Игра предателя - Сэнди Митчелл

— «Империум не спит никогда»[52], — процитировал он с ноткой недоброго веселья в голосе. — И произошло кое-что, что может быть вам интересно.

Если бы я в тот момент представлял, к чему приведет эта безобидная с виду фраза, я бы воспользовался любым пришедшим в голову предлогом, чтобы повесить трубку и бежать обратно — в относительную безопасность Ледяного Пика, наплевав на холод и прочие неудобства. Но я подумал, что любое дело, способное меня отвлечь, поможет мне восстановить душевное равновесие, так что просто откинулся в кресле и приготовился слушать.

— Звучит занимательно, — произнес я. — Что у вас там произошло?

— Провели немного детективной работы, вполне по старинке, — ответил Хеквин. — Или, по крайней мере, понаблюдали, как этим занимаются преторы на местах. Они сцапали одного из посредников в той контрабандистской операции, которую вы раскрыли.

— Впечатляет, — произнес я, в кои-то веки говоря то, что думаю.

Голос Хеквина прозвучал с тихим самодовольством:

— He то чтобы это было слишком сложно. Как вы и посоветовали, мы пристальнее взглянули на тех, кто имеет доступ к составам железной дороги, курсирующим в Ледяной Пик и обратно. И фраг меня раздери, если мы не обнаружили грузового диспетчера, который умудрялся потратить на девочек и тайные развлечения в три раза больше денег, чем зарабатывал за год.

— И как имя этого образца добродетели? — спросил я.

— Химеон Слаблард. Мы его упекли в камеру предварительного задержания. Сейчас он там — и, вероятно, размышляет о всех тех ужасных вещах, что происходят с гражданами, которые отказываются сотрудничать с представителями власти в интересах всего общества.

Это было разумно. Если Слаблард просто завербованная пешка, то он, вероятно, готов будет выложить нам всю подноготную при первой возможности. В этом случае заставить его вначале попотеть только поможет делу. Если же, с другой стороны, он является участником культа, расколоть его будет так же сложно, как и остальных. И значит, промедление в час или два, которые он проведет в одиночке перед началом допроса, не сыграет особой роли.

— Я подумал, что вы можете захотеть поприсутствовать, — сказал Хеквин. — Когда он сообразит, что связался и с Гвардией тоже, он сломается как тростинка.

— Стоит попробовать, — произнес я.

Рискнув бросить взгляд на Юргена, я решил, что он может закончить еду, прежде чем мы отправимся. В конце концов Слаблард вроде никуда в ближайшее время отлучиться не собирался.

— Будем у вас в течение часа, — пообещал я и отбился.

В действительности путь у нас занял немного больше времени. Улицы Едваночи были полны граждан, направлявшихся на работу. Они вели себя так, будто над ними сиял ясный день, ничего особенного вокруг не творилось и весь их мир не находился в шаге от того, чтобы быть разоренным флотом мародеров Хаоса. Я полагаю, именно это качество и делает Империум таким, какой он есть, — несгибаемый дух даже самых скромных его жителей. Либо удивительная глупость, что в доброй половине случаев примерно одно и то же[53].

Городские проезды были битком забиты наземными машинами, со скрипом продвигавшимися вперед на такой скорости, что их мог бы обогнать любой достаточно энергичный пешеход. Даже выдающихся водительских способностей Юргена было недостаточно, чтобы маневрировать «Саламандрой» в узких пространствах между мелкими и легкими гражданскими машинами. Я уже подумывал о том, что нам следовало бы реквизировать воздушную машину, несмотря на неохоту, которую проявлял к полетам мой помощник, когда он внезапно прибавил газу, заставив «Саламандру» карабкаться по пролету каменных ступеней меж двумя возвышающимися зданиями.

— Короткий путь, — произнес он, совершенно не обращая внимания на стадо трутней из Администратума; они разбегались перед нами, изрыгая небезынтересный набор ругательств.

Юрген же направил нас прямо через широкую плазу, плотно усеянную статуями родовитых адумбрианских бюрократов. Спустя несколько головокружительных поворотов и столь же поспешного спуска по еще одной лестнице, которая, похоже, вела напрямую через торговый квартал и трамвайный вокзал, он затормозил перед зданием Арбитров на стоянке, предназначенной для машин администрации.

Двое офицеров подозрительно покосились в нашу сторону, но беглый взгляд на мою форму и тяжелые орудия, установленные на нашей надежной машине, похоже, склонили их к тому, чтобы не оспаривать правомерность этого здесь и сейчас.

— Благодарю вас, Юрген, — произнес я, выбираясь из салона, неожиданно все-таки благодарный выпитому амасеку. — Это было весьма находчиво с вашей стороны.

— Не мог допустить того, чтобы вы опоздали, сэр! — браво ответил он.

Дальнейшее развитие темы показалось мне излишним. Я оставил его разбираться с преторами, которые, кажется, к тому времени набрались смелости приблизиться, и проследовал внутрь здания.

— Комиссар, — в прохладном мраморном холле за тяжелыми деревянными дверьми меня поджидал молодой претор.

На секунду я затруднился вспомнить его, но затем зудящее чувство узнавания разрешилось. Это был младший Колбе. Теперь, когда на нем не было шлема, его фамильное сходство с отцом просто бросалось в глаза, хотя он был выше и стройнее.

— Рад видеть вас снова.

— Рад, что вы уже поправились, — произнес я.

Колбе склонил голову, точно так же как это делал отец:

— Ваш медик отлично поработал. Я должен выполнять только не требующие усилий задания, но в текущих обстоятельствах... — Он обвел рукой колготню вокруг нас: преторы в форме торопливо сновали во всех направлениях, многие из них вели задержанных, которые, в зависимости от темперамента, либо оглашали холл громкими ругательствами, либо оправдывались, доказывая свою невиновность.

Я даже заметил нескольких членов Арбитража, с их черными перчатками.

— Кажется, дела идут несколько сумбурно, — произнес я, пока Колбе провожал меня через гулкое пространство холла к группе лифтов под обширным и безвкусным настенным барельефом Императора, бичующего неверных.

— Мы задерживаем всех преступников в Едваночи, которые могут иметь какое-то отношение к еретикам, — радостно сообщил мне собеседник. — Да и беспокойства тоже случаются — обычные в случае угрозы для гражданского населения.

Мы посторонились, уступая дорогу проповеднику из Ордена Искупителей и его свите. Они, несмотря на частое и полное энтузиазма приложение шоковых дубинок конвоирами, продолжали вопить во все горло об апокалипсисе, который падет на головы всех недостойных и отдельно — городских отрядов по контролю над беспорядками.

— Так что арбитратор Хеквин решил, что будет не лишним послать меня вам навстречу, — заключил Колбе.