Наемники бродячих островов - Фэва Греховны

доспехи не способствовали опознанию. В любом случае, пришлось проследить за незваным гостем. Узнать в нём Макса удалось только в свете костров, когда он в наглую пошёл через пустырь.

Смеясь, степняк признался, что изумлённое лицо Лая стоило времени, затраченного на скрытное перемещение.

— Да ну тебя, Кен! — Лайонел протянул кожаный бурдюк с водой, чтобы разведчики умылись.

— Узнали чего? — уточнил Батя.

— Да. Староста сменял продовольствие на фитильные ружья. Говорят — каким-то «барыгам», но оно и дураку понятно, каким именно. — лица посетили горькие улыбки и доклад продолжился, — Вообще, там целый митинг был. Голова подстрекал толпу идти к соседям, спасать их от ига империи. Поход планировался на рассвет.

— Планировался? — Батя сделал ударение на последний слог.

— Я деревню поджог, чтобы хлопот им добавить. А если и явятся — уставшие будут.

— «Это не мы»! — прокомментировал Лайонел, стараясь перекривлять голос командира. — Заказчику так и скажем! Диверсанты… Етить твою!

Макс на мгновение замер с набранной в ладони водой. Ещё одно новое слово, и оно точно значит что-то лихое! Потом у Кеншина спросит…

— Да уж. Ладно… Всё правильно сделал, староста сам виноват. — кажется, Батя погрустнел. — А что за стрельба была?

— На секрет нарвались. Ничего особенного.

— Погоди! Так вас ещё и видели? Думаешь они совсем тупые и не соотнесут парочку ночных бегунов с пожаром? Секрет доложит! А староста им подскажет, что это степняки как раз и были!

— Никто ничего не доложит. — Кеншин растянул губы в улыбке.

Не удовлетворившись, главарь банды продолжил наседать на бойца:

— Значит трупы найдут!

Но тот парировал спокойным голосом:

— Пол деревни полыхало. О пропавшем карауле никто не вспомнит.

Прояснив ситуацию, разведчики продолжили приводить себя в порядок.

Чтобы хоть немного подсушить одежду, её повесили на палки, воткнутые около костров. Сторону меняли каждый раз, когда нужно было подбросить дров в огонь.

Хоть Макс предварительно и отжал воду из стёганки, но многослойная одежда толком не прогревалась. Чего нельзя было сказать о балахоне его наставника. Кеншин забрал его уже через час сушки.

* * *

За всю ночь больше ничего не происходило. Как ни старались наёмники вслушиваться в заросли на противоположной стороне пустыря, но единственными звуками оттуда были естественные шорохи леса. Лишь однажды всех переполошила какая-то ночная птица. Да и та, крикнула всего пару раз, и соизволила оставить паранойю воинов в покое.

Когда забрезжил рассвет, поддоспешник Макса всё ещё не высох. Нужды в кострах больше не было, да и ходить к ним стало опасно, так что пришлось надевать мокрое снаряжение.

Сначала, появление погоревших селян ожидалось с минуты на минуту. Потом — когда окончательно развиднеется. Но ни час, ни даже два часа спустя, никто так и не пришёл.

Первые признаки жизни островитяне подали, когда банда уже решила завтракать. Из глубины тверди донеслись редкие выстрелы. Что бы у них там не стряслось, но стрелки так и не перезарядили фитильные ружья. А может, просто больше не в кого было стрелять.

В любом случае, последний брусок вяленого мяса приканчивали в спешке.

Кеншин предложил разжечь пару костров из остатков дров, а в случае попытки прорыва — накидать в огонь влажных веток.

— Конечно, в идеале это должна быть солома, она быстрее даст дым. Но, чтобы выиграть время, поставим дозор. И как только станет слышно толпу — начнём дымить.

— И что мы с этого получим? — Венга не сумела понять всей глубины тактической мысли степняка, и он объяснил:

— В условиях плохой видимости, необученные крестьяне не смогут реализовать собственное численное превосходство.

Мудрёное выражение понравилось Максу. Стараясь запомнить последовательность слов, он беззвучно проговаривал их одними губами.

— Ох и научишь ты плохому, малого… — покачал головой Батя. — Хотя лучше ты, чем Лай!

Под сдавленные смешки Лайонел отмахнулся:

— Вы у него ещё совета потом спросите!

Поднявшийся смех оборвал Кеншин. Он внезапно посерьёзнел и шикнул. Прислушиваясь к соседней твердыне, воины замерли. Никто не смел пошевелиться, прежде чем повторился треск, настороживший их товарища. Впрочем, звук был достаточно далеко и едва отличим от шума утреннего леса.

— На позиции. — тут же скомандовал Батя.

Макс прекрасно знал, что последует дальше: стрельба, рубка, толпа вопящих мужчин, а теперь возможно и женщин… В висках застучало. Одно дело было, когда ждал незнамо чего, но совсем другое, когда уже представляешь предстоящий бардак.

К слову, совершенно не похожий на битвы, описанные в книжках и рассказанные в легендах. Все эти лживые истории ни слова не говорят о трясущихся руках, ватных коленях, боли в ушах от выстрелов и наступающей затем глухоте… Само-собой о вони они тоже умалчивают.

Припав к прикладу ружья, парнишка чувствовал тяжёлый запах тухлятины, витающий по-над самой землёй. Хоть тела и сбросили в бездну ещё ночью, но пролившиеся кровь и испражнения уже пропитали опавшую листву. Или это рукава так провоняли?

Принюхиваясь, Макс пропустил момент, когда на противоположной стороне появился крепкий мужчина. Но, кажется, островитянин и сам не сразу понял, где очутился.

Парнишка совместил мушку и целик с ярким поясом оглядывающегося селянина. Традиционный для острова элемент одежды сослужил отличной точкой прицеливания.

В последнее мгновение, когда кремень уже должен был высечь искры и воспламенить порох на полке замка, из тех же кустов вышла женщина. Перемазанная сажей и с пятнами крови на одежде, она держала на руках грудного ребёнка.

Никто из наёмников не посмел пошевелиться.

Не рассмотрев угрозы за деревьями, семейство двинулось через перешеек.

Почти сразу, за ними появились ещё люди. Мужчины и женщины, старики и дети. С ними шли даже несколько собак… Лишившиеся крова и измождённые, они совсем не походили на тех, кто вчера намеревался отбирать еду у соседей. Немногий спасённый скарб, умещался у селян в руках.

Молчаливая вереница беженцев потянулась на смежный остров.

Воинов они заметили только подойдя к редколесью вплотную.

Пара идущая в голове колоны встрепенулась, мужчина загородил собой супругу с младенцем. На что Батя поспешил продемонстрировать отсутствие злых намерений — спрятал пистолеты в кобуры и поднял забрало. Примеру последовали все члены отряда, кроме Кеншина. Он благоразумно решил не показывать лицо.

— Во, видали! — обратился ведущий к остальным селянам. — Вот его степняки! Тфу! Тварина!

Люди молча смотрели на преградивших путь бойцов. Смотрели без страха, без опаски, без злости. В глазах была только усталость после ночи борьбы с огнём. Места не осталось