След оборотня - Конрад Левандовский

Началось томительное ожидание.

Солнце миновало зенит, и дневная жара начала постепенно спадать. Солдаты перестали прятаться в тени лагеря.

– Хорошее время для битвы, – сказал Сагино сотникам, стоявшим вместе с ним на одной из пустых повозок.

В начале второго часа пополудни в зарослях между лагерем и дорогой на Дину что-то зашевелилось.

– Луки на изготовку! – приказал комендант. – Короткие стрелы!

Заскрипели рычаги натяжных механизмов баллист. Между длинной стороной лагеря и рощицей молодых деревьев и кустов тянулось около трехсот шагов открытого пространства, на котором была выкорчевана большая часть растительности. По другую сторону поля сверкнула сталь.

Волна вооруженных людей выплеснулась на край прибрежной равнины. Шеренги, колонны, отдельные группы начали выстраиваться с трех сторон лагеря. Зелено-голубые знамена Империи обозначали места сбора отдельных сотен.

– Целиться в самую большую группу! – крикнул Сагино и, подождав немного, скомандовал: – Стрелять!

Свистнули тетивы, и первая дюжина стрел помчалась в сторону врага, вонзившись в толпу островитян. Упал ли кто-либо из них, заметить не удалось. Ответом был нарастающий гневный рев, тут же перешедший в мрачный ропот.

– Заряжать и стрелять! – скомандовал комендант. – Не жалеть стрел!

После третьего залпа островитяне смолкли, хладнокровно продолжая формировать строй. Двенадцать баллист не могли перечеркнуть намерений трех тысяч человек. Тут же появились их собственные катапульты и баллисты.

Первый булыжник величиной в полтора кулака выбил кусок дерна перед рядом повозок и с грохотом ударил в борт одной из них. За ним полетели новые. Мгновение спустя раздался треск ломающегося дерева, во все стороны разлетелись щепки, кто-то громко закричал.

– Цельтесь в их машины! – закричал Сагино.

– Господин, сойди с повозки, ты стоишь на самом виду, – посоветовал ему один из сотников. Словно в подтверждение его слов, длинная стрела с треском пробила борт соседней повозки и застряла в дне. Сидевший рядом легионер поспешно отодвинулся.

– Хорошо, – согласился комендант. – Эй, ты! – крикнул он перепуганному солдату. – Стереги свое место, лучшего укрытия все равно не найдешь!

– Так точно, ваша милость! – ответил легионер.

Сагино сошел с повозки и отправился на обход позиций.

Поединок стреляющих машин разыгрался не на шутку. Со стороны островитян их появлялось все больше, и в конце концов уже тридцать с лишним катапульт и баллист осыпали лагерь суминорцев градом камней и стрел, которые разбивали укрепления, пронзали и сшибали с ног людей, повергали в панику лошадей.

Никто из конников не сидел в седле; они стояли, крепко держа коней под уздцы, некоторым удалось заставить животных опуститься на колени. У всех в руках были обнаженные мечи. Когда какая-нибудь тяжело раненная лошадь впадала в безумие от боли, единственным способом избежать хаоса было немедленно ее добить.

Сосредоточенный обстрел суминорскими баллистами машин противника быстро начал приносить плоды. Сначала одна из стрел перебила связку скрученных жил, приводивших в движение катапульту островитян. Поврежденная машина высоко подпрыгнула и начала танцевать, словно в припадке, раздавив двоих из обслуживавших ее солдат. Остальные в панике разбежались. Потом у одной из баллист отстрелили колесо, выведя ее из строя. У еще одной суминорская стрела перебила натянутую тетиву, вследствие чего наводчик лишился головы. Комендант Сагино собственными глазами видел, как выстреливший рядом с ним свинцовый шар, описав плавную дугу, ударил в середину туловища командира вражеской батареи. Островитянин отлетел на десять шагов назад, упал на спину, какое-то время перебирал руками и ногами, словно перевернутый жук, после чего застыл неподвижно.

Когда была уничтожена пятая машина противника, островитяне изменили тактику и сосредоточили обстрел на углах лагеря суминорцев. Последствия оказались сокрушительными. При двукратном превосходстве противника бесполезными оказались укрепления из повозок и заполненных землей ящиков. В течение минуты две суминорские баллисты были разнесены в щепки. В следующую минуту камень из катапульты сломал плечо лука третьей. Натянутая тетива швырнула кусок дерева назад, подобно чудовищному бичу. Четверо солдат со сломанными руками, ребрами и размозженными лицами с воем покатились по земле.

– Отодвинуть баллисты в глубь лагеря! – приказал Сагино, подходя к уничтоженной позиции. – По одной! Пусть думают, что их уничтожили!

Кто-то побежал передать приказ на другой угол.

Суминорский обстрел внезапно прекратился. Островитяне торжествующе закричали. Их снаряды снова начали осыпать лагерь. Но это продолжалось недолго.

В бой вступила пехота.

Островитяне решили ударить всеми силами, сразу с трех сторон. Когда развернувшиеся для атаки ряды пехоты заслонили машины, сделав невозможным продолжение обстрела, комендант Сагино распорядился вернуть баллисты на позиции. На тетивы наложили стрелы с саблевидными наконечниками.

– По коням! – приказал Сагино. – Открыть проходы!

Когда шеренги наступающих островитян достигли середины поля, последовал приказ:

– Стрелять!

Раздался свист, словно сотня солдат быстро завертела в воздухе мечами. Стрелы вращались в полете, рассекая воздух сабельными остриями наконечников с силой тонера. Целились так, чтобы стрелы летели на высоте голов и плеч.

Девять посланников смерти с разгону вонзились в гущу наступавших, раскалывая шлемы, врубаясь в шеи, челюсти, лица, ломая древка копий. Смертоносные якоря прорубили в рядах противника кровавые борозды, смешав строй островитян и вынудив их замедлить шаг. Когда обливавшиеся потом солдаты с помощью длинных рычагов снова начали взводить механизмы баллист, зловеще трещавшие под воздействием могучих сил, в бой двинулась конница.

Сагино не терял зря времени, ожидая, пока конники выстроятся стремя к стремени. Едва они вышли из проходов в укреплениях, он тут же бросил их в контратаку. Пустить коней галопом не удавалось – не хватало места, чтобы разогнаться. На всем скаку конники метнули тучу копий и ударили следом за ними.

Пехота и конница соединились у коротких сторон лагеря, волна же наступавших островитян достигла длинной. Еще раз стрелы-якоря собрали свою кровавую жатву, после чего в воздухе замелькали мечи и копья.

Первые островитяне, вскарабкавшиеся на повозки, упали с разбитыми головами и отрубленными руками. Однако со следующей их волной дело пошло не столь легко. Прикрываемые копьями идущих за ними товарищей, нападавшие лезли на повозки, образовывавшие внешнее кольцо обороны лагеря. В дикой тесноте стилеты были полезнее длинных клинков. Короткие мечи суминорских легионеров оказались настоящим благословением, но и морская пехота Кахара V привыкла сражаться в толчее, царившей на палубах захватываемых кораблей.