымуштрованных солдат. Король решил, что наилучшей тактикой будет молниеносная война, в которой он поодиночке разобьет медлительных противников. Поэтому, не обладая перевесом над французами и австрийцами, самонадеянный Фридрих ударил первым. 29 августа 1756 г. началась самая кровавая из войн XVIII столетия, которую иногда, учитывая, что боевые действия велись и на других континентах, даже называют мировой.

* * *

Саксония, примкнувшая к антипрусской коалиции, продержалась недолго: разбитая в пух и прах, она к концу года была оккупирована войсками Фридриха. Король привел несколько десятков тысяч саксонских пленных к присяге себе и своему знамени и включил их в состав прусской армии. Ничего удивительного: в ту пору воевали еще не за отечества, а за государей. На очереди были австрийцы, и 1 октября 1756 г. прусский король нанес им поражение при Ловосице.