Пробуждение Чёрного Дракона - Лэгэн Алумдор

С оружием стало немного уютней.

Затаив дыхание, Рэда подкралась к кровати любовника. Легонько отвела полу балдахина.

Знаменитый Омакпайский Душитель, палач по роду деятельности и призванию, безжалостный убийца на службе Этвата закутался в шерстяное одеяло по самую маковку и обнимал большую подушку, тихо в неё сопя.

Рэда ощутила непреодолимое желание залезть в тёплые объятия Вогэна и проспать в них до конца эпохи Лунного древа. День оказался неимоверно напряжённым и не хотел заканчиваться.

Взялась за мочку уха, проверяя: на месте ли два одинаковых серебряных кинжала. Одна из серёжек была подарком Вогэна, а вторая…

Словно услышав мысли Рэды, Вогэн приоткрыл глаза. Резко схватил, заключая её в плен горячих рук.

Несколько долгих мгновений она разрывалась между желанием поддаться настойчивым ласкам любовника и тем делом, ради которого в очередной раз сбежала из-под стражи.

— Имард Шамрис ~

— Она не могла сбежать просто так. — Имард устал оправдывать племянницу. — Тара и так бы нас отпустила после вступления в должность Главы градозащитников.

Охотник посмотрел на Нарис, ища поддержки. Та медленно кивнула.

— У Рэды должны быть какие-то причины, — рассуждал Имард, надеясь, что эти гипотетические причины у Рэды, правда, были. Хотя решительно не понимал: что творилось у девчонки в голове. — Зачем она отпросилась?

— Из-за сотника Волиса. Она нашла несколько его рапортов. — Нарис кивнула на пачку бумаг. — Похоже, он помогал торговцам морокухом уходить от закона. Рядовой Дагул тоже упомянул его имя. А на допросе Волис так и не появился. Рэда убедила меня, что нужно его найти, пока не сбежал.

— Да, подозрительный тип. Именно он обвинил нас в убийстве, требовал от палача добиться признания.

— Это не объясняет побег Рэды. Она точно не покидала замка? — обратилась Тара к Ши.

— Я узнавал у караульных. Никто её не видел. Ворота закрыты. Может спряталась? Решила переждать?

— Зачем? Смысл сбегать в замке, если вы должны были искать Волиса за его стенами? Там проще скрыться, — размышляла Тара.

— Как-то слишком много людей бесследно исчезают в стенах этой крепости, — сказал Имард. Мысль о наличии потайного хода не хотела отпускать. Но если бы Рэда о нём знала, они бы сбежали через него раньше. Нет. Бред какой-то. Зачем ей вообще сбегать?

— Может, решила кому-то отомстить? — спросила Тара.

— Если только Волису. Но они к нему и собирались пойти.

— Мне доложили, что вас пытали после ареста. С женщинами могут обходиться…

— Да уж, особо пристрастно пытали Рэду, — пробубнил Имард, вспоминая пыточную. — Не могла же она ради этого?

— Ей сильно досталось? — нахмурившись, спросил Ши.

— Полагаю, её стоны слышало всё подземелье Башни Раскаяния, — проронил Имард.

— Они любовники? — догадалась Нарис. Ши поперхнулся.

— Ты как всегда проницательна, подруга. Но сбегать ради похода к любовнику? Это даже для неё — странно. Должна быть другая причина.

— Кстати, насчёт палача, — вспомнил Ши. — Вогэн, верно?

— Да, — ответила Тара.

— Я нашёл его отставную. Точнее — сразу две, подписанную и неподписанную, — сказал тэпат. — Начиная с послезавтра он свободен от службы. А на неподписанной стоит дата дня смерти Главы.

— Я видела его в списке встреч Софэна. — Тара взяла листок со стола, сверилась и посмотрела на Имарда. — Вам было назначено сразу после него.

— Мы не пересеклись в тот день. Никто не выходил из кабинета перед нами.

— Софэн и Вогэн — друзья. Были друзьями, — с горечью в голосе поправилась Тара.

— Они могли разделить чаепитие? — догадался Имард.

— Вполне, — нехотя признала Нарис.

— Тогда на столе должно было быть две чашки, когда мы пришли. Но я помню: там была только одна… — Имард прикрыл глаза, чтобы лучше воссоздать картину того дня. Зашторенные окна. Два зажженных подсвечника рассеивали мрак кабинета. Один из них стоял на столе, второй на каминной полке. Так же как и сейчас. Серебряный чайник и белая фарфоровая чашка находились на столике, ближе к правому креслу. Воздух наполнял аромат свежезаваренного липового чая. Никто не выходил из кабинета до охотников и не сидел в зале ожидания, когда они уходили.

— После вас никому не было назначено. Вы — последние в списке. Хотя, это мог быть кто-то и вне списка, — вздохнула Нарис.

Глаза Софэна были немного покрасневшими тогда, Имард подумал, что Батис дремал перед их приходом. Но что если плотные шторы скрывали кого-то за окном?

Имард чувствовал, что нащупал какую-то нить. Стоит за неё потянуть и клубок преступления начнёт распутываться. В груди засвербило сладостное чувство, начавшей приоткрываться тайны.

— Мог ли палач подождать на балконе пока мы говорили с Софэном, а потом вернуться в кабинет и… — вслух размышлял он.

— Они были друзьями, Имард. Ещё во время войны. Палач сотни раз штопал Софэна после ранений, спасал ему жизнь, — покачала головой Тара. — Это не может быть Вогэн.

Имард пропустил слова Тары мимо ушей. Она пережила столько потерь и всё ещё была такой же доверчивой девчонкой, какой он знал её восемнадцать лет назад. Вера в нерушимость дружбы не ослабла в ней. Вера, которая сегодня спасла охотникам жизни.

Палач был другом Софэна, тем, кому тот доверял. В голове Имарда складывались в единую картину преступления маленькие детали. Очень важные детали.

Порванная мочка уха палача. Найденная племянницей на полу кабинета серёжка. Её странное поведение. Словно Рэде было не интересно расследовать это убийство, словно она заранее знала ответ, и он её не устраивал. А ещё: налитые кровью глаза и синие губы, описанные писарем Сомой Иллодис, это же — признаки удушения. Омакпайский душитель мог использовать любимый метод умерщвления, а затем скрыть следы, отрубив голову.

Рэда узнала серёжку, вырванную из уха палача во время борьбы с Батисом. Она сама носила такую же, прятала под волосами. Имард корил себя за то, что сразу не вспомнил: серебряный кинжал в ухе племянницы раньше был только один.

А теперь Рэда сбежала. Имард точно знал, где её искать. Сладостное чувство приоткрывшейся тайны сменилось страхом за племянницу.

— Рэда Шамрис ~

Истома жарких объятий. Неровное дыхание. Глубокие проникновенные стоны. Палач умел играть на чувственных струнах тела, словно виртуозный менестрель на лютне, заставляя трепетать каждую жилку, каждую клеточку, выводя искусную мелодию наслаждения. Он как никто знал: как подтолкнуть к границе безумия, удерживать на краю, будь то боль или удовольствие. Реальность сгорала в ярком пламени похоти. Рэда уже не хотела вспоминать, зачем на самом деле пришла в покои Вогэна.