Смерть предпочитает блондинок - Вероника Рыбакова

Но Женька решила не сдаваться Наташке и возразила ей с подколкой:

— Это в нашем отеле он, может быть, ничего для других женщин не покупает. Может, у него вообще такие любовницы, что им и парфюма хватает.

Девушки не хотели ссориться, просто они по-разному относились к Конотопам. Наташа считала мадам Конотоп своего рода эталоном, спокойная и мягкая Женька находила эту женщину представительницей категории «Ужас что».

Повисла неловкая пауза.

Вика быстро жевала салаты, прихлебывая их горячим кофе. Тут Наташа ее спросила:

— Слушай, Викуш, а куда ваша Жанна подевалась? Что-то ее несколько дней уже не видно.

— Я точно не знаю, по-моему, она уехала к сыну, — ответила Вика, когда все прожевала и проглотила. — Ну, я побегу, девочки, а то у нас сегодня никто еще на ужин не ходил.

И маленькая Вика со своими большими ресницами как-то боком, склонив голову, вылетела из-за стола, метнулась к выходу из кафе.

Маша ехала домой и обдумывала услышанную по телефону информацию. Василий Иваныч тоже двигался по направлению к ее дому. Он сказал ей, что того, кто обрезал им волосы, уже почти что поймали, только еще не задержали и что ему надо отстричь от Машиных волос тонкую прядочку для экспертизы.

Волосы, принесенные из парикмахерской, пылились в мешочке в одном из ящиков комода, и Маша радостно сообщила об этом Василию Иванычу. Ее еще бабушка научила никогда не выбрасывать свои отстриженные волосы, а хранить их дома, где-нибудь в мешочке. Должно быть, бабушка знала про это какое-то поверье.

Наступали тревожные, будоражащие душу весенние сумерки. Маше казалось, что весь мир раскрывается, что пространство разлетается в стороны, а все дальние страны на свете начинают ждать долгого, теплого, роскошного лета. Это лето вдруг стало реальным, суховатый запах асфальта смешивался с запахом бензина, а запах снега пропал, пропал совершенно!

Она приехала домой, осторожно достала из кармана пугач, сунула его в платяной шкаф — в то отделение, где хранились ее носки и колготки, — и услышала звонок в дверь.

В дверной глазок она увидела Василия Иваныча, впустила его, поздоровалась и побежала было на кухню заваривать ему чай, но Василий Иваныч остановил ее и сказал, что совсем не голоден.

Маша усадила гостя на диванчик.

— Ну прежде всего, еще раз тебя с праздником, и расскажи, как у тебя дела, — попросил Василий Иваныч.

Маша обратила внимание на то, что он опять с ней на «ты», и ответила:

— Дела у меня хорошо, учусь, завтра на работу поеду. Василий Иванович, а вы что, уже его поймали — того, кто напал на Жанну?

— Пока мы никого не поймали. Мы просто… эээ… нашли тайник, где были спрятаны твои и Жаннины отрезанные волосы. Правда это или нет, покажет экспертиза. Могу я тебя попросить вспомнить, не видела ли ты чего-нибудь странного в последние дни?

— Я все время вижу красную «девятку» у нашего дома и не знаю, кто на ней ездит. Но, наверное, это чьи-то гости. А странного я ничего не видела.

— Могу я тебя попросить вот о чем: веди себя осторожно, смотри по сторонам. Молодец, что сказала мне насчет машины, — я тоже видел ее, проверю номер, но думаю, тут ничего страшного нет, и ты не волнуйся. Я вот что хочу тебе сказать — старайся… эээ… старайся вести себя сейчас осмотрительно, всяких неизвестных тебе людей избегай, вот о чем я хотел тебя попросить, понимаешь?

— Да понимаю. Только что же мне теперь делать — я же не могу все время сидеть дома и никуда не выходить. Но буду осторожной.

— Вот и договорились. Давай твои волосы.

Маша полезла в ящик тумбочки и достала мешочек, в который спрятала свои отстриженные прядки.

— Только тут еще и с прошлой стрижки есть. Но в общем с последней подстрижки вот эти коротенькие, — пояснила она и аккуратно переложила пряди в другой, маленький целлофановый пакет.

— Это просто отлично. Ну спасибо тебе. — Василий Иваныч подхватил мешочек, поднялся и направился к выходу.

Маша спросила его:

— А как Жанна? Я Татьяну Петровну и не вижу, она все время в больнице, а звонить ей я тоже боюсь — вдруг помешаю.

— По-моему, она сейчас дома, наверное, спит. Жанне уже намного лучше, прямая опасность для жизни миновала, вот и все, что мне известно.

У порога он еще раз глянул на нежное лицо девочки — она переживала, просто не позволяла себе показать, что боится. Глаза у Маши были светло-карие и прозрачные, а щечки — розовые, смугловатые. Ее хорошо подстригли после всего этого безобразия. У нее был упрямый подбородок с ямочкой посередине и ровные бровки, которые она не выщипывала в нитку, а лишь немного снизу подправляла.

— Ну будь здорова, Маша, — попрощался он с ней. У него была дочка ее возраста, Верка. Верка была совсем другой и в то же время очень похожей на нее. Все они в этом возрасте, как котята — мягкие, беспомощные.

Он ни за что не снимет с нее наружку, пока не изловит гада. Вот что говорил себе Василий Иваныч, пока спускался по лестнице, и думал, что пора бы уже и домой, к своим женщинам, которых он намеревался сводить в ресторан, предварительно одарив.

На улице в лицо ему дунуло свежим весенним ветром, он поежился и подумал об отпуске, обязательно у моря. Воздух стал весенним. Зима прошла за какие-то три дня.

Василий Иваныч сел в машину, и тут зазвонил его мобильный. Это была Арина.

— У меня для вас две новости — хорошая и не очень, — сообщила она. — Начать с хорошей?

— Начинай.

— Жанна пришла в себя, мне позвонила Татьяна Петровна. Жанна пока еще слабенькая, но все равно, это отличная новость для нас всех.

— Здорово! Дальше, — попросил Василий Иваныч.

— Вику в кафе расспрашивали о Жанне. Спрашивала девушка из соседнего магазина, из «Гиперборея». Зовут ее Наталья, возраст двадцать лет. Пока у меня все. Сообщаю, как договорились.

— Как у вас дела?

— Все хорошо, только мы очень устали. День бешеный.

— Спасибо за звонок, Арина. Держитесь там!

Василий Иваныч, вместо того чтобы ехать домой, нашел разворот, развернулся и решил помчаться в отель. Помчаться! Как бы не так.

От следующего светофора по направлению к центру вся улица стояла.

— Нет, нереально, — понял он. — Так я доеду туда только к часу ночи.

Повертев головой, он выудил из бардачка карту и стал искать пути объезда.

Или хотя бы путь выезда.

Затем нашел «Авторадио», прослушал новости и сводку о пробках на дорогах. Ему захотелось бросить машину прямо в ближайшем дворе и отправиться домой на метро — тогда будет хоть какая-то надежда поспеть к своим.

Центр, судя по всему, был запружен наглухо.