Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга 2 - Андрей Лазарчук

Это понимание: что времени нет, что атака начнётся вот-вот – было ясным и чётким.

– Всем – на базарную площадь, – скомандовал Протасий. – Включая тех, что в караулах.

– Понял, – кивнул Полит. В глазах его Протасию померещилась усмешка.

Биться на улицах издревле считалось дурным тоном. Но на мнение штабных лощёных архатов Протасию всегда было наплевать.

…Крайны накатились и откатились, унося убитых. Всех. Под стрелами. Это они молодцы, подумал Азар, пытаясь стереть пот со лба кольчужным оручием. Тут им в доблести не откажешь…

Он бился вместе со стражниками Гетана, оборотясь к короткой боковой уличке, ведущей от базарной площади к малому общественному току. Во времена, когда молотьба кончалась, там каждый вечер устраивали представления. Сельцо не имело своего театра, и не потому, что азахи презирали комедиантов – такое говорили про них зря, – а просто как-то не сложилось. В душе любой азах оставался кочевником… Будучи помоложе, Азар мог бы вызвать на перепляс любого, даже городского танцора. Последние же годы он только пел. У него оказался неожиданно выразительный баритон.

Оглядываясь, он видел башенку своего дома – строил сам, своими руками, терпя смешки соседей, – и на ней – стратига Протасия и двух девочек-лучниц. Не знаю, как дело обернётся, подумал он неожиданно и ожесточённо, а вот если уцелеем, возьму эту чёрненькую одноглазую в дочки…

Когда он оглянулся в очередной раз, Протасия на башенке не было. Только девочки.

Значит, сейчас начнётся…

Какой-то общий выдох пронёсся над союзниками. Азар стоял с краю и не сразу увидел то, что видели солдаты, развёрнутые фронтом к главной улице, широкой главной улице азашьего сельца.

Крайны приближались; но их даже не было видно за спинами жителей…

– Не стрелять! – зачем-то крикнул тысячник Аггей Полит.

Кто бы смел выстрелить…

– Гетан! – шёпотом (иначе почему-то не мог) позвал Азар. – Дай мне пятерых.

Тот, не оборачиваясь, покачал головой.

– Тогда я сам…

Он пригнулся и бросился бежать к своему дому – за спинами стоящих. Потом он услышал догоняющие шаги. Двое.

– Гетан послал?

– Да…

Двоих мало, подумал он. А я что-то хотел суметь в одиночку?..

Три пушки – малость поменьше тех, что делал слав Алексей, и не из лиственницы, а из граба, – сохли сейчас под застрёхой. Пусть до корыта с колёсами руки так и не дошли… но Азару пришла в голову одна хорошая мысль.

– Ты понесёшь две, – на плечи одному из стражников, который казался покрепче. – Ты – одну. Я впереди и налегке. Не отставать.

– Дядя Азар!.. – та самая, чёрненькая, лук наготове. – Я с вами!

– Не сметь! Не сметь уходить с поста!

– Да тут уже никого…

Некогда спорить, счёт на секунды. Азар схватил со стены плетёный кожаный аркан, бросился через сад, мимо коровника, через задние ворота – на окаёмную дорогу. Вроде бы никого. Направо, до ворот Асианы, вдовы сотника Душана. Знакомых таких ворот… а теперь наискось, через детскую поляну с маленькой железной каруселью, предметом зависти всех деревенских ребятишек… Ржавеет карусель, год как нет на свете детишек Асианы.

Мокрая хворь забрала.

Скорее сюда!

Нет у Асианы забора с соседом Ипатием, лишь лёгкая загородка, чтобы козы не шастали. А Ипатий живёт как в лесу, деревья вокруг дома густо, да не плодовые, а сосны. Поэтому хвоя на земле толстым слоем.

Под Кипенью обеих ног лишился Ипатий и в доме ещё не появлялся с тех пор, где-то в лазаретах пропадает…

Из ворот – через улицу – в ворота старосты Виталия. Просторен его двор, а дом приземист и тесен. Зато – почти неприступная крепость. Окна-бойницы запечатаны изнутри, к двери прямо не подойдёшь, лишь через коленчатый дворик. А у дальних ворот, выходящих именно на центральную улицу – то, что нужно…

Крайны!

Лезут через забор. Через боковой забор…

Дальше всё было очень быстро и просто. Сабля сама взлетела и опустилась – и пресекла путь не успевшего изготовиться к защите рыжеусого крайна, тут же другой схватился за живот и сел, между пальцев торчало оперение стрелы. Но их оставалось ещё шестеро…

Ничего не боялся Азар больше, чем погибнуть в этой сече. Потом уже понял, почему: подумают, что сбежал. И – чёрненькая девка одна против них останется… Была эта мысль, была, именно такая: одна против них… помнил он это потом долго, что – была. Может, не подумай он тогда так, не пали бы один за другим молодые стражники Гетана… только что были, и – нету обоих. Бросились на помощь очертя голову…

Но и гибелью своей, лёгкой и будто бы зряшной – отвлекли они врагов, оттянули чуточку на себя, разорвали такт движений стали, да тут ещё и стрелы – сунулся на колени тот здоровенный крайн, что зарубил обоих и снова ближе всех к успеху был, наседая на Азара, рубака опытный и коварный, со своим особым махом… но – сунулся на колени, стрела в ухо вошла, глаза его сразу побелели и остановились. И Азар не упустил миг замешательства у врага, и стало их четверо – половина от тех, что было, и их самих – тоже половина.

Но не числом определялись силы и не вполне умением даже – потому что двое оставшихся крайнов глазом косили на забор, явно намереваясь дать тягу. А те двое, что бой в полную силу вели, усы ещё имели – ровно мышиные хвостики… но о пощаде и речи быть не могло, и свалился один, зажимая рукой фонтан крови, бьющий из разваленной до позвоночника шеи, а второй, о защите забыв, бросился вперёд и достал-таки Азара, достал, зная уже, что самому не закрыться и не уйти… ноги его заплелись, и он на четвереньках пробежал несколько шагов, гоня перед собой половинку собственной головы: затылок и одно ухо. Но и левая рука Азара упала в пыль, пальцы дёргались…

Предпоследний крайн бросился на забор и повис на миг, приколотый стрелой к доскам, последний же – бросился на Азара в ужасе. Тяжёлой рукой Азар выставил перед собой клинок – крайн напоролся на остриё грудью и тем успокоился. Азар бросил саблю в его теле, перехватил руку повыше локтя, ловя вылетающую кровь… одноглазая девка была уже рядом, спокойная, ощеренная, с чёрным шнурком в руке – запасная тетива… Скорее! Шум боя, то ли неслышимый доселе, то ли возникший из тишины – накатывался валко.

Досадно было, что рука – одна. Мало.

Надо бы три.

Она так и стояла у ворот, тяжёлая прочная телега для возки тёсаных камней, которую староста одалживал у Азара ещё год назад и всё никак не решался вернуть. Девка – да что же я вспомнить-то не могу, как её зовут?! – волокла, упираясь, первую пушку. Вот сюда давай! На решётку… вот так. Захлёстывай здесь петлёй – и вот за этот костыль. И ещё разок, и ещё, не жалей, не жалей…

Вторую пушку Азар приволок сам. И побежал за третьей.

В ворота ударили. Ударили крепко.