Рейдер - Павел Астахов

Генерал досадливо крякнул и бросил ручку на стол:

– НИИ приватизирован?

– Да, – вынужден был признать Соломин.

– Значит, все необходимые процедуры пройдены?

– Наверняка.

– Тогда чего ты от меня хочешь? – ядовито поинтересовался генерал. – Чтобы я, как последний второгодник, сунул нос не в свое дело и получил по этому самому носу?

– Но эти документы действительно оборонного значения… – начал Соломин.

Генерал раскраснелся.

– Хватит с меня этих шпионских игрищ! – хлопнул он по столу широкой ладонью. – Реальной работы невпроворот! Или у тебя время свободное появилось?!

Соломин глотнул. То, что особист Пахомов, действуя на свой страх и риск, пытается предотвратить утечку важной для «оборонки» информации, генерала ни в малой степени не касалось. Просто потому, что все процедуры во время приватизации были действительно проведены. А значит, Пахомов, самовольно удерживая архивы, нарушает закон. Для генерала имело значение только это.

– У тебя все?

– Все, товарищ генерал, – поднялся из-за стола Соломин, четко, по-военному развернулся и направился к двери.

– И верни чужие бумаги на место, – проворчал вдогонку генерал, – не хватало мне потом еще и тебя покрывать…

* * *

Шамиль отправил «почетный караул» во вторую машину, а сам подсел к Павлову – на заднее сиденье роскошного авто.

– Так, Марсель, – хлопнул он водителя по спине, – давай ко мне!

– Но… – начал Артем.

– С женой познакомлю, – энергично продолжил Шамиль, – она твоя преданная поклонница, ни одной программы не пропускает! Я даже ревную…

Артем упреждающе выставил ладони перед собой:

– Спасибо ей огромное! Но мне надо срочно в Усть-Пинск.

Шамиль растерянно замер:

– А как же манты? Неужели твое дело до понедельника не потерпит?

– Не знаю, – честно признал Артем и вдруг вспомнил сидящего в спецчасти, как в окопе, Пахомыча, – но тут каждая минута может оказаться роковой.

Шамиль расстроено цокнул языком и вдруг потрясенно хлопнул себя по коленям.

– Ай да Павлов! Ну, хитер! Так ты мне за этим позвонил?! Чтоб я тебя в Усть-Пинск на своей красавице подбросил?! И кто после этого из нас двоих азиат? Совесть у тебя есть?

Артем прыснул, но тут же сосредоточился.

– У меня присяга есть, Шамиль, – твердо сказал он. – А дело крайне серьезное.

Армейский друг бросил на него изучающий взгляд:

– А кто из судей тебе нужен? Может, я и помогу чем? Все же мы вышестоящая организация…

– Григорова. Знаешь?

Шамиль с чувством присвистнул.

– Еще бы не знать… это наша бывшая прима, – с явным уважением сказал он. – Гремела своей принципиальностью на всю страну… ну, и загремела – так, что до сих пор не опомнилась. Круто с ней Москва расправилась.

– Значит, поможешь? – заинтересовался Артем.

Шамиль кивнул и решительно хлопнул водителя по спине.

– Давай, Марсель, в Усть-Пинск. – Он повернулся к Артему: – Если она тебе нужна, так мы и домой к ней подъехать можем.

– Да ну? – удивился Артем.

– Главное, не проси невозможного. Только в рамках закона. Иначе труба всем придет!

Артем рассмеялся.

– Труба – это не всегда плохо, – с облегчением пошутил он. – Особенно если труба нефтяная или газовая.

– А если она принадлежит такой компании, как ЮКОС? – легко парировал Шамиль.

– Ну что ж, – принял уточнение Артем, – будем считать, что русская поговорка «дело – труба» предвосхитила ситуацию с ЮКОСом, и теперь следует говорить: «Твое дело – ЮКОС».

Теперь уже рассмеялись все трое, включая шофера по имени Марсель, а когда они отсмеялись, Шамиль покачал головой:

– Эх, Артем, тебе бы все шутить. А у нас уже не до шуток. Достали эти проходимцы – столичные да питерские. Понаехали в округ, позахватывали все, что можно, и даже то, что нельзя. Теперь делят.

– А вы что же? – заинтересовался Артем.

– А нам приходится крутиться, – горько вздохнул Шамиль, – между старыми и новыми, питерскими и московскими, да еще и нашими уральскими. Того и гляди, самого сожрут.

Оба замолчали – надолго, потому что оба понимали, насколько все серьезнее, чем это можно рассказать словами. А потом зазвонил телефон Павлова, и он, извинившись, принял вызов. Это был Соломин.

– Ну, что там, Юра?! – обрадовался Артем.

– А ничего, Артем, – убитым голосом ответил тот.

– Вообще ничего? – ужаснулся Павлов.

– Ты и сам знаешь, мы не можем вмешиваться в споры хозяйствующих субъектов, – почти протокольно отчитался Соломин.

И уже по этому протокольному тону стало ясно, насколько все плохо.

Петр Петрович и поныне поражался тому, сколь многое в нем изменила смерть Зинки Полухиной. Да, как и в прошлый раз, после избавления от ежедневного кошмара в лице обычного дворового хулигана Гоги, он вдруг ощутил себя Рыцарем! Но это было другое.

В считаные дни Сын Самого Краснова осознал, в какую жуткую пропасть сам себя загнал: он, рыцарь по крови и по духу, вкалывал, как самый обычный – мелкий и жадноватый – лавочник! В то время как стоило провести небольшую манипуляцию законом, нормальный рыцарский рейд, и к твоему почти фамильному замку прирезались новые земли, а под твои знамена становились новые и новые вассалы.

Впрочем, только после полного переоформления собственности Зинки на себя Петр Петрович в полной мере оценил, насколько точным учебником рейдерства является старая легенда об Артуре. Теперь он был уверен, что Ланселота развели, как лоха, ибо, едва этот могучий телом и слабый умом рыцарь оказался в высочайшей опочивальне, на власти клана королевы Гвиневеры была поставлена точка. Артур просто обязан был предпринять меры к защите своей чести, и Гвиневеру отправили на костер, а клан Мордредов оказался еще на один шаг ближе к верховной власти.

Конечно, Ланселот вмешался и спас любимую женщину, но это лишь ухудшило положение. Артур выступил на войну, страна втянулась в усобицу, а рыцари, из этических соображений вышедшие на помощь Ланселоту и Гвиневере, обрели юридический статус пособников сепаратизма. После этого с ними можно было делать все, что угодно.

Сразу же нашедший параллели с современностью Петр Петрович использовал этот трюк с изменением статуса врага многократно и с неизменным успехом. Стоило ему подсунуть на весы правосудия пару тяжеловесных аргументов – иногда в новенькой банковской упаковке, и свидетелей противника начинали допрашивать с особым пристрастием. И вскоре свидетели жертвы обретали статус лжесвидетелей, затем – подсудимых, и возмездие слепой, но хорошо вооруженной Фемиды этим правдолюбцам было воистину ужасным. Понятно, что «рыцари» врага сдавали своих «королев» – один за другим, так же как сдал Гвиневеру правосудию Ланселот, – едва осознал, в какую волчью яму угодил сам и невольно затащил туда всех своих друзей.