Лекс Раут. Императорский ловец - Марина Суржевская

Харт что-то прошипел, и я открыл глаза. Выругался. Хотя, чего еще можно ожидать? Пустошь. След вел в Пустошь.

Армон поднялся по двум ступенькам и принюхался. Волчьей мятой не пахло, это обнадеживало. Толкнул дверь. Сойлин подскочила и уронила книгу, что читала. Торопливо пригладила растрепавшиеся волосы.

– Уже пришел? – как-то растерянно спросила она. – Я… да. Я готова. Да. Надо лечь. И раздеться. Да.

Она легла, вытянулась, снова вскочила, схватилась за подол, намериваясь стащить тонкое платье.

– Сойлин, подожди. – Армон перехватил ее руку. – Не торопись так.

– А, тебе нужно время, чтобы настроиться, да? – «понимающе» кивнула она. – Я знаю, мне бабушка говорила, что у мужчин с этим иногда проблемы.

Армон поперхнулся.

– Не переживай, я знаю, что надо делать! – объявила Сойлин.

– Да?

– Да! Надо станцевать танец страсти!

– Серьезно?

– Садись, – она решительно толкнула его на кровать. – А лучше – ложись. Нет, так тебе не будет видно. На бок. Лицом к окну.

Армон послушно лег, подпер щеку кулаком.

Девушка отбежала к сундуку, достала стукач – две палочки, между ними качается шарик на нити и ударяет о пластины, создавая мерный и устойчивый ритм. Стук-стук-стук, словно ритм сердца… Сойлин замерла на миг в луче света, льющегося из круглого окошка, повела бедрами. Вскинула руки, повернулась. Стук-тук. Правая нога вперед, медленный и чувственный изгиб, все тело – как струна. Стук-тук. Волосы взлетают, откидываются за спину тяжелой волной расплавленного золота и бронзы. Стук-тук. Левая нога, мягкое движение ладони по изгибу шеи до груди…

– Достаточно. – Армон остановил ее движения, и девушка вмиг из чувственной соблазнительницы превратилась в испуганного ребенка.

– Тебе не понравилось? – она огорченно закусила губу. – Конечно, я не так грациозна, как кошки, к тому же совсем некрасива…

– Некрасива? – Армон попытался оторвать от нее взгляд. – Сойлин, ты себя в зеркало видела?

– Нет, у нас же их нет. В озеро видела. Страшная я. Ни одного пятнышка, ни хвоста, ни ушек… Страшилище. И танцевать не умею.

Она в сердцах хлопнула ладошкой по стукачу, останавливая качающийся шарик. Армон сдержал улыбку. Он даже не знал, чего хочет больше – рассмеяться или сгрести эту сумасшедшею девочку-женщину и сделать то, для чего его сюда позвали. В Сойлин удивительным образом сочетались неопытность юной и смешливой девчонки и пробуждающаяся чувственность безумно красивой женщины. Некрасивая? Великий дух мира теней! В Кайере к ней бы стояла очередь из поклонников, только бы увидеть это солнечное чудо с бирюзовыми глазами.

Девушка постояла, кусая губы, и вдруг, решительно приблизившись, села Армону на живот, обняв ногами.

– Э-э-э, что ты делаешь? – он снова поперхнулся. Бездна, хорошо хоть на живот, а не ниже…

– Я тебя возбуждаю, – серьезно пояснила Сойлин. – Мне так бабушка рассказывала. Если танец страсти не сработал, то надо попробовать это…

Она решительно потянулась к завязкам, что держали на плечах ее тонкое платьице. Армон сглотнул.

– Подожди… – получилось хрипло. Он придержал ее бедра, чтобы девушка не ерзала, пытаясь устроиться на его животе. Но стало только хуже. Боги, он же не железный! И женщины у него не было слишком давно… Проклятье! – Подожди. Не надо ничего делать…

– Ты не переживай, – она посмотрела покровительственно. – Все получится!

– Ободрять тебя тоже бабушка учила? – хмыкнул Армон.

– Ну да. Она говорила, что мужчины очень неуверенны в себе, когда дело доходит до того самого, и им надо помочь, сказать, что они красивые и сильные. – Она окинула Армона внимательным взглядом. – Э-э-э, ты очень красивый. Да. И на самом деле очень сильный. Очень красивый и сильный самец!

– Да уж, точно не самка, – пробормотал оборотень. – Сейчас особенно…

– Что?

– Ничего. У тебя очень… занятная бабушка.

– Да, она всегда переживала, что никто не захочет разделить со мной постель. Вот и готовила. А, еще можно сделать вот так!

Сойлин приподнялась, потом положила ладони на его грудь и потерлась всем телом. Армон зашипел. Вот натурально так, понимая, что еще немного, и зарычит.

– А потом вот так…

И Сойлин сжала ногами его бедра, опускаясь сверху.

Сесть не успела, он все-таки перевернулся, не сдержавшись, подмял ее под себя, распластывая, припечатывая ладони к постели. Его запах резко изменился, став тяжелее и прянее, вырабатывая фермент, которым звери метят свою самку.

– Ой, – сказала девушка, испуганно глядя в резко пожелтевшие глаза с вертикальным зрачком. – Только останься человеком, хорошо? – прошептала она. – Мне страшно, когда ты… другой.

«Я не боюсь тебя, Ар-Мониор Джар-ор, рихиор серебряных крон… – заливистый смех и голос из прошлого. – Не боюсь! Хоть человеком приходи, хоть зверем…»

Воспоминание заставило его замереть, останавливая и безумно колотящееся сердце, и пробудившиеся желания. Он втянул воздух и отпустил Сойлин, откатываясь в сторону. Девушка тихо вздохнула. Тихо и облегченно. Армон вскинул голову, внимательно рассматривая ее. Бездна, да она же от страха трясется! Болтала тут, танцевала, улыбалась, а сама нервничает, как… как невинная девица. Которой она и была. Он притянул ее к себе, осторожно погладил напряженные плечи.

– У тебя еще никого не было. И не говори, что я ошибаюсь.

Она покачала головой. Уткнулась носом ему в грудь. Армон растерянно положил ладони ей на спину. Вот это он попал. И что ему теперь с ней делать?

– Я тебе совсем не нравлюсь, да? – подняла голову, в глазах блеснули слезы.

Не нравится? Вот глупышка. Хотя нет, крылатая не была глупой, лишь неопытной. Другая на ее месте сразу заметила бы признаки его слишком явного возбуждения… Проклятие, все оказалось сложнее, чем он рассчитывал. Против Армона теперь было его собственное тело, сама природа и инстинкт, который требовал завершить начатое. Требовал взять, присвоить, сделать своей…

– Да в Бездну… – пробормотал Армон и прижался к ее губам. Она снова напряглась, и он лизнул осторожно, поглаживая узкую девичью спину, размыкая ее пухлые губы. Коснулся языком, провел, пробуя на вкус. Земляника и мед. Немного острой и пряной травы. И речной холодной воды. Капелька хвои… И солнечного ветра, что кружит голову… Сойлин неуверенно ответила, шевельнулась в его руках. Тоже коснулась его рта, изучая. Он позволил ей это… А потом захватил ее язык губами, вырывая тихий стон, втянул, лаская… его запах уже обволакивал их обоих, помечая Сойлин яснее, чем можно сделать кольцом или браслетом. Любой зверь учует, чья она теперь. Правда, он слишком увлекся процессом изучения ее сладкого рта. И оторвался с трудом, жадно втягивая воздух.