Ферма трупов - Патрисия Корнуэлл

Она с испугом посмотрела на меня:

— Не знаю. И на чем туда добраться, тоже не знаю.

— Можешь взять мою машину, пока она мне не нужна. Или отправляйся до конца семестра в Майами, а потом поедешь в университет.

Она одним глотком допила оставшееся пиво и поднялась на ноги. В глазах у нее снова блестели слезы.

— Ну же, тетя Кей, признайся. Ты ведь считаешь, что это и вправду я, разве нет?

— Люси, — честно ответила я, — я не знаю, что мне думать. Ты говоришь одно, а факты говорят прямо противоположное.

— Я бы в тебе ни за что не усомнилась. — По ее взгляду было видно, что я разбила ей сердце.

— Знаешь, оставайся у меня до Нового года, — только и сказала я.

На скамье подсудимых сидел член наркобанды из северного Ричмонда: темно-синий двубортный костюм, шелковый итальянский галстук завязан идеальным виндзорским узлом, белоснежная рубашка накрахмалена до хруста, лицо чисто выбрито, серьга из уха убрана. Тод Колдуэлл приодел своего подзащитного, поскольку хорошо знал, как сложно присяжным сопротивляться внешнему впечатлению. Я тоже разделяла это убеждение, почему и приобщила к уликам как можно больше цветных фотографий со вскрытия жертвы. Думаю, излишне говорить, что разъезжавший на красном «феррари» Колдуэлл меня недолюбливал.

— Скажите, миссис Скарпетта, — разливался он соловьем на заседании суда, проходившем холодным осенним днем, — действительно ли под воздействием кокаина люди становятся крайне агрессивными и даже проявляют нечеловеческую силу?

— Кокаин, без сомнения, может вызывать возбуждение и галлюцинаторный бред. — Свои ответы я по-прежнему адресовала присяжным. — То, что вы называете «нечеловеческой силой», также часто связывают с эффектом от употребления кокаина или фенциклидина — лошадиного транквилизатора.

— А в крови потерпевшего обнаружен как кокаин, так и бензойлекгонин, — продолжал Колдуэлл как ни в чем не бывало. Можно было подумать, будто я подтвердила его слова.

— Да, именно так.

— Миссис Скарпетта, не могли бы вы разъяснить присяжным, что это означает?

— Для начала я хотела бы разъяснить уважаемой коллегии, что я являюсь доктором медицины, а также имею научную степень по правоведению. Как вы уже упоминали, мистер Колдуэлл, моя специальность — патологоанатом, конкретно — судебный патологоанатом. В соответствии со всем вышесказанным я предпочла бы, чтобы ко мне обращались «доктор Скарпетта», а не «миссис Скарпетта».

— Хорошо, мэм.

— Вас не затруднит повторить вопрос?

— Не могли бы вы разъяснить присяжным, что означает присутствие как кокаина, так и, — он бросил взгляд на свои записи, — бензойлекгонина в крови потерпевшего?

— Бензойлекгонин является продуктом метаболизма кокаина. То, что у человека обнаружено и то и другое, означает, что часть принятого кокаина распалась в организме, а часть — еще нет, — ответила я, краем глаза следя за Люси, которая сидела с несчастным видом в дальнем углу зала, наполовину скрытая колонной.

— Что указывает на постоянное употребление наркотиков, тем более что на руках у него многочисленные следы инъекций. Таким образом, можно утверждать, что мой подзащитный, встретившись с ним вечером третьего июля, имел дело с жестоким и агрессивным субъектом, находившимся в состоянии крайнего исступления, и вынужден был защищать свою жизнь, — расхаживая по залу, разглагольствовал Колдуэлл. Его принаряженный клиент тем временем пристально смотрел на меня с напряженностью кошки, следящей за мышью, — только что хвостом не подергивал.

— Мистер Колдуэлл, — сказала я, — в Джонаса Джонса, потерпевшего, выстрелили шестнадцать раз из тридцатишестизарядного пистолета «интратек» калибра девять миллиметров. Семь выстрелов были произведены сзади, причем три из них, пришедшихся в затылок, — в упор или с очень близкого расстояния. По моему мнению, такой сценарий никак не походит на самооборону. Особенно если учесть, что уровень алкоголя в крови мистера Джонса составлял два и девять десятых промилле, то есть почти втрое превышал максимальный уровень, при котором в штате Виргиния разрешено управление автомобилем. Иными словами, моторные функции потерпевшего и его восприятие действительности были существенно нарушены. Меня, откровенно говоря, удивляет, что он вообще держался на ногах.

Колдуэлл развернулся к судье По, которого все называли Вороном. Разборками наркодилеров и стрельбой детей друг по другу в школьном автобусе этот старик был сыт по горло.

— Ваша честь, — с придыханием заявил адвокат, — я просил бы, чтобы данное замечание миссис Скарпетты было исключено из протокола как основанное на предположениях и призванное спровоцировать негативное отношение к моему клиенту, а кроме того, очевидно находящееся вне ее компетенции.

— Ну вот что, мистер Колдуэлл, я не могу понять, каким это образом сказанное доктором выходит за пределы ее компетенции, и напоминаю вам, что она вежливо просила вас называть ее так, как полагается — «доктор Скарпетта». Кроме того, ваши кунштюки и фортели начинают действовать мне на нервы…

— Но, ваша честь…

— Факт в том, что доктор Скарпетта выступала на многих моих заседаниях, и уровень ее компетенции мне хорошо известен. — Слова судьи-южанина текли неторопливо, будто теплая тянучка с ложки.

— Ваша честь…

— Насколько я понимаю, с подобными случаями она имеет дело ежедневно…

— Ваша честь…

— Мистер Колдуэлл, — взорвался Ворон, лысая макушка которого вдруг налилась багрянцем, — если вы, черт побери, прервете меня еще хоть раз, я обвиню вас в неуважении к суду и засажу на несколько дней в городскую тюрьму! Ясно вам?!

— Да, сэр.

Люси с любопытством выглянула из-за колонны, а присяжные как-то сразу подобрались.

— В протокол будет внесено все, что сказала доктор Скарпетта — слово в слово, — подытожил судья.

— Больше вопросов нет, — скомканно пробормотал Колдуэлл.

Судья ударом молотка закрыл заседание, разбудив пожилую женщину в заднем ряду, лицо которой было скрыто под черной соломенной шляпой. Та почти все время мирно проспала. Встрепенувшись, она выпрямилась и выпалила: «Кто там?» Опомнившись, она сообразила, где находится, и залилась слезами.

— Мама, мама, все в порядке, — успокаивала ее женщина помоложе.

На этой ноте судья объявил перерыв.

Прежде чем уехать из центра, в четверть второго я заглянула в Мэдисон-билдинг, где располагалась администрация штата. Там меня интересовало отделение регистрации актов гражданского состояния, возглавляла которое моя давнишняя приятельница. Ни один человек на территории Виргинии не считался официально родившимся или умершим без подписи Глории Лавинг. Она же, хоть и была так же неразрывно связана с этим краем, как виргинский табак, знала всех своих коллег в каждом штате. На протяжении многих лет именно к Глории я обращалась, устанавливая, существовал ли на свете тот или иной человек, женился ли он, разводился и не был ли усыновлен.