Та еще семейка - Алексей Макеев

— Может быть, угон? — проявляя ненужную озабоченность, предположил Гороховский, хотя эта деталь расследования его не касалась.

— Может быть, угон, — терпеливо подтвердил Полимеев. — Блазнин, что по месту регистрации Сабло? И квартиру, из которой она сегодня шла, вы определили?

— Все нашли, все определили. Но никаких дополнительных результатов, товарищ майор.

— Что значит — никаких? — начал сердиться Полимеев.

— Здесь, в Строгино, Юлия Сабло прибыла в квартиру, где проживает пенсионерка Бадахшанова. Но Сабло пенсионерка не знает, никогда раньше ее не видела. Приходила та к Корчевской Наталье, она снимала у Бадахшановой комнату. Корчевская как раз вчера съехала. Сабло ее не застала.

— А чем занималась квартиросъемщица?

— Официально заявляла, будто торгует на вещевом рынке.

— Негусто, — сумрачно прокомментировал майор. — А какие результаты на улице Михневской, где была зарегистрирована Сабло?

— Там местные опера тоже ничего нового не нашли, — опечалившись хмуростью начальника, ответил Блазнин. — Хозяйка — ни бе, ни ме. Жила, говорит, девушка и вдруг пропала…

— Блазнин и Гороховский свободны. Петраков тоже. Сидорин и Маслаченко, подсядьте ближе, — распорядился Полимеев и, когда названные вышли, кивнул. — Ну что, два капитана?

— Вчера звонила Галя, — слегка напрягаясь из-за тревожности своего сообщения, начал Маслаченко. — Возникла непредвиденная опасность. Среди охранников «Золотой лилии» оказался ее бывший муж, бывший опер подмосковного УГРО Екумович. Узнала случайно от коллеги. Сам Екумович пока ее не видел. Если увидит, сразу будет провал. Он Галю не пожалеет. Так что лейтенанта Михайлову нужно снимать с задания.

— Эх, мать честная! — воскликнул задерганный начальством Полимеев. — Что будем делать? Думайте, высказывайте ваши соображения.

Сидорин стукнул кулаком по столу.

— Да чего думать, Владимир Степанович! — взревел он. — Галю снимаем с задания, а сами договариваемся с ребятами из борьбы с наркотой и берем всех: и «Аргентинские танцы», и «Лилию» в один день. Хватит с ними миндальничать! В наручники и за решетку — шикарное дело будет. А при сопротивлении этих гадов, продажных бывших ментов — лупцуем на поражение…

— Стой, Сидорин! Ну, что ты взвился! — тоже закричал Полимеев, хватаясь за голову. — Какие у нас основания? Что мы можем им предъявить?

— Предъявлять будем потом. Сначала надо брать и выбивать чистосердечное признание.

— Что ты несешь, Валера! Ведь, тронешь бездоказательно кого-нибудь, вой подымется на весь мир. Тем более «Золотая лилия» формально является филиалом международной феминистской организации. Так сказать, борется за права женщин.

— Вот мы и представим суду доказательства, как они борются за права женщин в голом виде… — Сидорин ощерился и показал руками воображаемые очертания чего-то постыдного.

— По теперешним законам нельзя ущемлять права сексуальных меньшинств, если только нет садизма, насилия и вовлечения в секс несовершеннолетних. А это установить почти невозможно, — спокойно заговорил Маслаченко. — Но у нас есть одно основание: транспортировка и оборот наркотиков.

— Вот! — торжествующе поднял указательный палец майор Полимеев. — Единственное основание. А этим занимается Комитет по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Это их прямая работа. Если нет убийств, мы здесь ни при чем.

— Тогда договариваемся с комитетскими. Позвоните подполковнику Харитонову, Владимир Степанович. Вы же его хорошо знаете. Мы разработаем операцию и сами примем участие, а им вся слава, — быстро говорил Сидорин. — Андрей, когда Галя снова поедет в «Лилию»?

— Послезавтра. — Маслаченко достал записную книжку из кармана модного пиджака, по поводу которого ему тайно завидовал Сидорин. — Завтра Галя играет на аргентинских танцах и, как ей приказано, оставляет аккордеон на ночь. В аккордеон загружают граммов триста героина и кокаина…

— Ну да! — обрадовался Сидорин. — В комитетской лаборатории лично вычислил майор Голомбаго-Тисман.

— Когда? — усомнился Полимеев. — А помню, конечно. Вы с Рытьковым возили туда аккордеон Слепаковой.

— Послезавтра Галя приходит к пяти часам в салон. Охранник Пигачев вручает ей затоваренный аккордеон, который она должна отвезти в «Лилию», — продолжил Маслаченко.

— Тут мы с комитетскими врываемся, берем охранника и прочих с поличным… — подхватил Сидорин, возбужденно раздувая ноздри.

— А Галя? — на секунду задумался Полимеев. — А Галю тоже берем на глазах у всех. Для видимости… На всякий случай…

— Отлично, товарищ майор. — Маслаченко записал что-то у себя в книжке. — Хорошо бы задержанных увезти на разных машинах. Охранника в камеру под строгий надзор. Может быть, будет их руководительница… тогда ее тоже…

— Да она заявит, что ничего не знала, — качая головой, опять засомневался Полимеев. — Нет, ее нельзя.

— Тогда заведующая… или… как ее… художественная директриса и руководительница тут же даст знать в «Лилию». Да пусть посидит одни сутки, Владимир Степанович. Потом извинимся. Скажем: случилось недоразумение…

— А меня на ковер к генералу? — обозлился Полимеев.

— Да отвечать-то будут комитетские, я с ними это улажу, — поддержал Маслаченко преисполненный сыскной агрессией Сидорин. — Вы звоните Харитонову в комитет и договаривайтесь. Самое главное — заварить кашу. Кто-то говорил… по-моему, Наполеон… Надо, мол, ввязаться в драку, а дальше сражение подскажет.

— Нам такое не годится, — возразил Полимеев. — Мы должны заранее разобрать каждую деталь, все предусмотреть, раскопать, проверить. Мы не армия, мы разведка. Причем тайная разведка. И не среди официальных врагов, а среди своих граждан.

— Еще придумать бы, как дверь в Салоне аргентинских танцев открыть. Галя позвонит, ее впустят в подъезд. Дверь закроют. Через пять минут по плану врываемся мы с комитетскими. А как это сделать? Кто нам откроет? — Маслаченко пригорюнился, соображая, как организовать вторжение в салон.

— Есть у меня один гений по вскрытию дверей. Сейчас попробую ему позвонить. — Майор Полимеев перебрал у себя в выдвижном ящике стола кипу разномерных листков и картонок, наконец нашел нужную карточку. — Вот он, драгоценный Андриянчиков Аполлинарий Кузьмич. Я его в свое время дважды сажал за проникновение в конторы и вскрытие сейфов. Последний раз выйдя из зоны, он завязал, как ни странно. Работает во вспомогательной фирме при МЧС. Его бы не приняли как судимого, но вынуждены были. Дарование, скажу я вам, редкостное. Уникальное.

Полимеев позвонил, удачно застал «дарование» и объяснил суть дела.

— Мы тебе, ей-богу, премию выбьем. И вообще я лично тебе помогу, как смогу, если у тебя какие-то проблемы возникнут. Соглашайся, Аполлинарий Кузьмич. Ведь такого знатока по замкам, как ты, нигде в мире не найдешь… Что? Пусть не в мире, в России. Ну, точно в Москве и Московской области. Не подведешь? Спасибо, Кузьмич. Предварительно посмотришь? Запиши адрес. — Полимеев, отдуваясь, как после пробежки, положил трубку. — Договорились. Он знает, что со мной ему лучше не ссориться. Думаю, все будет в порядке. Теперь звоню в комитет Алексею Иванычу Харитонову. Если выйдет, то…