Няню вызывали? или Любовь (не)подарок - Анна Мишина

— Здравствуйте, Роман Григорьевич, — без запинки произносит Павел. — Неожиданная встреча, — мужчины пожимаю друг другу руки.

— Почему неожиданная?

— Потому что Люба не рассказывала о своей семье, — отец приглашает всех за стол. Нам с Пашкой уступают места рядом.

— А что изменилось бы? — интересуется отец.

— Ничего, Роман Григорьевич. Просто не ожидал, что Люба Елисеева именно та самая Елисеева. А Евгений вам племянник?

— Да, со стороны жены будет.

— А вы знакомы? — интересуюсь я, понимая, что мужчины довольно разговорчивы. Как старые знакомые.

— Конечно. Мы с Павлом встречались не так давно на совещании с комитетом по спорту. Готовим открытие арены, после затянувшегося ремонта.

И разговор потек в непринужденном русле. Я то и дело поглядывала на Павла. Удивляясь тому, как он комфортно себя чувствует под пристальным взглядом моей родни, которые оценивающе взвешивали его статус. Даже Сашка спустилась.

— Хотела его застать врасплох? — придвинулась ближе Снежка.

— Угу, — неохотно ковыряю вилкой в тарелке.

— Он публичная личность, ему легко находиться в такой среде.

Я только теперь это поняла. И то, как поддерживал Паша беседу, мне нравилось. Нравилось наблюдать за его расслабленной позой, с какой легкостью он находил ответы на вопросы не только отца, но и тетки с дядькой. Те действительно заинтересовались его персоной. Сашка же не сводила своего цепкого взгляда с парня. Но тот и виду не подавал. Словно его ничего и не смущало.

— Нравится? — снова раздается рядом голос подруги.

— Что?

— Не что, а кто, — усмехается. — Барни, нравится?

— Кому?

— Да тебе, глупышка. Ты смотришь на него таким влюбленным взглядом.

— Издеваешься?

— Нет, я серьезно.

Я фыркаю в ответ на ее слова, а мою ладонь в свою берет Павел и укладывает себе на бедро, удерживая своей.

— А вы давно знакомы? — вставляет свой вопрос Сашка.

— Даже и не скажу, чтобы не соврать, — отвечает мужчина. — Люб? — переводит свой синий взгляд на меня. — Кажется всю жизнь.

— Ой, как мило, — ерничает сестрица.

— Да-а-а, — тянет тетя Катя.

— А свадьба когда? Пригласите хоть? — вдруг выдает девица, чем вводит и меня, и Павла в ступор.

— Свадьба? — встрепенулся отец. — Мы чего-то не знаем? — его вид становится серьезным.

Я мысленно и взглядом убиваю уже по второму кругу Сашу. А та и рада нашей растерянности.

— У Саши своеобразное чувство юмора, — вставляет слово мама.

— Да нет, это была не шутка, — продолжает гнуть свое девушка.

Я сейчас испепелила ее как минимум миллион раз. Но ей все равно. Абсолютно. И это бесит.

— Нет, Саша, ты пошутила, — с нажимом говорит мама, на что та лишь ухмыляется.

— А вы поинтересуйтесь у жениха, — снова задирается та.

— Так, все, с меня хватит, — вспыхнула я и вскочила со стула.

— Люб, спокойно, — перехватывает мою руку Паша. — Да, все верно.

— Вот как? — удивился отец еще больше, а я готова была убить еще одного человека в этом доме.

По-моему пришла пора признаваться, раз уж все так пошло. Знаю, Люба будет удивлена, но другого выхода у меня нет. Я все это заварил, мне и расхлебывать.

— Да, Люба помогла мне, — начинаю я, за что получаю пинок под столом по ноге от девушки, что заставляет улыбнуться.

— В чем же? — хмурит брови ее отец. Вот что действительно стало для меня сюрпризом, так это узнать что Люба дочь мэра.

— В том, что я струсил признаться своим родителям, что Дарина моя дочь, — начал я, чем вызвал недоумение гостей. — Это на самом деле не простая история. Не для масс. Поэтому я вас попросил бы не распространяться, — посмотрел на девушку, Сашу, кажется. Она явно не проста. По взгляду вижу.

— Допустим, — продолжает Роман Григорьевич. — И что дальше вы, молодые люди, собираетесь делать?

— Мне очень нравится ваша дочь, — выдаю, с рвущимся сердцем из груди, как у молодого юнца.

А Люба вскакивает со своего места и возмущенно произносит:

— А меня ты спросил? Меня? Хочу ли я, чтобы мои родители знали, что да как? Почему ты такой самонадеянный, Паш? — и с пылающими щеками да кончиками ушей, развернувшись на сто восемьдесят выбегает из комнаты. За ней следом уходит ее подружка, показав мне фигуру из пальцев, большим вверх, улыбнувшись.

— Люба у нас все брыкается, — подает голос, все время молчавшая до этого, пожилая женщина, на которую я обращаю внимание и встречаюсь с ее пронзительным зеленого цвета взглядом.

Меня прошибает пот. Это ведь та самая бабка. Про цветы, про свадьбу. Едрен батон.

— Узнал? — улыбается она по-доброму. — Прекрасная дочь у тебя, — делает ударение на слове “дочь”. И я понимаю, сам не зная отчего, но она точно в курсе всех тонкостей моей проблемы.

— Спасибо, — киваю ей.

Замечаю, как дочь спокойно сидит на ее руках и что-то мило болтает.

— Так, а дальше-то что? — возвращает к сути разговора мама Любы. — Что вы предпримите?

— Собираюсь рассказать правду своим родителям. Из-за меня они введены в заблуждение, думая, что Дарина дочь Любы. Я с этим разберусь. Но, я так же хочу убедить вашу дочь, что она мне не безразлична и я бы не хотел забирать заявление. И да, роспись назначена на тридцатое декабря, — замолкаю я, замечая, как все притихли.

— Паш, да вы не волнуйтесь, — вырывает из раздумий голос мамы Любы. — Все будет хорошо.

— Конечно, будет, если он все правильно сделает. Да, Люба у нас немного любит брыкаться. Но ее тоже можно понять. Решил он все раскрыть. Но если вы, молодой человек, хотите мою внучку в жены, вам придется интересоваться ее мнением и принимать его во внимание.

— Извините за беспокойство, но нам с Дариной пора домой.

Дочку быстро собирают, на что она недовольно кряхтит.

— Привози завтра, если понадобится помощь, — заговаривает бабулька. — Меня баба Настя зовут. Так что Павел, не стесняйся. Я в тебя верю, — усмехается и довольно крепкой рукой хлопает по плечу.

Меня провожают родители Любы.

— Извините, я не узнал вашего имени отчества, — обращаюсь к матери Любы.

— Ой, да это мое упущение. Просто Светлана или если удобно, тетя Света. Не нужно отчества.

— Спасибо, — она меня обнимает.

— Не думал, что сегодняшний вечер станет таким насыщенным, — пожимает мне руку мужчина. — Но ты имей в виду, ничего против тебя я не имею. Но обижать свою дочь не позволю, — прозвучало достаточно грозно.