Раздача мужей населению - Маргарита Южина

Платье она не нашла. Зато она сразу приметила красивое длинное белое пальто. Пальто было не зимнее, осеннее, и покупать его было непрактично, но оно было такое приятное, такое красивое, в нем Ирина выглядела так трогательно, нежно и романтично! Его молочно-белая ткань была такой мягкой и послушной! Так хорошо вырисовывалась ее фигура, что она даже минуты думать не стала – купила не только пальто, но и кокетливую шляпку к нему.

Дома она немедленно облачилась в покупку и принялась вертеться перед зеркалом. Великолепно! Сказочно! Волшебно! Она наденет еще вот эту шляпку – очень удачное сочетание, встанет на каблучки – как хорошо, что она не поскупилась на сапожки в прошлом месяце! И вот еще перчаточки… Ага! А шарфик? Вот он, тоненький шарфик, как будто специально поджидал это пальто!

Ирина себе нравилась ужасно! Ее настолько захватило это пальто, что даже сердечные переживания отошли на второй план.

– Ирина! Ты сегодня будешь царить! – сообщила она себе и аккуратно повесила пальто на вешалку.

И вот на этом удача решила с ней распроститься. Началось с того, что сломался фен. Вот так выскользнул из рук и вдребезги! И это тогда, когда Ирина вышла из ванной с абсолютно мокрой головой. Пришлось сушить волосы по старинке. Сохли они в три раза медленнее, а прическа и вовсе не желала ложиться правильно. Еле управившись с непокорными прядями, Ирина села украшать лицо. И все было бы прекрасно, если бы в самый последний момент, когда она уже сияла свежим макияжем и лишь поправляла ресничку, ей вдруг ни вздумалось чихнуть. Чихнула, и тушь вместе с кисточкой ткнулась в глаз. Немедленно брызнули слезы. Размазалось все! А она уже и без того страшно опаздывала! Но идти в ресторан ненакрашенной! Такого себе не позволит даже самая признанная красавица, а Ирина никогда себя таковой не считала.

– Ничего… появлюсь на часок позже. Не мой же юбилей… – успокаивала себя Ирина, намалевывая заново умытое лицо.

Таксист попался понимающий, хоть в этом посчастливилось. Но даже он не помог. Когда Ирина подъезжала к «Бриллианту», запиликал телефон, и звонкий голос подруженьки Лёли защебетал:

– Ир?! Ты где?! Звоню тебе, звоню! Прикинь, директора «Бриллианта» арестовали за какие-то махинации, представляешь, какая сволочь! Все наши денюжки забрал, скотина! Так что ты срочно бери тачку и мчись к нам на дачу! Мы уже все там, только тебя нет… Ир, чего молчишь-то?! Говорю же – не могла дозвониться! Деньги у тебя, что ли, кончились?.. Слышишь?! Хватай тачку и к нам! Ну чего молчишь?!!

– Я не молчу!!! – чуть не ревела Ирина. – Я радуюсь!

– Приезжай сюда, тут все радуются. За тачку мы заплатим. Адрес ведь знаешь? Ну и давай!! Я тебя жду!

Ирина со злостью нажала кнопку и постаралась не сорваться на водителя.

– Пожалуйста, отвезите меня туда, где взяли, – вежливо попросила она.

Водитель только пожал плечом и лихо развернулся прямо посреди дороги.

Ирина пыхтела от злости и обиды. Легко Лёльке говорить – хватай тачку! А Ирине сначала нужно забежать домой, переодеться… Сначала надо найти во что переодеться – не поедет же она на дачу на каблуках и в платьице выше колена!!

– Девушка, да я развернулся уже, чего вы плачете-то? – глянул на нее в зеркальце водитель. – У вас же тушь потечет.

– Да-а… – махнула рукой Ирина. – Черт с ней, пусть делает что хочет…

Ирина вышла возле дороги – не стала подъезжать к подъезду. Она еще хотела пройтись и решить – а так ли надо тащиться к этой Лёльке, когда на улице уже тьма кромешная? А может, лучше просто посидеть возле телевизора? Хотя этот телевизор уже так осточертел, если честно… а там все-таки журналисты… дядька с турфирмой…

Отскочить она не успела! Конечно, сама виновата – спит на ходу! Но и тот водила тоже – ну нельзя же так лихачить во дворах! А он! Он возник неизвестно откуда, метнулся прямо перед носом Ирины и со всего разгона въехал в единственную не замерзшую, грязную лужу! И вся эта лужа мгновенно переместилась на молочно-белое, новенькое, такое красивое и романтичное пальто!

Она стояла возле своего подъезда, растопырив руки, смотрела на свое пальто и видела, как черные, мерзкие капли пробираются в светлую ткань. Ничего не соображая от горя, она плюхнулась на скамейку и уже совершенно не сдерживаясь заревела почти навзрыд.

Ей так было жалко это пальто, она на него угрохала все деньги, которые копила на новый холодильник. Ей так жалко было этот вечер! Так хотелось немножко потанцевать, повеселиться, ну она же ничего плохого не хотела! Ей так жалко было сегодняшнего радостного настроения, у нее и так в последнее время радостей никаких! И вообще, было жалко себя – никому не нужную, даже Лёлька, зараза, не могла ей раньше с этим рестораном позвонить, забыла, конечно! И куда она теперь поедет? Она же не моделька с фигурой шведской стенки! У нее возраст уже… и внешность – сегодня красилась полдня, и все на фиг никому не сдалось!

– Ир, да не расстраивайся ты так. Ну дурак он, а пальто мы потом почистим, – раздалось над самым ухом.

Ирина обмерла. Она, конечно, понимала, что это уже галлюцинации от переживаний, но… даже от них всю ее сначала обожгло, будто пламенем полыхнуло, а потом все куда-то ухнуло, словно она нырнула в ледяную прорубь. И ни одной мысли в голове! И будто летишь! С девятого… с двадцатого этажа!! Без крыльев! Чтоб насмерть!!

– Ир, ну что мне сделать, чтоб ты улыбнулась? – продолжали глюки. – Хочешь, я спляшу? Или спою. Или еще стишок могу рассказать, про зайку бросила хозяйка, а? Любой каприз за… ваше сердце!

Сердце заколотилось где-то в горле, и чтобы не спугнуть это наваждение, Ирина даже не шелохнулась, только тихонько спросила:

– Ты как? Ты мне опять снишься? Я еще до кровати не добралась…

– Да какое там… – шумно вздохнуло наваждение и поерзало на скамейке. – Я сначала решил – построю дом. Один построю. А потом тебя все равно увезу. Если сама не захочешь – сворую. Вот посажу на светлый балкон, буду тебя из рук кормить, поить… Решил, уехал, а потом… остался. Возле твоего дома как тень ходил, смотрел, как ты работаешь, как в магазины ходишь, смотрел, когда окно твое горит, и так мне… ну не смог я, короче… Да и зачем мне этот дом, если ты не захочешь? Ты же ведь не рождественская гусыня, чтобы я тебя откармливал… Вот и приехал… спросить…

Ирину будто подкинуло. Она обернулась резко, стремительно и так же стремительно кинулась на шею этому отвратительному, невозможному, самому невозможному Стожарову.

– Юрочка!!! Ну почему ты дурак такой?! Я ж… я ж чуть не умерла без тебя!! Хочешь – я с тобой поеду в село! В деревню! Строить сады, сажать дома, чтоб сирень и все такое! Я хочу на твой балкон, и есть из твоих рук, и пить из твоих ног… тьфу ты! Я буду гусыней! Любой каприз!

– Боже мой, девочка, кто же тебя так обидел? – серьезно посмотрел на нее Стожаров, а потом… целовал, целовал в мокрое от слез лицо. И гладил волосы, и крепко прижимал к своей куртке это измазанное грязью, такое красивое белое пальто, а самая кокетливая шляпка в мире валялась на грязном снегу, и на ней удобно топтался ее же сапожок.