Хороши в постели - Дженнифер Вайнер

на то, что ухитрилась заработать в ОВоЩе. Усевшись за руль, чтобы ехать на эти самые собеседования, я дала себе слово – отныне я больше не буду отцовской крысой. Я покину клетку с рычажком и кормом. Он не принесет мне ничего, кроме несчастья, а этого добра мне и так хватало.

От брата я услышала, что отец переехал на Западное побережье, но расспрашивать о подробностях не стала, хотя их, собственно, никто и не предложил. После развода прошло десять лет, дети выросли, алименты кончились. Чеки перестали приходить. Как и поздравительные открытки или другой намек, что для отца мы вообще существовали. Выпускной Люси пришел и ушел, и когда Джош отправил отцу открытку с приглашением на свой, она вернулась обратно. Отец опять переехал, не сказав нам куда.

– Можем поискать его в Интернете, например, – предложила я.

Джош мрачно зыркнул:

– Зачем?

И я не смогла придумать ответ. Если найдем, он приедет? Или ему будет все равно? Наверное, да. И мы втроем договорились оставить все как есть. Хочет наш отец где-то пропадать – пусть.

И мы продолжили справляться с жизнью уже без него. Джош преодолел страх перед склонами и полтора года перебирался с одного горнолыжного курорта на другой, а Люси ненадолго сбежала в Аризону с парнем, который, как она утверждала, был бывшим профессиональным хоккеистом. В качестве доказательства она заставила его посреди ужина снять мост и показать, что у него нет зубов.

Вот так и шло.

Я знаю, что поведение отца – оскорбления, критика, то, как он заставил меня чувствовать себя ущербной и уродливой, – меня ранило. Я прочла достаточно статей о самопомощи в женских журналах и понимала, что через подобную жестокость нельзя пройти невредимой. С каждым мужчиной, которого я встречала, я держала ухо востро. Интересно, мне и правда понравился этот редактор или я просто ищу себе «папочку»? Люблю ли я этого парня, спрашивала я себя, или я просто думаю, что в отличие от отца он меня никогда не бросит?

И куда меня привела вся эта осторожность? Вот интересно. Я одинока. Человек, которому я нравилась настолько, что он хотел видеть меня членом своей семьи, мертв, а я даже не могла как следует выразить соболезнования. И теперь, когда Брюс наконец достиг той точки в жизни, когда мог меня понять, посочувствовать тому, через что я прошла, ведь сам пережил эту потерю, он даже не стал со мной разговаривать.

Как будто кто-то жестоко надо мной подшутил, выдернул из-под ног коврик, чтобы я рухнула, – другими словами, я опять чувствовала ровно то же самое, что и в ситуации с отцом.

7

Весы в Центре по проблемам веса и нарушения пищевого поведения Филадельфийского университета выглядели как тележки для мяса. Платформы были примерно в четыре раза больше обычных весов, с перилами по бокам. Взбираясь на такие, трудно не чувствовать себя домашним скотом, а с сентября мне приходилось это проделывать каждые две недели.

– Очень необычно, – заметил доктор Кей, глядя на красные цифры на дисплее. – Вы похудели на три с половиной килограмма.

– Не могу есть, – тупо сказала я.

– То есть вы едите меньше, – уточнил доктор.

– То есть каждый раз, когда я кладу что-то в рот, меня рвет.

Он пристально посмотрел на меня, затем снова на весы. Цифры не изменились.

– Пойдемте в мой кабинет.

На манеже все те же: я в кресле, он за столом, на столе моя медицинская карта, которая все прибавляла в толщине. Доктор еще больше загорел и даже, наверное, похудел, белый халат казался великоватым.

– Большинство пациентов набирают вес перед тем, как начинают принимать сибутрамин, – сказал он. – Напоследок отрываются. Так что, как уже сказал, ваш случай необычен.

– Кое-что произошло.

Опять пристальный взгляд.

– Очередная статья?

– Отец Брюса умер. Брюс, мой парень… бывший парень. Его отец умер в прошлом месяце.

Доктор Кей опустил взгляд на свои руки, перевел его на папку и, наконец, снова на меня.

– Соболезную.

– И он позвонил мне… и сказал… и попросил прийти на похороны… но он не позволил мне остаться. Не позволил остаться с ним. Он был в таком ужасном… и это было так грустно… И раввин говорил, как отец Брюса ходил в магазины игрушек, и я чувствую себя так паршиво…

Я заморгала, с трудом сдерживая слезы. Не говоря ни слова, доктор Кей протянул мне коробку салфеток. Он снял очки и прижал два пальца к переносице.

– Я плохой человек, – прорыдала я.

Доктор ответил мне ласковым взглядом.

– Почему? Потому что вы с ним порвали? Глупости. Откуда вы могли знать, что такое случится?

– Нет, – покачала я головой. – Я понимаю, что не могла знать. Но сейчас, это как… я хочу только его поддержать, быть рядом и любить его, а он мне не позволяет, и я чувствую себя такой… одинокой…

Доктор вздохнул:

– Тяжело, когда все заканчивается. Даже если никто не умирает, даже если вы расстаетесь максимально мирно и никто в этом не виноват. Даже если это вы принимаете это решение. Не бывает легко. Всегда больно.

– Мне просто кажется, что я страшно ошиблась. Не продумала все до конца. Считала, что знаю, каково мне будет в разлуке с ним. Но оказалось – нет. Я не могу. Я даже не представляла, как это на самом деле. И я только и делаю, что скучаю по нему…

Я тяжело сглотнула, подавившись очередным рыданием. Я не могла этого объяснить – что всю свою жизнь ждала парня, который меня поймет, который поймет мою боль. Думала, что знала, что такое боль, но теперь понимала: мне еще никогда не было так больно.

Я плакала, а доктор смотрел в стену над моей головой. Затем он открыл ящик стола, достал блокнот и начал писать.

– Я выбываю из программы?

– Нет, – ответил доктор. – И есть вам, конечно, придется. Но я думаю, что было бы неплохо кое с кем пообщаться.

– О нет! – воскликнула я. – Никаких психотерапевтов.

Он криво ухмыльнулся:

– Мне кажется или я слышу нотки антипатии?

– Я ничего не имею против терапии, просто знаю, что не поможет. Трезво смотрю на ситуацию. Я совершила огромную ошибку. Я не была уверена, что любила его достаточно сильно, а теперь я знаю, что люблю, а его отец умер, и Брюс меня больше не любит.

Я выпрямилась и вытерла лицо.

– Но я все еще хочу участвовать. Чтобы хоть что-то в жизни меня порадовало. Я хочу чувствовать, что я делаю что-то правильно.

Доктор снова усадил