Непорядок вещей - Рут Ренделл

Другие соседи не видели и не слышали вообще ничего. И все же из дома как-то похитили трехлетнюю девочку: разбудили, подняли с постели, спустились с ней по лестнице, посадили в машину — и все это без единого звука? Ей, наверное, зажали рот, а она пыталась вырваться. Или ей могли вставить кляп и вынести в мешке. Вексфорд поморщился, представив себе жуткую картину. И все же это казалось неправдоподобным.

— Дело о ребенке, который ночью не плакал, — сказал Вексфорд.

— Мне кажется, девочке могли что-нибудь подсыпать, — мрачно отозвался Бёрден. — Мы уже знаем, что Вики это практикует. Может, ей тоже рофинол дали?

— Но для этого ее должны были разбудить, и она увидела бы незнакомца. Возможно, похититель заткнул ей рот кляпом и сделал укол снотворного? Кстати, по тому адресу в Майрингеме проживает молодая пара. Вильям-стрит — это бывшие трущобы между полицейским участком и автовокзалом, где живут яппи. Дома там строили максимум на десять лет, а они простояли уже сотню.

— Джерри и Вики там, конечно, не знают? — поинтересовался Бёрден.

— Нет, конечно. Никто не слышал ни о нем, ни о его матери, или кем она ему там приходится.

Бёрден, который обычно предоставлял Вексфорду строить интуитивные догадки, вдруг спросил:

— Интересно, почему она выбрала эту улицу? В нашей стране есть еще Вильям-стрит, которая не выглядит грязной дырой?

— Вильям-стрит есть в Лондоне, в Найтсбридже, там шикарное место, но я догадываюсь, к чему ты клонишь. Думаешь, Вики что-то связывает с этой улицей? Возможно, она сама там жила, или ее родители, или знакомые? И поэтому она ее выбрала.

— Так бы поступил человек с ограниченным воображением. Мне кажется, стоит обойти все дома на Вильям-стрит. Жаль, что у нас нет ее фотографии. Или номера машины.

— С фотографией или номером машины мы бы уже давно ее нашли. Но давай сделаем обход. Или предоставим это нашим коллегам из Майрингема. Им нужно только дорогу перейти. — Вексфорд поднялся. — Уже поздно, а завтра утром очередное собрание «На страже боли».

Сержант Вайн обошел уже всю Плоуменс-лейн, когда, наконец, встретился с Мойрой Уингрейв, которая поведала ему, что видела прошлой ночью. Вайн человек сдержанный и невозмутимый, но ему, скорее всего, не удалось скрыть радость по поводу того, что в деле появился пусть единственный, но действительно важный факт. Поскольку, когда он ушел, Мойра уже считала себя самым главным свидетелем, хотя совсем недавно сокрушалась, что больше ничего не разглядела, а главное — не увидела номер машины. Если повезет, ее покажут по телевизору или, по крайней мере, о ней напишут в «Кингсмаркэмском курьере».

«Что не так-то просто», — подумала она, вспомнив просьбу полицейского не сообщать никому об их разговоре. О похищении дочери Девенишей наверняка скажут по радио и телевидению, и когда эту информацию донесут «общественности» — Мойре нравилось это слово, и она мысленно повторила его — ей можно будет говорить с кем угодно. А главное, рассказать, какую важную роль она сыграла в расследовании.

В доме Уингрейвов стояло четыре телевизора, так что они могли настроить любой канал. Мойра включила новости сразу на трех каналах, на четвертом их передавали в три сорок пять, а по радио обзор новостей — без пяти минут четыре. Но самое удивительное, нигде не сообщили о похищении. Это вызвало у Мойры смешанные чувства. С одной стороны, она испытала радостное волнение оттого, что чуть ли не единственная знает о случившемся, — кроме родителей, конечно, — а с другой, возмутилась по поводу бездействия средств массовой информации. Скоро с работы вернется муж и привезет из Лондона «Ивнинг стандарт», но и там наверняка нет ни слова о Саше или, как ее там, Сандре Девениш.

К четырем пришла горничная, которая убирала дом дважды в неделю. Обе дочери Трейси Миллер пошли в школу, и она каждый день с девяти утра убирала в чужих домах. Заказов было так много, что к Мойре она могла приходить только во второй половине дня. Правда, Мойру это не очень устраивало, потому что ровно в шесть возвращался домой Брайан Уингрейв, который не любил заставать в доме уборщицу. Но что Мойра могла с этим поделать? Ей нужна уборщица, пусть даже похожая на Синди Кроуфорд, стройная, как девушка, и с косой до пояса.

Трейси была загадкой. Она уже полгода работала у Мойры, но та до сих пор не знала, где она живет, есть ли муж, дети, любовник и прочее. Казалось, что у работницы нет ни дома, ни имени, и Мойра не удивилась бы, узнав, что Трейси заканчивает рабочий день в шкафу рядом с пылесосом, которым сейчас орудует. Трейси никогда не заговаривала первой, а Мойра считала ниже своего достоинства расспрашивать о чем-то уборщицу. Хотя она никогда не называла так Трейси, боясь ее потерять.

Но сегодня Мойра сама подозвала Трейси под предлогом, что на зеркале остались следы от пальцев и кофейный столик плохо отполирован. На самом деле ей хотелось поделиться новостью хоть с кем-нибудь, а общаться с Трейси — все равно что с кирпичной стеной.

Трейси ее молча выслушала, продолжая вытирать пыль, а когда Мойра закончила, сказала только:

— Бедная мать.

— Я то же самое сказала полисмену: «Бедная мать». Но как они найдут похитителя девочки, если скрывают этот случай от общественности?

— Не знаю.

Вскоре пришел Брайан и принес вечернюю газету. Как Мойра и предполагала, о похищении ни слова, как и в шестичасовых новостях «Би-Би-Си». В семь часов она заплатила Трейси двадцать пять фунтов, и, конечно, забыла взять с нее слово «не сообщать никому об их разговоре». Но кому она скажет? «Никому», — решила Мойра. Уборщица, что с нее возьмешь.

Молчаливая и замкнутая Трейси вернулась в дом на Кингсбрукском проезде. Мойра Уингрейв очень удивилась бы, узнав, где она живет и что находится в этом доме. Но проблему домашнего насилия миссис Уингрейв считала личным делом супругов, неинтересным «общественности».

Трейси открыла входную дверь своим ключом и прошла через весь дом в сад, где в это время обычно играли ее девочки. Но нашла там одну Тесним Фаулер, которая собирала брошенные детьми игрушки. Тесним сообщила Трейси, что ее дочери смотрят перед сном телевизор.

— Спасибо, ты прелесть, — поблагодарила ее Трейси, которая охотно общалась с теми, кто ей нравился. — Представляешь, в квартале миллионеров похитили девочку. Мне рассказала об этом старая сплетница, у которой я работаю. Девочке года три, она из очень богатой семьи. Не зря говорят, что не в деньгах счастье.

— Похитили? — ужаснулась Тесним. — Девочку?

— Да, Сандру Как-то-там. Красивое имя. Если у меня еще родится девочка — только не от него, боже упаси — я назову ее Сандрой.

Но Тесним ее уже не слушала.

— Это педофил! — завопила она. — А там мои детки! Это педофил ее похитил!

Утро выдалось прекрасным, сквозь туман светило солнце. В квартале Мюриэль Кэмпден царили тишина и покой, лишь в парке щебетали птицы. Те, кому рано на работу, только проснулись. Чуть позже семи прошел молочник, оставляя почти у каждого порога молоко, но не пинтовые стеклянные бутылки, а пластиковые литровые пакеты. Через полчаса тем же маршрутом прошел Даррен Микс, развозя утренние газеты на украденной из супермаркета тележке.