Меч Вайу - Виталий Гладкий

Мечи, сталкиваясь, роняли на землю россыпи ярко-желтых искр, и долго ни один из них не мог найти брешь в защите соперника.

Тем временем два сарматских воина, до этого безучастно наблюдавшие за поединком, начали не спеша приближаться к месту схватки, старательно маскируя свои намерения под видом полного безразличия к происходящему. Абарис первым заметил этот коварный маневр. Он пустил коня вскачь в тот момент, когда сарматы, уже не таясь, помчали к Меченому. Сын вождя правильно оценил создавшееся положение: помочь военачальнику сколотов, увлеченному поединком, мог только он, так как был ближе всех к месту схватки; его великолепный породистый жеребец мгновенно развивал очень высокую скорость в отличие от низкорослых лошадей простых воинов- сколотов, чрезвычайно выносливых в беге, но медленно набирающих ход.

Меченый увидел новых врагов, только когда аркан прижал его руки к туловищу. Но сдернуть его с коня сармат не успел: Абарис полоснул акинаком по аркану и словно ястреб налетел на опешивших от неожиданности воинов. Один из них попытался было достать его коротким копьем, но смертоносные молнии двух акинаков в руках Абариса заставили дрогнуть сармата, и в следующий миг холодное железо клинка до половины погрузилось ему в горло. Второй в испуге шарахнулся в сторону, и пока он разворачивал коня, Абарис метнул дротик, притороченный к седлу.

Тяжело раненный сармат хотел ускакать в свой лагерь, но теперь уже роли поменялись: искусно брошенный Абарисом аркан захлестнул его поперек туловища, и торжествующий юноша потащил поверженного по степи.

Меченый, добавивший к своим шрамам еще один, от языга, рубился с таким бешенством, что его противник начал помышлять о бегстве. Тем более, что на подмогу Меченому поспешил Абарис, налетевший на языга сбоку.

– Оставь! – захрипел Меченый, и Абарис отвернул коня в сторону; он понял: самолюбивый.

Меченый не желал делить победу даже со своим любимым учеником.

Неожиданно Меченый изменил тактику: на очередном развороте, перехватив меч левой рукой, правой он со страшной силой метнул боевой топор. Удар пришелся в голову языга; тот зашатался в седле, теряя сознание; и следующий удар, уже мечом, довершил начатое – мертвый противник.

Меченого завалился под копыта коня…

Сколоты ликовали. Сияющий Абарис и хмурый, но в душе довольный Меченый спешились и, не сговариваясь, по старинному обычаю, швырнули головы врагов под ноги Марсагету.

– В следующий раз накажу… – хмуря брови, сказал Марсагет, но, не удержавшись, обнял сына и прижал к груди.

Военный клич сколотов гремел над степью до полуночи – жрецы-гадальщики пророчествовали победу. Хмельной от счастья Абарис долго не мог уснуть, бродил по лагерю, а Меченый, тоже довольный сверх вся- кой меры, в противовес своему ученику, спал мертвым сном – что может позволить себе юность, то старости, увы, заказано…

С первыми лучами солнца начался бой. Вождь сколотов Марсагет торопил события, первым послав в атаку своих легкоконных лучников. Так как у сармат спешенных воинов не было, а тяжелая конница Дамаса еще не была построена в боевые порядки, сколоты с визгом и криками почти безнаказанно обрушили на врага тучи стрел. Искусные стрелки били из луков настолько прицельно и с такой быстротой, что первое время в рядах сармат возникло замешательство, едва не переросшее в панику. Сколоты волнами накатывались на лагерь Дамаса и, не входя в соприкосновение с боевыми порядками сармат, возвращались обратно, чтобы снова кружить нескончаемую смертноносную карусель. Казалось, вот-вот ряды сармат дрогнут и они обратятся в бегство. Но не растерявшийся вождь языгов бросил на сколотов несколько отрядов своей легкой конницы, и противники сошлись врукопашную. Ободренные первым успехом, сколоты вначале рубились на равных, но свежие отряды врага, ударившие с флангов, заставили их отступить. Сарматы, повинуясь окрикам военачальников, их не преследовали; пустив вдогонку по две-три стрелы, они возвратились обратно.

Марсагет, внимательно наблюдавший за боем, пока не отдавал приказ о наступлении своим главным силам. Он понимал, что основные события развернутся, когда придет в движение закованная в железо конница сармат. Военачальники роптали, дивясь несвойственной вождю сколотов нерешительности – только очень немногие знали замысел Марсагета, родившийся бессонными ночами. Удивление военачальников возрастало по мере того, как обнаружилось, что среди них отсутствовали Меченый со своим отрядом отборных воинов и сын вождя Абарис. Но привыкшие на войне повиноваться воле вождя беспрекословно, они осаживали наиболее нетерпеливых воинов, опьяненных видом крови и первых схваток с врагами.

Наконец двинулась главная ударная сила сармат. Плотно сомкнув ряды, сверкая на солнце начищенным железом панцирей, бронзовыми нагрудниками и налобниками могучих коней, ощетинившись лесом тяжелых копий, страшный пробивной силой боевой клин сармат начал разбег.

Загудела земля под тяжелой лошадиной поступью, многочисленные отрядные значки на длиных шестах, сшитые из разноцветных лоскутков прочной ткани в виде свирепых драконов, развевались и свистели на скаку, военный клич сармат волнами накатывался на боевые порядки сколотов.

Марсагет выжидал. Хищно сощурив глаза, до крови прикусив нижнюю губу, он внимательно следил за тяжелой конницей сармат. Вот клин, убыстряя бег, проскочил ровное пространство, затем пологие откосы оврага, перевалил через косогор – и наткнулся на холмистую гряду с обрывистыми склонами. Клин на глазах начал расползаться, утратив присущую ему строгость очертаний и плотность рядов. Время! Марсагет, не оборачиваясь, взмахнул акинаком, и яростный рев взметнулся над лагерем сколотов – горяча коней нагайками, несколько отрядов ринулись навстречу врагам.

Дамас, удивленный не менее военачальников Марсагета его странной медлительностью, что было вовсе не похоже на вождя сколотов, в последний момент, подозревая какую-то хитрость, придержал коня, передоверив командовать клином одному из военачальников, несмотря на то, что это было не в правилах вождей сармат, обычно идущих в центре боевых порядков. С тревогой и недоумением наблюдал вождь языгов, как выметнулись навстречу его воинам легкоконные отряды сколотов, как они, сближаясь, на полном скаку стреляли из луков.

На какой-то миг сколоты скрылись из глаз Дамаса за стеной боевых порядков сармат, и только дикие вопли, скрежет и звон мечей, ржание ошалевших лошадей указывало на то, что началась рукопашная. Затем случилось невероятное – железный клин, его надежда и гордость, рассыпался на куски! Дамас разразился проклятиями и встал во весь рост на круп жеребца, чтобы лучше видеть, что там стряслось.

И он увидел: спешенные сколоты, не обращая внимания на грозные мечи сармат, рискуя быть растоптанными, с отчаянием смертников ныряли под коней, вспарывая акинаками незащищенные металлом животы и сухожилия на ногах животных.

В мертвом ужасе лошади становились на дыбы, сбрасывая всадников, где их, неповоротливых из-за доспехов, тут же приканчивали сколоты. Сарматы, ошеломленные таким неожиданным поворотом событий, уже не помышляли о продвижении вперед; пытаясь выбраться из кровавого побоища, они еще больше усугубляли свое положение сумятицей и неразберихой. Многие военачальники были убиты в самом начале схватки, а команды оставшихся тонули в страшном гвалте, стоявшем над полем боя.