Инициация с врагом, или Право первой ночи - Надежда Олешкевич

— Ах, ты, паршивец! — крикнул мужчина на всю улицу, появившийся из-за поворота. — Иди сюда, мелкий засранец!

Он подлетел к ребенку. Схватил мешок с яблоками, вцепился в ухо мальчика, от чего тот запищал от боли, и потащил за собой.

— Они случайно рассыпались. Я не виноват. Папа, не надо! Ау-у… Честно, не виноват я.

Внутри всколыхнулась волна силы. Я медленно поднялась, неотрывно следя за мужчиной. Без долгих раздумий последовала за ними. Шагала, не обращая внимания на прохожих, крики зазывал возле небольшого рынка и устремленные на меня взгляды. Сейчас я явно выделялась среди людей. Но это не имело значения.

— Давно не порол тебя?.. — доносились до меня обрывки фраз отца, который не скупился на бранные слова. — Сейчас наверстаем упущенное!

Подзатыльник. Я заскрежетала зубами от удара ладонью по мягкому месту, после чего человек в красках расписал, как приложит туда же ремнем. Появилось покалывание по всему телу. Однако я была уравновешена, не спешила, наблюдала, продолжала идти за ними по пятам и накапливать злость по отношению к такому ужасному родителю. А едва те скрылись на втором этаже деревянного дома, поднялась по скрипучей лестнице.

Я приблизилась к нужной двери. Постучала.

— Что надо? — распахнул ту мужчина.

В меня дохнуло перегаром. В глазах защипало от тянущегося из небольшой комнатки кислого запаха. Изнутри послышался плач. Он-то и подтолкнул на дальнейшие действия.

Я потеснила человека и без спроса вошла внутрь. Осмотрелась. На узкой кровати валялось скомканное, грязное покрывало. Над потолком виднелась щель. Единственный шкаф доживал свой век и обещал в ближайшее время развалиться, а в углу на груде тряпья сидел тот самый мальчик, поджав ноги под себя.

Мужчина вдруг шлепнул меня по мягкому месту. Причмокнул, заулыбался.

— Пришла позабавиться, красивая?

Видно, неверно определил мои намерения, ведь в следующий миг уже шипел от боли, так как я вывернула ему руку.

Мальчик всхлипнул громче, и сердце облилось кровью. Единственным желанием стало защитить его. Но вместо того, чтобы обрадоваться появившейся подмоге, ребенок еще больше испугался и даже бросился мне в ноги.

— Пожалуйста, у меня больше никого нет, — причитал он. — Не надо. Тетенька, прошу. Да, он пьяница, но хороший. Пока мама была жива, работал в прачечной, а потом сильно запил.

— Не волнуйся, — улыбнулась я мальчику и положила ладонь на его щеку.

Он дернулся, как от удара, но быстро успокоился. Зеленые глаза посмотрели на меня с затаенной надеждой. От этого взгляда я едва не растаяла, как лед под раскаленным солнцем.

— Ах, ты, стерва! — воскликнул поднявшийся мужчина, но я придавила его к полу потоком силы.

Мальчик вздрогнул от стона отца, однако я не позволила к нему повернуться. Да, желала поквитаться с родителем, посмевшем поднять руку на ребенка. Сдержалась.

— Выйди за дверь. Мне нужно поговорить с твоим папой.

— А вы не сделаете ему больно?

— Что ты, — погладила я его по взлохмаченным волосам. — Не беспокойся, все будет хорошо.

Он доверчиво кивнул. Шмыгнув носом, посмотрел на мужчину и направился к выходу. Хлопок — и обстановка в комнате изменилась. Мое радушие превратилось в гнев. Я возвысилась над жалким человеком и добавила еще силы, отчего тот протяжно застонал.

— Итак, — сказала и отыскала глазами свободный стул.

Правда, не села в него, посчитав, что тот в состоянии вот-вот развалиться.

— Что тебе от меня нужно, демонское отродье? — задыхаясь, процедил мужчина.

Под моим воздействием корячился на полу. То краснел, то синел, то становился белым. А я по-прежнему стояла над ним и не представляла, как поступить. Самый простой вариант — убить. Тогда ребенку станет проще. Без отца над ним никто не будет издеваться, но и оставлять дитя без родителя — не лучший вариант. Себе взять мальчика я не могу. Возможно, хочу, но такой поступок будет означать мое неумение решать проблемы.

Я собралась прибавить силы и надавить так, чтобы у мужчины от боли заискрило в глазах, но вместо этого отпустила. Он подскочил на ноги. Оскалился. Миг — и взгляд его прояснился, будто он мгновенно протрезвел. Человек рухнул передо мной на колени и склонил голову, едва не сотрясаясь.

Агрессия порождает агрессию. Сила, как мне казалось когда-то, вызывает уважение.

— Страх, — произнесла я отстраненно. — Итог применения силы — страх.

От подобных эмоций всегда веяло гнилью. Меня воротило, стоило заметить в чьих-то глазах зарождающийся ужас, однако примера другого пути воздействия в моем окружении не было. А сейчас я отчетливо поняла свое отношение ко всему этому.

Поэтому протянула руку. Вдруг удастся заменить неугодную мне эмоцию на другую? Я помогла подняться ничего не понимающему мужчине, пригласила сесть на хлипкий стул. Человек не противился. Опасливо выполнял.

— Обычно боятся те, у кого есть, что терять, — сказала я, рассматривая небритого райсанца.

Одежда грязная. Волосы немытые. Ногти поломаны, не стрижены. Мне редко доводилось общаться с отребьем. В любой другой ситуации я даже не приблизилась бы к нему, не желая убивать свой нюх разящим от него запахом пота и перегара.

— Так чего же ты боишься потерять, человек?

Мужчина не сразу понял мой вопрос. Он пару минут молчал, то взирал на меня с ужасом, то косил взгляд на дверь.

— Я жду.

— Жизнь! — выпалил тот, опасаясь моего гнева.

— И что есть такого ценного в твоей жизни, что ты не хочешь ее разменивать на смерть?

Блеклые зеленые глаза смотрели на меня с недоумением. Мужчина не отвечал. Был озадачен.

— Как тебя зовут? — решила я зайти с другой стороны.

— Кларк.

— Мое же имя Саанирэйсэ.

— Та самая? — увеличились его глаза до размеров золотых монет.

— Та самая, — подтвердила я, наблюдая за быстро сменяющимися эмоциями на лице мужчины.

Он побледнел. Пальцы впились в давно покрошившийся край стула. Губы посинели, а зубы тихо-тихо застучали.

— Вижу, ты заведомо знаком со мной, Кларк. Однако я не собираюсь тебя убивать, пить твою кровь, ломать шею или делать все то, что принято рассказывать обо мне в Райсане.

Человек передернул плечами. Сглотнул.

— Но вернемся к моему вопросу. Что же есть такого важного в твоей жизни, отчего ты не хочешь ее потерять?

— С-с-сын, — выдал он.

— Хорошо. Но раз мальчик очень значим для тебя, почему ты с ним так обращаешься?

— Извините, исправлюсь.

Слабо верилось в его четность. Возможно, в моем присутствии и с выветрившимся алкоголем он говорил от чистого сердца, однако что помешает ему снова выпить и начать издеваться над ребенком? Никто не меняется в одночасье. Нужно подтолкнуть. Но как?