Лабиринты веры  - Эллен Грин

Мари кочергой подпихнула платье к огню и пошла открывать.

– Да?

– Сестра, извините, что беспокою вас… Вы можете уделить мне минутку? Это важно. – Рассел просочился в гостиную и только после этого повернулся к ней лицом.

Мари всплеснула руками.

– Это официальный визит? Офицер…

– Не совсем. Я ищу Аву. Она здесь? Я не разговаривал с ней уже несколько дней.

Мари изобразила удивление:

– Серьезно? А я думала, она куда-то уехала с друзьями. Или навещает…

Рассел оглядел комнату и увидел, как пламя лижет кладку топки. На его лице ничего не отразилось.

– В доме есть отопление? – Пламя только начало подбираться к платью. Рисунок ткани и гиппопотам – все это было отчетливо видно.

Мари попыталась встать так, чтобы загородить собой камин.

– Гм, это шутка? Да, есть. – Она увидела, что взгляд Рассела прикован к камину.

– А комната выглядит значительно лучше… Избавляетесь от вещей?

Мари пальцами придерживала полы кардигана.

– Порядок в доме не относится к сильным сторонам Авы. – Она лихорадочно соображала. – Вам еще что-нибудь нужно? – Мари обратила внимание на цвет его глаз, светло-карий, на настойчивость его взгляда. Она буквально видела, как крутятся колесики у него в мозгу.

– Пахнет сгоревшим пластиком. Надеюсь, вы не сжигаете в камине пластик? Ведь это очень опасно…

– Нет. Никакого пластика. Просто камином долго не пользовались. Это запах застоя.

– Нет, у горящего пластика специфический запах… Может, это пластиковые стяжки на дровах? Давайте я проверю. – Он обошел ее и направился к камину.

Мари оглянулась. Платье словно оберегал Господь. Оно, как плащаница, оставалось не тронутым жаром и огнем.

– Нет, не надо. Я тут сжигаю кое-какие старые вещи, от которых давно хотела избавиться.

– Вообще-то я здесь, потому что не могу найти свой бумажник. Я обыскал свой дом и машину, но так и не нашел его.

– Я его не видела. – Фраза получилась нервной и резкой.

– Вы не могли бы посмотреть в комнате Авы? Может, он завалился за кровать?

Мари передернуло: какой-то мужик вторгается в дом, говорит намеками, а потом еще осмеливается просить, чтобы она искала для него пропавшую вещь…

– Могла бы, но у меня сейчас нет времени. У меня назначена встреча, так что вам придется уйти.

Рассел несколько секунд смотрел вниз, на ее туфли, и вдруг вскинул голову:

– В бумажнике мои водительские права. И мой жетон. Без них я не могу появляться на работе… Ну если вы не можете, я сам поищу в ее комнате. Вы не против?

Мари поднялась на несколько ступенек и обернулась, глядя на камин. Ее терзали сомнения.

– Хорошо, я сама поищу. У нее в комнате? А еще где?

– В кабинете. Мы вместе были в кабинете. Может, в ее ванной? Я снял брюки…

– Замечательно. – Мари взлетела вверх, чтобы не слушать подробности.

Оглядела комнату Авы. Она уже успела перебрать бо́льшую часть ее вещей. И застелить кровать. Опустилась на колени и заглянула под нее. Кроме случайно закатившихся одноразовых стаканчиков, там ничего не было. Мари пересекла коридор и оглядела кабинет. Все чисто, прибрано. Она знала, что дверь в кладовку была взломана, но не собиралась рыться в коробках в поисках потерянного бумажника.

Мари сбежала вниз и обнаружила, что Рассел сидит на оттоманке, уставившись в огонь и глубоко задумавшись.

– Ничего не нашла. Я оставлю Аве записку, чтобы она связалась с вами. – Потянулась к ручке на входной двери и увидела, что у нее опять трясутся руки.

Рассел встал:

– Спасибо. Вы продаете дом? Такое впечатление, будто вы пакуете вещи.

Она слабо кивнула:

– Раз Клэр уже нет, мы с Авой решили, что так будет лучше. Между прочим, она собиралась помочь мне со сборами. На ней была кухня. Но она такая непредсказуемая… я должна была сразу понять, что на нее нечего рассчитывать. – Она улыбнулась, но при этом у нее дернулась щека. – Сейчас она здесь, а через минуту один Господь знает где…

– Верно. – Рассел вышел через открытую дверь, Мари плотно закрыла ее за ним и заперла на все замки.

Затем подбежала к камину и кочергой подтолкнула дрова. Голубые нитки от гиппопотама не сгорели. Пластмассовая пуговица издавала жуткую вонь. Все остальное поглотил огонь. Мари продолжала ворошить угли с таким остервенением, что искры летели из топки во все стороны и падали ей на руки. Наконец она сдалась и упала на оттоманку. Ее лицо было красным, но не от жара, а от слез, которые струились по щекам.

Джоанна уставилась на четыре фотографии, выложенные в ряд на обеденном столе.

– Рассел, мне страшно. Мне на самом деле страшно. Четыре убийства?

– Может, и нет. Во всем этом нет никакого смысла. На одном – дверь Джека Куинна. Как ты думаешь, он мертв? – Он откусил от куска пиццы и бросил его на тарелку, затем вытер руки бумажной салфеткой.

– А может, это была просто угроза?

– Значит, убийца все еще где-то рядом? Нацелился на Куинна? Логично. Но коль скоро он еще жив, это полностью меняет дело.

– Согласна. Так расскажи, что случилось. С Мари.

Рассел покачал головой:

– Плохо дело. Она сжигает то, что очень многие не стали бы жечь. Например, одежду.

Джоанна ахнула.

– Вещи Авы? Избавляется от улик? А что именно?

– Платье. Маленькое платьице. С каким-то голубым животным на спине. Я увидел это, когда вошел. И в доме воняло горелым пластиком.

Джоанна вскочила. Ее глаза стали огромными. Руки непроизвольно сжались в кулаки.

– Это то самое платье, что Ава нашла в коробке с фотографией. Она сама показывала его мне. Маленький голубой гиппопотам и клетчатая ткань… кажется, белое с голубым?

Рассел кивнул:

– Точно. И оно было в топке.

– Но зачем избавляться от ее вещей?

Он обхватил рукой подбородок.

– А пластик? Не знаю, что это было. Может, пуговицы от платья… Я пытался рассмотреть, пока Мари была наверху, но жар был слишком сильным, да и искры летели. Там было что-то металлическое и пластмассовое.

– Получи ордер, Рассел. Я попрошу, чтобы судья выписал его. Обыщи дом. Я действительно сильно боюсь.

Плечи Рассела поникли.

– Я бы с радостью, но ты готова к этому?

– К чему?

– К допросу. К тому, что тебя спросят, почему ты скрыла улики, важные для уголовного расследования. Причем скрыла тогда, когда уже узнала то, что знаешь сейчас.